зачем понадобилось сооружать такие сложные трудоемкие катакомбы, он понять не мог. В комнате у стены стоял стол, на нем лежали бумаги, бинокль, спички, портсигар, револьвер и увеличительное стекло в оправе с ручкой. Возле табурета — канистра с маслом, коробка со свечами и ящик с динамитными шашками. На гвозде, вбитом в известняк, висел планшет и фуражка, на другом — масляная переносная лампа. Улдис залил в нее масло и зажег, катакомбы озарились тусклым светом.
Самой важной находкой стала тетрадка, исписанная резким порывистым почерком. Это был дневник некоего штабс-капитана
Островерхова. Разбором его почерка лучше заняться при дневном свете. Под тетрадкой была разложена карта, сделанная вручную цветными карандашами, где значился подземный ход и вся местность. Красные и черные стрелы, стыки которых были отмечены крестиками, походили на обозначение боевых столкновений. На краю стола лежал запечатанный конверт, адресованный полковнику Веленскому Георгию Аполлинариевичу. Надпись на конверте сделана почерком человека писавшего дневник. Имя Георгия Аполлинариевича упоминалось в письме, найденном в тайнике штаба, но этот конверт по каким-то причинам не был отправлен. Улдис прочел послание:
«Ваше Высокоблагородие, обстановка требует срочного вмешательства. Нам нужна помощь всех имеющихся в Вашем распоряжении резервов. Отряд атамана Абалкина перешел каньон по подвесному мосту и расстрелял в упор безоружную роту солдат, работавшую в шахте. К счастью, Абалкину ничего не известно о подземном переходе и наших укреплениях. Весть о случившемся принес случайно выживший подпоручик Курилов. Силы неравны, нас осталось пять человек. Выходить на поверхность опасно. Отряд Абалкина занял шахту. На его беду, он ничего не знает о племенах, живущих под боком и считающих золото своей собственностью. Мы нашли их слабые места и способны оказывать достойное сопротивление. Абалкин будет застигнут врасплох первой же вылазкой дикарей и понесет крупные потери, если не будет уничтожен целиком. Решать Вам. Мы можем отдать атамана на растерзание, но тогда нам придется уйти ни с чем, либо предупредить его об опасности, что не дает нам никаких гарантий на выживание, учитывая, как атаман поступил с моими людьми.
Жду приказа. Преданный делу Отечества
Штабс-капитан Островерхов».
— Знал бы ты, дружок, что твой полковник уже был замучен к тому времени атаманской контрой?!
Улдис еще раз рассмотрел схему штабс-капитана. Место расположения лагеря дикарей было обозначено синим крутом. От него шли черные стрелы. Командиры племени не так глупы, в лобовые атаки не ходят, предпочитают обходить противника с двух сторон и пробиваться с тыла. Сколько людей положил капитан на поле брани пока, наконец, не разгадал их маневра!
Улдис собрал документы, взял револьвер, бинокль, масляную лампу и пошел по темному коридору на другую сторону каньона. Вновь лестница, небольшой подъем, площадка — и пологая шахта колодца, ведущая к люку. Поднимался он долго, с остановками, пока не уперся в крышку люка. Сдвинуть ее с места не хватило сил, на ней лежал плотный пласт земли. Он вспомнил о динамитных шашках, но пришлось отказаться от глупой затеи: взрывная волна снесет его, как муху, и он разобьется вдребезги. Если бы был шнур… Но его нет. Поджечь люк? Это идея. Он сгорит минут за двадцать, земля провалится в колодец, и выход на свободу будет открыт.
Улдис снял стекло с масляной лампы, выпустил фитиль и прикрепил лампу к верхней скобе — костра не получится, мало кислорода, но пересохшее дерево не устоит перед огнем. Пришлось спуститься вниз от греха подальше.
Расчеты себя оправдали, доски прогорели, и люк обрушился, за горящими головешками посыпались комья земли. Выбравшись наружу, Улдис долго лежал в траве и с наслаждением смотрел в небо, где кружили огромные черные птицы.
— Черта с два, ребята! Меня так просто не сожрешь!
