Антон наблюдал за группой официантов, застывших в углу с картами в руках. Когда Дэнди закрывал рот, был слышен полет мухи у окна. На подмостках выступал один-единственный артист, но волей или неволей его наблюдали все присутствующие.
— Шевелись, газель раздутая. Время — деньги. Набирай междугородную. Ну?
Пухлые пальчики с ярко-красными ноготками принялись гонять телефонный диск. Спустя несколько минут им повезло, и они прорвались через перегруженную линию. Дэнди схватил трубку и принялся сотрясать воздух.
— Брось вилять хвостом, Джокер. Ты знаешь, кто пошел за мной следом, и ты знаешь, где мне ждать засаду. Колись. Я вернусь в Москву, когда вы обо мне забудете, и тогда я вспомню о тебе. Или ты мне друг, или враг.
Дэнди долго слушал ответ, затем бросил трубку.
— Поджали хвосты, засранцы! — Дэнди вынул из кармана еще одну стодолларовую купюру и, помахав ею в воздухе, сунул в нагрудный карман белого халатика буфетчицы. Женщина не могла произнести ни одного слова и боялась шевельнуться.
— Купи себе пончиков, булочка, а мне дай литр водки. Можешь налить по рюмке тем хмырям с картами. От халявы никто не отказывается. И скажи мне, где здесь ближайшая ночлежка с чистыми простынями?
— Гостиница «Звезда» на площади Ленина, а чуть дальше по шоссе гостиница «Маяк». Но дорогая.
— А мы на дешевок похожи?
Буфетчица вновь онемела.
Дэнди взял со стола две бутылки водки и рассовал их по карманам.
— «Маяк». Лады. Поплыли на огонь маяка, мой юный друг. Навстречу приключениям!
Гогоча на весь зал, здоровяк обнял приятеля, и они направились к выходу.
Перед гостиницей Дэнди притормозил, выскочил из машины и остановил прохожего. Щуплый мужичонка в спортивном трикотажном костюмчике с авоськой, из которой торчали пустые бутылки, не на шутку испугался. Дэнди отдал ему водку и тихонько постучал по плечу.
— Дерзай, мужик! Выпей во здравие рабов Божьих Антона и Дмитрия.
Мужичонка остался стоять с открытым ртом, а «фольксваген» помчался дальше.
Антон не удивился. Он решил, что на этом месте кончился первый акт. Вот только неясно чего — драмы, комедии, трагедии или фарса?
На четырехэтажном здании над козырьком тускнели побитые буквы: «Отель Маяк».
— В этом городе страдают манией величия. Один сарай назвали рестораном, другой амбар отелем. Но какое имеет значение, где подыхать?
Дэнди хлопнул Антона по плечу и припарковал машину у центрального входа.
— Оставим наживку здесь.
Фраза, на конце которой стояла жирная точка, не предвещала ничего хорошего.
9
Полковник посмотрел на Колесникова, как на таракана в тарелке с супом.
— У меня тут жена убитого была. Ну и сука! Она не хочет забирать труп из морга. Плевать ей на мужа. Сами хороните! Вот стерва! Взяла детей и уехала в деревню к матери. «Вы, — говорит, — его убили, вы и яму ему копайте, а у меня денег нет!» Гавкнула и ушла.
Колесников почесал свой мясистый нос и пожал плечами.
— Что тут поделаешь. Ее тоже понять можно. Бил он ее. Денег не давал. Я ведь уже говорил. На учете мужик состоял. Мозги не в порядке. С вывихом.
— Кому теперь дело до его мозгов? На «железке» убит мент, и это наша забота. Нам плюнули в морду! Наш мент, на нашей «железке». Что там думает прокуратура, мне плевать! Мы сами должны разобраться в собственном огороде и дать понять всем, что на «железке» мы хозяева, а не рвань поносная! Твой участок? Вот ты мне и сдашь убийцу с рук на руки. Понял? Не сдашь, отправишься нос морозить на перрон в ночные смены. Вот тогда вокзальные тебе все вспомнят. Долго не протянешь.
— Что же мне теперь, в Курск ехать? Я же не сыскарь. Этого сопляка там с поезда сняли.
— А говоришь, не сыскарь. За один день разобрался, что к чему. Торопись, а то отпустят. Тут уж был звонок сверху. Бабенка там концы отдала в поезде. Это дело решено закрыгь, и твоего бомжа выкинут на улицу. Езжай в Курск и без пацана не возвращайся. У нас он быстро заговорит.
— Но как я могу оформить командировку? На каком основании?
— Никак. Напишешь заявление на материальную помощь, я подпишу. На неделю тебе хватит, дорога бесплатная! Вперед. Шевелись, а то за брюхом уже носков не видишь.
Колесников покидал кабинет начальника озлобленным на весь белый свет. Большую часть жизни он отдал этой конторе, а его мордой об асфальт.
К трем часам дня он подъехал к Институту судебной медицины и встретился с патологоанатомом. Мужичок опытный, разговорчивый, без амбиций.
— Вот что я вам скажу, милейший. Милиционера убил человек маленького роста. Версия об ударе снизу, с бедра, отпадает. Удар похож на стрелу. Прямой. О силе удара рассуждать бессмысленно. Кортик — оружие острое, да и прошел он сквозь жировые складки между ребер. Оба раза его пырнули безграмотно. Раны не смертельные, умер он от потери крови. Порезали кишки, задели печень, короче говоря, ливер.
Колесников поблагодарил говоруна и уехал на вокзал. В отделении за начальника остался капитан Петров.
— Слушай меня, Гриша, — науськивал зама Колесников. — Ты особо тут не шустри. Мы все сейчас на мушке у прокуратуры. Дыши ровно, не суетись. И главное, будь в курсе дел, позванивай сыскарям. Я думаю, они пацанов в несколько дней накроют. Щенки по товарнякам скакать будут, а их там и поджидают. Думается мне, прикипела им Москва. Банда развалилась, а сами они кумекать не приучены.
Капитан кивал и молчал. У него на сей счет были свои соображения, но с начальством лучше не спорить. Но все же, выслушав наставления, он как-то неопределенно заявил:
— Я ничего не смыслю в этих делах, но обходчик прав. Вряд ли Антон убил Бугая.
— Ты знал, как звали убийцу?
— Знать я его, конечно, знал. А имя мне обходчик назвал. Покойничек банду поборами обложил, ну да черт с ним, невидаль какая, и до нас эти порядки существовали, дело в другом. Бил он пацанов почем зря. А что там бить-то? Их и без того ветром сшибало.
Колесников вновь заскрипел зубами.
— Ладно слюни разводить, мать-перемать! Дали работу, ее делать надо.
И опять начальник злился. Злился на зама, потому что тот мыслил так же, как он, злился на шефа, злился на весь белый свет. Впервые старому легашу не нравилась его работа. И делал он не то, и делал он не так.
Коллеги Колесникова в Курске тоже оставались недовольны собой и начальством. У каждого в жизни есть свой полковник, только не всегда он ходит при погонах.
Капитан Морозов и лейтенант Седлак стояли, вытянувшись по струнке, и слушали, как рев начальника детонирует в его собственном кабинете.
— И чего мы добились? Работнички! Обычный бычара в одиночку, а точнее, при содействии офицера милиции, освобождает преступника из-под стражи. А опытный мент из управления города ходит у него как шавка на привязи. Кому сказать, со смеха сдохнут. Дворы подметать, и того не доверят!
Подполковник сел за стол и взялся руками за голову. Он не знал, как ему поступить. Всякое в жизни бывает. Ну сорвался, ну не выдержал, запустил руку в сумку потерпевшей. Но он-то считал, что взял часть из своей доли. Правда, за эту часть ему пришлось бы работать на своем месте года три, но деньги-то уже потрачены. А что, если придется отдать добычу? Эти прохвосты тут же его заложат. Они вместе составили опись в трех экземплярах, каждый поставил свою подпись на каждой бумажке, и теперь они повязаны одной веревочкой. Черт его дернул согласиться на эту аферу. Глаза от золота ослепли, мозги от камней
