смерть, тысяча мелочью покажется. Пора ответ держать, как баб насиловать и резать и детям позвонки ломать!
— Ты что Несешь, мужик?! Спутал меня с кем-то?
— С твоим отцом. Тоже душегуб знатный, но и он свое получит. Вставай, тварь, пошли.
— Куда? Я ранен. Мне врач нужен!
— А я и поведу тебя к врачу. Работает чисто, тебе понравится.
Тимохин выволок Никиту за калитку и потащил в лес. Метрах в сорока от опушки капитан остановился и сказал:
— Это то, что нужно. — Он осветил фонарем дерево, присел на корточки и осмотрел землю. — Здесь тебе будет очень хорошо, приятель.
Тимохин посадил Котельникова на землю, привалил к дереву, завел руки за ствол и защелкнул наручники.
— Послушай, мужик, освободи меня! Я отдам тебе все, что у меня есть, клянусь! Все отдам! Отвези меня домой. Мне страшно! Тут звери!
— Боюсь, зверям ничего, кроме костей, не достанется. Шакалы погрызут мозговые косточки. На тебе кровь невинных людей. Но она не видна. Зато видна твоя кровь. — Он осветил ноги Котельникова, и тот увидел бурую шевелящуюся массу. — Видишь? Это рыжие муравьи. Они больше обычных в пять раз. Кровь — это их любимое лакомство. К утру от тебя останутся только обглоданные кости. Ты будешь чувствовать, как они тебя жалят и жрут. Ты сможешь за этим наблюдать, пока работает сердце. Ты заслужил это удовольствие. Их армия будет расти, и вскоре они облепят тебя всего, ты сможешь сожрать тысячу штук, но меньше их не станет. Они очень упорны, трудолюбивы и не любят тухлятины. Эти твари сожрут тебя, пока твоя кровь горяча, свежи печенка и легкие. Они любят ливер. Сдыхай.
Котельников заорал. Тимохин положил фонарь на землю и ушел.
В доме, где недавно прятались Анна и Кешка, его беспокойный сон еще долго нарушали безумные вопли из леса. Над трупами собак и человека на дворе уже кружились стервятники. Их ждало истинное пиршество. Охота продолжалась.
Раненого Петра привезли в медпункт. Он потерял сознание еще в пути. А Анна так надеялась, что он отдаст распоряжение их выпустить! До утра ждать нельзя, вернется капитан, и ей крышка. Вместе с Иваном и Кешкой они вышли из медпункта под проливной дождь. Кешка прятался под полой отцовского плаща, только кончик носа выглядывал.
— Что будем делать? — спросил Иван.
— Вы как хотите, а мне надо искать лазейку. Здесь оставаться я не могу.
— Будем искать вместе, только не проявляй инициативы и не спорь.
— С мужчинами вообще лучше не спорить, — подал голос Кешка. — Она это уже поняла, па. Вообще, Анна очень умная.
— Оценил наконец-то, — пробормотала Анна. — Куда идти?
Они долго шли по направлению к главным воротам. Когда увидели прожекторы КПП, свернули в лес и выбрались к забору. Иван включил фонарь и осветил частокол.
— Хороший штакетник! — вырвалось у Анны. — Боюсь, не перепрыгну, если только Кешка не поможет.
Иван ничего не ответил, он шел вперед, пока луч фонаря не наткнулся на красный флажок, торчавший между бревнами.
— Нам сюда, — сказал Ушаков.
Анна многое повидала, но такое видела впервые. От легкого удара ногой в стене образовался ровный проем, словно открылась дверь. Затем сказка продолжалась в виде костра с шашлыками, красного вина и шофера с машиной. В Москву возвращались с песнями. Анна с Иваном сидели на заднем сиденье, Кешка между ними. Он голосил громче всех.
Тяжелые тучи закрыли все небо. Дожди шли и в Москве, и в пригороде.
Губернатор готовился отойти ко сну, когда зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал голос генерала Попова.