К северу от каньона возвышался пологий холм. Переведя дух, Улдис опираясь на посох, начал подниматься в гору, пока не дошел до вершины. Перед ним открылся бескрайний зеленый простор с невысокими холмами, похожими на волны океана. Он прильнул к биноклю и начал всматриваться. Ничего похожего ему не приходилось видеть. Огромная территория была обнесена частоколом, люди в белых одеждах, на таком расстоянии они казались величиной с муравья, белые жилища, похожие на закопанные в землю куриные яйца тупым концом к небу. Круглые окошки, арочные входы. Никаких резких углов, сплошные овальные формы. В центре селения стоял огромный золотой павлин, ярко сверкающий на солнце. Людишки рядом с ним выглядели ничтожными. Понятно, им есть за что постоять! Плевать они хотели на волю великого вождя всех времен и народов.
Лагерь располагался там, где был указан на схеме штабс-капитаном тридцать лет назад. Племена проживут здесь еще тысячу лет, если их не трогать.
Улдис перевел бинокль вправо. Что-то блеснуло вдали. Он всмотрелся. В груди заклокотало, участился пульс, кровь ударила в голову. На западном склоне высокой горы, у самой ее вершины, лежал фюзеляж самолета, за ним тянулась вычищенная просека, словно кто-то примял лес.
— Они его нашли! На зло всем! Ай да зеки, ай да молодцы! Вот на что способен человек! Нет, господа туземцы, вам не понять, что такое счастье.
Улдис катался по траве, смеялся, из глаз его текли слезы.
12.
Этого момента ждали все члены отряда Лизы Мазарук. Трехмесячный поход закончился. Заветный ящик был найден и вскрыт. Пока Дейкин возился с замком, все боялись дышать. Сейчас решалась судьба каждого. Никто не думал о расстояниях, дикарях, болотах, лесах, скалах, пропастях. Эти люди выдержали испытание, получили железную закалку, и напугать их можно только одним — что все это зря!
Генерал сдержал слово. В ящике они увидели стопку паспортов, пузырек с черной тушью, ученическую ручку с пером и надписанные конверты с деньгами. Сверху лежало письмо.
Кострулев схватил паспорт и пролистал его.
— Настоящий! Век свободы не видать! Вот где настоящая воля пряталась!
— А зачем тушь? — спросил Огонек.
— Нынешние паспорта заполняются тушью, — пояснил Дейкин, — князь Пенжинский заполнит документы своим каллиграфическим почерком. Имена все получат новые, у меня есть список. Эти люди умерли на Колыме, но их смерть нигде не фиксировалась.
— Имена зеков? — возмутился Кострулев.
— Имена геологов, инженеров, строителей — вольных людей, соответствующих по возрасту каждому из вас. Теперь все вы свободны и можете жить там, где захотите.
— И где этот чертов список? — спросил Шабанов.
— У меня. Вы нашли в моей подкладке письмо, но генерал знал, что кто-то будет меня обыскивать. Вы нашли то, что и следовало найти, но главный конверт я спрятал надежней. В нем имена и краткие биографии каждого из умерших. О том, что они умерли, никто не знает, все документы вольняшек, умерших в больнице, доктор Бохнач переправлял лично Белограю, а трупы хоронили в общих могилах с зеками.
— Хитро задумано, — покачал головой Журавлев. — Значит, он верил в то, что мы найдем самолет?
— Конечно. Люди, прошедшие колымские лагеря и выжившие, вынесут любые испытания, если им предложить свободу и чистый паспорт. Вы это доказали. Генерал сдержал свое слово.
Ящик был полон. Журавлев откинул брезент, на котором лежали документы. То, что они увидели, удивило даже Лизу. Складывалось впечатление, будто ящик набит кусками мыла в серых упаковках. Чалый достал кортик из сапога, поддел один кусок и вытащил его из плотного ряда.
— Это же динамит! Тротиловые шашки! То, что они не сдетонировали при падении — чудо.
— Без детонатора они не могли взорваться, — спокойно сказал Пилот. Он взял записку, лежавшую сверху, и прочел ее вслух:
