— Если бы ФСБ знала о моем прибытии в Россию, я сидел бы в Лефортовской тюрьме, а не разгуливал по Москве и уж, разумеется, не приехал бы к тебе по первому требованию. Я думаю, он не считает меня помехой в задуманной им афере. Мое присутствие его не пугает. Если бы он опасался моего присутствия, непременно дал бы знать контрразведке о моем появлении в России. Просто он не хочет обострять с тобой отношения, но дает знать, что ты играешь не по правилам, а потому держит определенную дистанцию.
— И все же материалы у него на тебя есть! Без ФСБ здесь не обошлось.
Фрау Йордан была крайне раздражена.
— Ты переворачиваешь все с ног на голову. Я никогда его не интересовал и не буду интересовать. Этот человек имеет привычку просчитывать каждый свой шаг и, если видит серьезные барьеры, отбрасывает идею в сторону и забывает о ней.
— Ты установил его имя и знаешь, где он?
— Даже задачи такой перед собой не ставил. Но по логике вещей, он связан с элитой коллекционеров и затерялся в их общей многолюдной массе. Нет смысла уточнять его сегодняшнее имя и адрес. Это ничего не решает. Важно знать его план. Истинный, а не афишируемый. Что тебе даст его новое фальшивое имя и временный адрес? Я пошел тем же путем, что и он. Почему у него все так легко и просто получается? Потому что он выходит на нужных ему людей с выгодными предложениями. А для того, чтобы такое предложение сделать, надо знать о будущем партнере все. От «а» до «я». Так вот, собирая материалы о тебе, он мог узнать о шумном скандале, когда мы в России занимались поисками архивов твоего отца, группенфюрера Хофмана. После громкого скандала с найденными под Смоленском архивами сослуживцы твоего отца бросились писать воспоминания об отступлении его корпуса из России в последний год войны. А в Москве появилась книга о разоблачении шпионов, желающих вывезти архивы. Ее написал Евгений Метлицкий, и я ее читал. Парню и придумывать ничего не пришлось, настолько настоящие события интересны, захватывает дух. Книги Метлицкого не проходили цензуру ФСБ, сейчас издатели хватаются за любую сенсацию и печатают все, что можно продать и получить прибыль. Так вот, в книге упоминаются наши подлинные имена. Что мы, кто мы и чем занимались в России. От того, что ты превратилась из Ингрид Йордан в свою якобы сестру Марлен Йордан, ничего не изменилось. У группенфюрера Хофмана имелся один ребенок, а не два, и такую информацию легко получить. Мы с тобой знамениты на весь мир. Вот только мало кто верит немецким мемуаристам и детективам Метлицкого. Но один человек поверил. Поверил, а потом проверил. Ты ведь не престарелая пенсионерка, живущая в затворничестве, а хозяйка крупнейшей в Европе антикварной торговой сети, человек светский и всем известный, хоть и выступаешь от лица своей несуществующей сестры. Думаю, о тебе можно собрать много информации, было бы желание. Другое дело, что желаний ни у кого не возникало, пока ты не попала в поле зрения своего нынешнего партнера. И он выяснил все, что ему надо, а уж потом пришел к тебе с нужным и выгодным предложением. Ему не требовалось копаться в архивах ФСБ, чтобы выяснить подробности обо мне и возможную связь между тобой и мной. Отправляясь в Россию, я понимал, что его очередной псевдоним и адрес ничего не дадут. Куда важнее было выяснить, кто он на самом деле и попытаться разгадать его истинный план, а не тот, который предложен тебе. — И ты добился результатов?
— А как ты думаешь, я зря прожил в России целый год? Добился. Надо осознавать главное. Твой партнер — русский, рожден в России и очень хорошо знает ее законы и нравы. Прекрасный психолог и аналитик, стратег и авантюрист высшей категории. Не боится силовиков. Он ничего не боится, потому что все делает чужими руками. А главное, идет на большие затраты. Тут возникает законный вопрос — выгодна ли ему сделка с тобой. Ты предлагаешь ему половину от возможной прибыли. Для него такая игра не стоит свеч. Он заберет себе все.
— Как? Только я знаю имена покупателей, способных заплатить за коллекции настоящую цену.
— Если ты послала меня следить за ним, то почему он не мог послать кого-то следить за тобой.
— Но этого мало.
— Выставка с восковыми фигурами — его идея?
