— Еще интереснее.
— Чего ты хочешь?
— Хочу не я, а наш клиент. Нам надо знать о Новоселовой все. Опасна она или нет. Какой шлейф за ней тянется. На какие поступки способна двадцатипятилетняя красотка, успевшая обкатать весь Урал и приехавшая покорять Москву, сменив жанр криминальной хроники на великосветские похождения столичного бомонда. Одного беглого взгляда достаточно, чтобы заинтересоваться столь неординарной личностью.
— А тебе это надо?
— Есть клиент. Все, что его интересует, мы должны знать и предъявить ему на тарелочке с голубой каемочкой. Ответить на дополнительные вопросы, дать комментарии, характеристики, материалы или улики. Вот только выводы клиент будет делать сам. Нашим клиентом является моя хорошая подруга. Но дело даже не в этом. Мы не можем терять свое лицо. Марку.
— Ты заключила с ней договор?
— Обязательно заключу.
— Последний след Новоселовой отпечатался то ли в Челябинске, то ли в Кургане. Очередной скандал. Сбежала она с Урала год назад, а ее след в Москве появился только теперь.
— Год?
— Чуть меньше.
— Москвой займусь я сама. А ты остальным.
Метелкин вскочил на ноги.
— Мы так не договаривались. Пусть за дело берется Дик Журавлев. А у меня путевка в Анталью. Хочу в море побултыхаться.
— Сядь на место и не тряси пепел на пол. Здесь распоряжаюсь я. Поменяешь билеты в Анталью на Челябинск и начинай копать с конца к началу. Попятишься раком к истокам. Что касается Журавлева, то он уже бултыхается в море и нам его не достать. Ученый уже. Адресов не оставляет, мобильник в отпуск не берет. Забудь о нем. Нас только двое. Позвони Марецкому. Может он тебе даст какую-нибудь ксиву от МВД. Внештатный сотрудник или что-то в этом роде. Он же помогал Дику.
— Марецкий уже не тот. В большие начальники вылез. К нему на кривой козе не подъедешь.
— Постарайся. В его повышении и мы сыграли немалую роль. И от нас он не раз получал тарелочку с голубой каемочкой. Оставалось только ордена на грудь вешать.
— Ладно, попробую, привыкли всю работу на меня спихивать. У Дика нюх. Как серьезное дело, так он в отпуск.
— И ни одного из них не провел по-человечески. Вечно вляпается в какую-нибудь историю. Зря завидуешь. Действуй, Женя.
Метелкин вышел из кабинета с тоской в глазах.
Настя сняла трубку и набрала номер подруги.
— Алена? Привет. Твою соперницу зовут Леной. Лена Новоселова, двадцать пять лет, журналистка. В Москве недавно. Не более двух месяцев. Пробел в полгода. На сердцеедку не похожа.
— Она хуже, Настя. У нее черная душа. Я следила за ней и сумела сделать несколько фотографий. С одной из них ходила к экстрасенсу. Опытная гадалка. Проверена в деле. Мне ее хорошие люди рекомендовали. Она мне сказала, что у этой Лены черная душа. Сплошной мрак, даже не просматривается.
— А ты и не смотри. Это моя работа. Я верю фактам, а не картам. Придется поторопиться. Под эту девочку не так просто копнуть. Но мы постараемся.
Он уже привык вставать в восемь утра вместо одиннадцати. Пришлось перестраивать весь режим и менять привычки. Аркадий Семеныч справился с задачей.
Лиля появлялась ровно в восемь, и они начинали утро с завтрака, потом укол, немного нежностей и около девяти медсестра уходила.
Последние два дня Лилю замещала другая медсестра. В эти дни Аркадий не сочинил ни одной ноты. Ему сказали, что Лиля уехала и очень скоро вернется. Но он не находил себе места.
И вот, наконец, она появилась. Восторгу не было предела. Композитор заплясал от радости и едва не потерял сознание. Пришлось уложить его на диван.
— Вы же моя муза, Лилечка. Разве можно меня бросать так надолго? Я могу умереть от тоски. Помните страшилище из «Аленького цветочка?»
— Так получилось. Мне пришлось уехать на два дня к себе на родину. Но больше я никуда не уеду.
— Какое счастье.
Она сидела рядом на диване, а Аркадий шарил костлявыми руками у нее под юбкой. В его помутневших глазах вновь появился блеск. Девушка краснела, но не сопротивлялась.
— Когда ты приведешь нотариуса? Мне осталось совсем немного. Боюсь волокиты. Такая дача пропадет. Знаешь, сколько сейчас стоит одна сотка?
— Я все понимаю. Безмерно Вам благодарна за вашу доброту. Но тут надо все как следует обдумать. Завещание постороннему наследнику всегда может быть оспорено. Я разговаривала с юристом. Можно оформить опекунство. Но с меня потребуют такие налоги, что мне придется отказаться от наследства. Другое дело родство. Близкое родство. Наследство, оставленное дочери.
— Кто же мне позволит тебя удочерить? Я больной старик, а ты взрослая девушка. Проще нам пожениться. Тут запретов не существует.
— А потом меня обвинят в вашей смерти.
— Глупости. Вскрытие покажет, от чего я умер.
— Извините, Аркадий Семенович, я человек верующий и не могу пойти на такой грех.
Старик оживился и приподнялся на локтях.
— Не могу понять, в чем же грех? Еще Пушкин писал: «Любви все возрасты покорны…».
— Я вам скажу, но с условием. Это останется нашей тайной.
— Кому же я могу ее раскрыть? Прохожим на улице? Так я даже из дома не выхожу.
— Вы говорили о своем друге, который пишет о вас книгу.
— Тут ты права. Но книга построена не на фактах, а на фантазии. Правды там наберется на пару страниц. Она никого не интересует. О наших отношениях я ему ничего не говорил. Паша меня на смех поднимет.
— И не скажете?
— Ни звука.
— То, что я вам скажу, будет неожиданностью.
Лиля встала, взяла сумочку и достала из нее фотографии и сложенные в несколько раз пожелтевшие афиши. Одну из фотографий она протянула Акишину.
— Взгляните. Здесь изображена женщина с ребенком. Посмотрите внимательно. Вы ее видели раньше?
Композитор взял в руки снимок, надел очки и глянул на снимок.
— Постой, постой, Лиля. Это же Аня, кажется. Фамилию точно не помню, но ее забыть невозможно. Четверть века минуло. Даже сердце защемило. Молод я тогда был. Жил на всю катушку. Познакомились мы в Якутске. Мой оркестр гастролировал по северу и востоку. Десять дней счастья. Короткий гастрольный роман. Но незабываемый. Я писал ей письма, но она не ответила. Знала, что я женат. Со временем эта история стерлась из памяти. Сколько историй забылось и растворилось в тумане молодости.
Неожиданно улыбка сползла с его лица, и он глянул на девушку.
— Не четверть века, а двадцать шесть лет минуло. Через год Анна родила девочку. Она изображена на той же фотографии. Анна Новоселова назвала дочку Лилей. Отчество ей досталось от деда, фамилия от бабки. Так я стала Лилией Максимовной Казанцевой. Анна вас полюбила и до конца дней помнила эти десять дней, которые вы прожили в ее доме на окраине. Вам там нравилось, вы отказались от гостиницы и поселились в старой развалюхе с плохим отоплением. А на улице стоял сорокаградусный мороз.
