насекомых. Я бы использовал клопов, они могут прожить сто лет в высушенном состоянии.
— Клопы не прыгают и не летают, они ползают. Если нужно отравить дом, то они подходят, а речь идет о больших пространствах.
— Заразу разнесут отравленные люди. Я о другом хотел сказать. В пробирках, где есть достаточно воды, клетки множатся с прогрессирующей скоростью. А теперь гляньте в микроскоп.
Профессор прильнул к окулярам и долго следил за процессом, потом выпрямился.
— Вы говорили о размножении, но я вижу обратный процесс.
— Вот именно. Клетки пожирают друг друга, а не размножаются. Этой группе личинок я дал воды в четыре раза меньше. Им не хватает влаги, и они начали пожирать друг друга. Все процессы развиваются в слизистой оболочке желудка. Организм наших пассажиров обезвожен, особенно у тех, кого не пускали в ресторан. Скорее всего, они и пошли на поправку. Да и те, что получали воду, не имели ее в достаточном количестве, вот почему процесс растянулся. Случись в поезде эпидемия, никто из нас не прожил бы и суток с момента вскрытия злосчастной колбы.
— Вы предлагаете лишить больных воды? — насторожился профессор.
— Надо выбирать. Смерть от заразы неизбежна. Умереть в создавшихся условиях от жажды — проблематично. Человек — животное очень выносливое. Не верблюд, конечно, но может приспосабливаться. Люди могут выздороветь раньше, чем умрут от жажды, а это уже победа. Здоровых тоже следует обезопасить.
— Нужны обезвоживающие организм таблетки, — сказала Ирина. — В том числе мочегонное, что обычно прописывают больным водянкой.
— Согласен, — кивнул Прянишников. — На первой станции купим в аптеке. Вагоны с больными оставим на попечение властей, в Томске много отличных врачей, работающих в области эпидемиологии. А с людьми надо поговорить. Они должны понять цель предпринимаемой меры и сами сделать свой выбор. Желание выжить поможет им бороться с жаждой.
— Ну вот! Долгожданный Томск! — воскликнула стоявшая у окна Ирина. — Добрались наконец-то!
Поезд остановился на поросшей травой ветке, где не было платформы. Шесть путей с правой стороны были заставлены поездами.
Ирина принарядилась, поцеловала детей и сказала сыну:
— Колокольчик, ты остаешься за главного. Из купе не выходить. Следи за Настеной, я скоро вернусь.
— Мама, мы хотим с тобой! — возмутился восьмилетний Коля.
— Нет, я иду в аптеку за лекарствами, это недолго. Успеете еще нагуляться. Терпи солдат, генералом станешь!
— Не хочу быть генералом, хочу быть химиком, как папа.
— Хочешь, значит, будешь.
Ирина заперла детей в купе, прошла через два вагона и заглянула к молодым. Семен возился с документами, разбирая груду папок, а Таня, надев красивое платье, сидела в ожидании выхода в город.
— Может быть, продуктовый в дороге попадется, — сказала она. — Хочется свежего хлеба и ситро.
— Ситро отменяется, а еды купим. Только возьми с собой документы и билеты на поезд, Томск — узловая станция, здесь много патрулей, могут задержать.
— Хорошо, я поняла. Женщины направились в тамбур. Открывать дверь и
откидывать подножку пришлось самим. Первой на землю спрыгнула Ирина и подала руку Тане.
— Ну, принцесса?
— У меня так ловко не получится.
— Простительно. Я всю войну скакала по подножкам, даже на ходу. Мне не привыкать.
Девушка спрыгнула на хрустящий гравий. В ярких крепдешиновых платьях, с лучезарными улыбками женщины, обходя составы, направились через пути к вокзалу.
Профессор надел генеральский мундир, а начальник поезда — военную гимнастерку с орденами. Они вышли из первого вагона и замерли: поезд стоял обезглавленным. Пропал паровоз.
— Что это может значить, Лука Иваныч?