— Да. И она сыграла свою роль. Я наладила связи, нашла клиентов…
— Вот именно. А если его люди сопровождали твою выставку и фиксировали посетителей? Не сложно впоследствии сделать отсев и вычислить потенциальных покупателей. К тому же ты передала ему списки тех, кто получал из рук русских царей награды и какие именно. А это значит, что ты нашла потомков тех самых вельмож. Остается сверить списки посетителей выставок со списками потомков, живущих за рубежом.
— Непосильная задача для русского. Пусть даже у него здесь имеются связи, но чтобы заниматься такой кропотливой работой, надо здесь жить. А у него в России дел хватает. Вряд ли он имеет в Европе крупную шпионскую сеть, чтобы охватить такие территории.
— Охватывала и осваивала территории ты, а сеть он приготовил для тебя. Не сеть, а целый невод и им накрыл результат твоих стараний.
— Хватит крутить, Юрий. Мне надоели игры в кошки-мышки. Говори по существу.
— Я пришел к выводу, что русский аферист такого масштаба и таланта, никогда не попадавший в поле зрения правоохранительных органов, не мог оставаться всю жизнь в тени. Где-то он должен был оставить свой след. Я исследовал сотни крупных скандальных дел, ставших достоянием гласности. Мало того, меня интересовали аферы, в которых принимали участие и европейские авантюристы, а может быть, заказчики. И я наткнулся на такую аферу. Феноменальная операция. Речь идет о знаменитом ожерелье грузинской царицы Тамары. Слышала о таком?
— Что толку. Оно принадлежит потомкам графа Ростопчина и хранится в банке за семью печатями. По традиции его достают только на свадьбу, когда очередной отпрыск Ростопчиных женится или выходит замуж. Невеста надевает его в день венчания.
— Великолепно. Пожалуй, ты знаешь все о главных ювелирных раритетах мировых сокровищниц. Так вот. Три года назад хранительница ожерелья графиня Екатерина Ростопчина, живущая в Ницце под фамилией своего покойного мужа Пуартье, выходит замуж во второй раз, за русского предпринимателя Чарова Геннадия Устиновича. Они венчаются.
— Повторное венчание невозможно.
— В католической церкви. А в православной нужно высочайшее разрешение. И Чаров его получил. Невеста надела на шею ожерелье. Чаров оформляет двойное гражданство, берет фамилию жены, получает французский паспорт. Вскоре жена Чарова, Екатерина Пуартье, урожденная Ростопчина, погибает при странных обстоятельствах. В это время муж ее находился в России, у него стопроцентное алиби. Все наследство Ростопчиных переходит к нему и недвижимость тоже. Не проходит и года, как вдовец вновь женится. На русской. Венчаются они в России, таково условие невесты. Дело в том, что по завещанию графа Ростопчина ожерелье может покидать сейф банка только на день венчания. Но там ничего не сказано, где оно должно проходить. Ожерелье под усиленной охраной привозят в Россию совершенно официально. Молодожены проходят обряд и возвращаются на постоянное место жительства в Ниццу.
— В чем же фокус?
— В том, что грузинские власти и нынешние коммерсанты, отделившись от России и уничтожив все геральдические знаки, связанные с СССР, должны иметь свои раритеты, символы, своих идолов. В их истории не так много найдется подобного. Они предлагали потомкам Ростопчиных огромные средства за ожерелье своей святой царицы, но получили отказ. Попытались взять силой, но ожерелье убрали в банковский сейф. И вот нашелся смельчак, пообещавший им достать ожерелье. За какую сумму, никто не знает. Вскоре пошли слухи, будто грузины все же получили реликвию. Остается предположить, что в сейфе французского национального банка лежит очень хорошая копия, а подлинник вернулся на родину.
— И эту аферу провернул Чаров?
— Ну а кто же еще? Я попытался разыскать свидетелей того скандала. Чаров не мог сработать в одиночку. Слишком большой размах. Мое следствие не увенчалось успехом. Я натыкался только на могилы. В течение полугода погибло не менее десятка человек из тех, кто мог бы пролить свет на истину, или тех, кто лично знал Чарова. Этот человек не оставляет следов.
— Тогда как ты можешь доказать, что мы имеем дело именно с Чаровым?
— Мне пришлось съездить во Францию. Чаров хорошо освоился в стране. Слывет там деловым человеком, меценатом, ценителем искусств. Его выдвигали на пост мэра Ниццы, но он отказался. Сейчас Чаров с супругой в отъезде, где-то за границей. Но я нашел фотографии. Его лицо нередко попадало на