— Алексей, я сделал это.
Котельников вздрогнул, вспомнив их последний разговор.
— Корякин?
— Да, он приказал долго жить. Честно тебе скажу, у меня поджилки трясутся. Тяжелую ты поставил передо мной задачку.
— Вот что, Юра, приезжай ко мне на дачу, мы все обсудим в деталях. У меня есть чем тебя успокоить. Главное — не паникуй. Все обойдется. Чисто сработал?
— Надеюсь.
— Знаешь что… Лучше не ко мне. Доедешь до пятнадцатого километра и сверни направо. Проселочная дорога выведет тебя к заброшенному монастырю. Там мы сможем поговорить спокойно, без посторонних глаз и ушей. Ты молодец! Считай, кресло генерального твое.
— Я буду там через час.
— Отлично.
Котельников положил трубку. Если все получится так, как он задумал, то головная боль, связанная с дневником, пройдет. Экономия в миллион долларов как минимум. Теперь он никому ничего не должен и от услуг сыщика можно отказаться.
Вряд ли его дневник когда-нибудь обнаружится. Корякин наверняка умел прятать документы, какой- никакой, но бывший контрразведчик.
Шел второй час ночи, когда Котельников подъехал к старым стенам монастыря.
«Волга» Попова, трудно различимая в кромешной тьме, стояла возле ворот на открытом месте. Губернатор вышел из своей машины, направился к «Волге» и сел на переднее сиденье рядом с водителем. Слабый свет от приборов освещал испуганное лицо Попова. «Безмозглый трус, — подумал Котельников, — ни на что не годится. И эта квашня руководила службой безопасности огромного края! До сих пор полстраны ходит под пятой бывших партийных номенклатурщиков. О каком прогрессе может идти речь?!»
— Ну что скис, Юра? Ты же совершил подвиг! На одну сволочь Меньше стало на земле. Стоит ли думать об этом?
— Я где-то потерял пистолет. Скорее всего, в его доме или на участке. В машине его нет, значит, он там. На рукоятке мои отпечатки. Пистолет наверняка найдут, а следом и меня.
— Это уже хуже. Тебе надо уехать из Москвы. Алиби я тебе обеспечу.
— Меня его денщик видел, Петрович. Я хотел и старика шлепнуть, но он куда-то исчез.
— Кто будет слушать старого подслеповатого маразматика, если ты предъявишь железное алиби?! Ты — генерал, орденоносец, депутат, личность, а он кто? Даже не думай об этом.
Котельников уже понял, что Попов провалил всю операцию, и самое важное — не дать ему заговорить. Если этот придурок откроет рот, жди беды. Губернатор нащупал в кармане плаща пистолет, снял его с предохранителя и осторожно вынул, прижимая к ноге.
— Приоткрой окно, Юра, душно в машине.
Попов на мгновение отвернулся. Котельников выстрелил ему в затылок.
Сверкнуло пламя, и лицо Котельникова обрызгало кровью. Голова Попова дернулась и повалилась на руль.
— Квашня!
Губернатор открыл дверцу и вышел из машины. Из темноты вспыхнули лучи фар и осветили его с трех сторон. Ослепленный, он закрыл лицо руками. Двое сильных мужчин подбежали к нему, заломили руки за спину, повалили на капот и надели наручники. Котельников сопротивлялся, кричал о депутатской неприкосновенности, но никто его не слушал. Его подняли, и он увидел троих мужчин, а чуть дальше еще несколько человек в штатском. В одном из троих Котельников узнал Корякина.
— О какой неприкосновенности может идти речь, губернатор? Вы только что на глазах двенадцати человек застрелили генерала ФСБ. У вас лицо в крови, в кармане пистолет, из ствола которого до сих пор идет дым. Все ваши телефонные разговоры с Поповым записаны и даже последняя беседа, состоявшаяся пять минут назад. У Попова диктофон в машине. Вы пойманы с поличным. Перед вами заместитель