— Ушел на заправку. Нас здесь долго промурыжат, на последний путь загнали. Сами понимаете, если им предстоит транспортировать больных, то за время обычной стоянки они не управятся.
— Логично. Пошли, нас ждут.
Их действительно ждали. В кабинете начальника станции Никифоренко присутствовал сам генерал Хворостовский, начальник Управления МГБ Юго-Восточного Сибирского округа майор госбезопасности Люсинов и врач-специалист в форме полковника авиации.
Даже войдя в кабинет, профессор и Лыков не сняли повязок с лиц.
— Обойдемся без рукопожатия, товарищи, — не здороваясь, начал Прянишников, увидев столь представительную компанию. — У нас беда, и мы ждем от вас помощи.
— О вашем поезде ходят легенды, уважаемый профессор, — улыбаясь, мягко заговорил Хворостовский. — Слышал о беглых каторжниках, с которыми вы разобрались на Нижней. А почему только с двумя?
— Двое других умерли, — солгал профессор.
— От чего же? — поинтересовался полковник авиации.
— Сибирская язва. Легочная.
Профессор подошел к столу, положил папку и шагнул назад. Только сейчас все заметили резиновые перчатки на его руках.
— Что это? — спросил генерал.
— Отчет о течении заболевания. На данный момент у нас тринадцать умерших и уже пятьдесят семь человек зараженных. Они изолированы в отдельные вагоны и находятся под наблюдением. Поезд дезинфицирован хлорным раствором. Нам нужны медикаменты и врачи, специалисты-эпидемиологи, а также прошу вас снять больных с поезда и переправить их в больницу. Мы не можем подвергать опасности здоровых пассажиров.
Человек в мундире полковника авиации пролистывал отчет профессора и, когда генерал обернулся к нему, коротко кивнул.
— Мы уже думали о сложившейся обстановке, уважаемый Иннокентий Ильич, — учтиво заговорил Хворостовский. — Ваш поезд застрял в Судженске на объездной линии. Я в курсе событий. Основная ветка в западном направлении не очень сильно загружена, и мы решили отправить вас по первоначальному маршруту, на запад. В восточном направлении идут поезда с военной техникой, это уже давно перестало быть секретом. В конечном итоге все вы доберетесь до тех мест, куда собирались изначально. Что касается больных. Здесь вокзал, самое оживленное место в городе. Сгружать больных рискованно, вы же понимаете, что может означать распространение смертоносной инфекции. Санитарные машины подъедут к переезду в восьмидесяти километрах к западу от Томска, на пути к Омску. Там пустынное место. Железную дорогу пересекает шоссе, на нем вас и будут ждать машины. Туда же доставят медикаменты и все необходимое. Специалисты осмотрят пассажиров.
— Мы потеряем уйму времени.
— Уважаемый профессор, решение принимал не я. Ваш случай — ЧП всесоюзного масштаба, директивы идут из Москвы. В пригороде Томска, неподалеку от переезда, в срочном порядке устанавливаются палатки для полевого госпиталя. Из столицы вылетают врачи, везется вакцина. За нас с вами все уже решили в правительстве. Наш долг — соблюдать дисциплину. Кого смогут — спасут, других похоронят в цинковых гробах. Сколько человек сейчас в поезде?
— Четыреста восемьдесят два, — ответил Лыков. — Четырнадцать вагонов, но поезд недоукомплектован. По всей вероятности, некоторым пассажирам удалось перейти на другую сторону Оби по понтонным мостам еще в Камске, и они продолжили путь на запад. В поезд вернулись те, кто работал на развалинах моста.
— Что ж, наша обязанность позаботиться о советских гражданах. Идите, товарищи, не будем задерживать состав. Время дорого, все мы это понимаем.
Прянишников и Лыков вышли из кабинета со смешанным чувством. Вроде бы все правильно, но по существу ничего не сделано.
— Ты знаешь, о каком переезде идет речь, Лука?
