— Капитана, срочно, сюда. Солдат побежал выполнять приказ.
Когда капитан явился, фельдшер доложил:
— Тиф, Артамон Исаич. Четыре трупа за ночь. Живыми никого не довезем.
— Все понял, — кивнул капитан. — Охрану в полном составе выставить вдоль эшелона. Все лопаты, что есть, сюда. Прокоп Семеныч, проверьте остальные вагоны.
Увидев Лизу, взорвался:
— А ты чего тут делаешь?
Лиза растерялась.
— Пайки разношу.
— Марш в вагон и носа не высовывать!
— А как же люди? Они же голодные…
— Без тебя разберемся! Вон отсюда!
За тем, что происходило дальше, девушки наблюдали из окон.
Заключенных выгнали под конвоем и в двух десятках метров от насыпи велели рыть яму. В шестом вагоне тоже обнаружили тиф. Зеки вытащили из «телятников» мертвых и скинули их в общую яму. Дальше случилось невероятное. Зеков из четвертого и шестого вагонов выстроили возле той же ямы, и рота солдат начала в них стрелять, без команды. Минут десять длилась пальба. Бежать никому не удалось. Солдаты побросали трупы в яму и присыпали землей. Раздалась команда: «По вагонам!», поезд двинулся с места и стал набирать скорость.
Девушки ревели, Лиза скрипела зубами. Комендант принес им фляжку и поставил на столик.
— Вот, выпейте, барышни. Спирт. Дезинфицирует и успокаивает. И не распускайте нюни, вам еще не то предстоит увидеть. Иначе нельзя было! Нам еще пять суток пилить, а тиф — зараза тяжелая, в таких условиях не лечится. С заразой на борту нас близко к Владивостоку не подпустят. Вовремя засекли. Двух вагонов лишились, а могли весь эшелон заразить, и сами подохли бы… Ну, ладно. Водой запивайте и дыхание задержите, чтобы не обжечь слизистую. Он ушел.
К вечеру у Лизы поднялась температура, к ночи начался жар.
— Тиф, ядрена вошь! — прохрипел фельдшер и плюнул.
— Не дам убивать! — крикнула Клава и оттащила старика от бредившей больной. В ответ получила оплеуху, да такую, что отлетела в угол и ударилась головой об полку.
Сбежали, называется. На край света счастья искать. Правды им захотелось, справедливости!
2
Машин на привокзальной площади хватало, но ни один шофер не соглашался везти женщин. Деньги в Томске не имели большого значения, здесь все еще ходили продуктовые карточки, по ним же давали и водку, которая ценилась больше всего. Так уж у нас повелось, расплачиваться за услуги пол-литрами. Конечно, водку можно было купить за деньги на черном рынке, где торговали всем, чем угодно, но цены на ходовой товар превышали все разумные пределы. Ни у Ирины, ни у Тани не было таких денег.
Ирина увидела, как к черному ЗИСу подошел молодой лейтенант, бравый парень в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах. На таких машинах разъезжало большое начальство. «Наверное, из машины не вылезает или из конторы. Нестроевой офицер», — подумала Ирина и решительно шагнула к нему.
— Послушайте, я вижу, вы никуда не торопитесь. У вас наверняка есть невеста, а у меня колечко с настоящим рубином. Очень дорогое.
— У меня нет невесты, — улыбнулся лейтенант.
Женщина показалась ему странной. Одета по моде, на вид ей лет сорок, красивая, золотые побрякушки на шее и на пальцах, а в то же время на ярком цветастом платье орденские планки. Наград немало, похоже, до Берлина дошла. Только вот с золотыми кольцами планки как-то не вязались.
— Нет невесты, так будет.
Женщина сняла с пальца колечко и покрутила его. Камень засверкал на солнце.
— Его же можно продать. Или обменять на водку. За него много дадут.
— Что вы от меня хотите?
— Мы отстали от поезда, у меня там дети. Надо его догнать. Как это сделать? Помогите.
— Кто это «мы»?
Ирина махнула рукой. Таня, стоящая в стороне, подхватила сумки и подбежала. Лейтенант растерялся. Он еще не встречал таких красивых девушек. Глаза как васильки, синие, огромные и напуганные. О такой можно только мечтать.
— Мы в аптеку ходили и за продуктами, а поезд ушел, — сказала девушка, едва не плача.
— В какую сторону?
— На запад, к Новосибирску. Пассажирский 731. Пятнадцать минут назад генерал сказал своему шоферу и
адъютанту Антону Бучме, что машина ему сегодня не понадобится, можно ее отправлять в гараж, он останется на вокзале. До завтрашнего утра Антон был свободен, чего никак не ожидал и оттого не строил никаких планов.
— Ваш поезд можно перехватить на переезде. До него восемьдесят километров. Пожалуй, я вас отвезу.
Женщины чуть ли не завизжали от восторга.
— Не торопитесь радоваться. Поезд надо остановить, на ходу вы не запрыгнете. Сейчас я схожу на вокзал и возьму красный флажок у диспетчера. На переезде нет будки стрелочника, но если машинист увидит офицера с красным флажком, то остановится.
Ирина протянула ему колечко.
— Оставьте. Ни водка, ни золото мне не нужны. Просто я хочу вам помочь. Меня зовут Антон.
— Меня Ирина, подругу мою зовут Таней. А мы успеем?
— Поезд будет ползти до переезда долго, железка забита эшелонами, обгон на ней невозможен. Садитесь в машину. Я быстро.
Лейтенант побежал к зданию вокзала.
— Есть все же справедливость на белом свете. — Ирина взглянула на подругу. — А ты чего так раскраснелась? У тебя щеки горят.
— Запыхалась.
— Ой, девка, врешь. Да, парень он складный, сама бы влюбилась, будь лет на двадцать помоложе. Не смущайся, я видела, как у него глаза заблестели, когда он увидел тебя.
— Скажете тоже, Ирина Николаевна.
— Конечно скажу. Молодость — пора чувств, и незачем их стесняться.
— У меня жених есть.
— В сорок втором я беременная Николенькой была, но продолжала воевать на своем благородном фронте. Вот ты себе представь: фронтовой врач, беременная, бомбежка, а я влюбилась в одного капитана. Его с тремя пулевыми ранениями к нам принесли. Вылечили, и он опять ушел на фронт. Мы слова друг другу не сказали, а все вокруг видели, что мы испытываем по отношению друг другу. У меня тоже был муж, он и сейчас есть, а капитан тот живет в моих снах.
Поезд шел на запад на всех парах. Первый вагон теперь стал последним, связи с машинистом у Лыкова не было — то ли рация отсутствовала вовсе, то ли она была настроена на другую волну. Не имея информации, начальник поезда фактически превратился в обычного пассажира.
— Не расстраивайтесь, Лука Иваныч, — успокаивал его профессор. — Генерал подстраховался, и я его понимаю. Если бы мне сказали, что на путях стоит эшелон с сибирской язвой, я бы за версту не подпустил к нему людей. И идея развернуть полевой госпиталь тоже не лишена смысла. Нельзя подвергать больницы
