единственный вопрос: зачем Этьену понадобилось жениться на Юле, выдавая себя за обычного харьковского дизайнера и в течение года упорно добиваться ее руки? Деловой человек тратил драгоценное время для поездки в Питер, и устраивал прием невесты в Харькове, где она, судя по письмам, пробыла не меньше недели.
Артем включил модем и вошел в Интернет. Поиски по мировой паутине заняли около четырех часов. Он нашел фирму «Копуссен» и ее представительство в Харькове. По свидетельству, найденному в бумажнике, Сандани был руководителем предприятия. Но на сайте фирмы председателем компании числился другой человек — Киптало Максим Иванович, вовсе не иностранец.
Фирма занималась продажей недвижимости за границей и банковскими операциями, связанными с приобретением недвижимости в Бельгии, Голландии, Швеции, Швейцарии, Франции. Предложений было множество. Агентство работало на всю катушку. Понятное дело, что господин Киптало был подставным лицом, эдакий Фунт из «Золотого теленка». Изучая сайт, Артем нашел и господина Сандани, он руководил юридическим отделом фирмы и представлял пять из четырнадцати банков, находящихся в Бельгии, Нидерландах, Швеции и два во Франции, через которые протекали капиталы, вложенные в недвижимость.
Артем выписал с сайта фирмы все, что считал важным. Теперь он знал, что Этьен Сандани — реальный человек, очень влиятельный, если не главный в фирме, где директором сидит пешка. Интересно, какая связь может быть между крупным фирмачом, юристом, спецом по банковским операциям и нищим дизайнером? Тут же возникли еще два вопроса, довольно отвлеченного характера. А существует ли вообще дизайнер по фамилии Бородин Вячеслав Андреевич? Уж больно странная личность этот Бородин. У него будто бы нет собственного телефона — по крайней мере Юля о нем не знала,— но он переписывается с ней по Интернету в течение года. Каким образом? Через спутник, или Интернет-кафе, или по радиолиниям? Но это мелочи. У Бородина четыре породистые дорогие собаки, и они стали поводом для знакомства. Но после поездки Юли в Харьков, ни в одном письме о собаках не сказано ни слова. И кто ее встречал в Харькове? Этьен или Вячеслав? А не смотаться ли в Харьков на пару дней? Мысль сверкнула, как молния, но быстро погасла. Пожалуй, рановато пороть горячку. По сути дела следы ведут не из Питера в Харьков, а наоборот. Причины приезда Сандани-Бородина здесь, а не на Украине. Тут и надо искать.
Выключив компьютер, Артем решил прогуляться по свежему воздуху. Заперев комнату, он спустился на первый этаж и, проходя мимо библиотеки, остановился, будто что-то забыл в ней и никак не мог вспомнить, что именно.
Он зашел в просторную комнату, заставленную резными книжными шкафами из красного дерева с резьбой, подпирающими четырехметровые потолки. Посередине — квадратный стол, лампы с зелеными абажурами, стулья и деревянные стремянки разной высоты. Артем не знал, что ему здесь надо, он подчинялся интуиции. Под стеклом дверец ровными рядами стояли книги с золочеными корешками, изданные еще в девятнадцатом веке. Ни единой пылинки. Он ходил по кругу, вглядываясь в корешки, читая названия и имена авторов. На третьем кругу его внимание привлекла одна книга: она лежала поперек на стопке других, а в плотном ряду зияла брешь. Он увидел закладки между страниц. Открыв дверцу шкафа, Артем взял толстый том в кожаном переплете и открыл его. «Роман о любви. Частная переписка Ивана Тургенева и Полины Ви-ардо», издание Сытина, тысяча девятьсот девяносто третий год. В столетний юбилей этого издания он познакомился с сестрами Лапицкими.
Раскрыв книгу на первой закладке, он увидел пометки, сделанные красным карандашом. Какое варварство! Многие фразы были подчеркнуты. Он стал читать текст… Письма великого русского классика в точности повторяли письма Бородина Юле! Вот почему его смутил стиль и язык харьковского дизайнера!
Артем прошелся по остальным закладкам. Все то же самое. И везде красный карандаш. Значит, Юля не такая дурочка и сама все поняла. Только от отчаяния можно было исчеркать редкую книгу. Она понимала, что все письма, получаемые ею из Харькова по Интернету,— сплошной плагиат, ложь. Украденные чувства у человека, познавшего истинную любовь… Но зная об этом, как она решилась продолжить игру? Позволила завлечь себя в капкан? Вряд ли Бородин, если он и существует, пошел бы на подобные ухищрения. Дизайнеры — народ свободомыслящий, дерзающий, ищущий новизну и самовыражение. А вот человек, плохо владеющий русским языком, не способный выразить свои чувства так убедительно, чтобы вскружить голову красивой девушке, начнет искать источники на стороне. Мало того, он даже не соизволил перефразировать великого классика, а лепил прямые цитаты. Не мог?… Не хотел терять время?… Только он одного не учел или не знал: смазливая ветеринарша классику русской литературы не могла не знать.
И тут же возникает новый вопрос. Этьен, плохо знающий русский язык, должен был говорить без акцента. Во всяком случае изображать украинца он не мог. Их акцент даже спародировать трудно. К тому же, в Харькове живет по большей части русское население и говорит по-русски с малозаметным говором. Любой западный акцент, особенно французский, очень слышен. Избавиться от него практически невозможно.
Он положил книгу на место, вышел из библиотеки и отправился в парк. Нога все еще побаливала, ходил он, прихрамывая, о резвой беготне придется забыть надолго. А в его работе как нигде нужны быстрые ноги.
На одной из аллей его ожидала непредвиденная встреча — Могила. Он словно из-под земли вырос. Хорошо замаскированный под священника. Знает свои плюсы и умеет ими пользоваться. В жизни не скажешь, что встретился на тропинке с вором в законе. Ряса до земли, поверх — скромное черное пальтишко, сиреневая шапочка на голове.
— Ну здравствуй, батюшка в законе. Зачем пожаловал? Я ведь не верующий.
— Прикипело, Козья Ножка, вот и пожаловал к тебе самолично, без посредников, дабы адресочка твоего не выдавать волкодавам. С ними тебе не договориться по-хорошему, а со мной можно. Пока еще можно.
— Темнишь, матерый. Выкладывай и проваливай в свое богоугодное заведение. Здесь твой костюм не признают.
— Не боишься так разговаривать со мной?
— Нет, Могила. В Москве знают, на кого я работаю, и ждут меня с нетерпением. Да вот приболел. Больничный вынужден взять. По твоей воле.
— Где марка, Артем?
— Там, где должна быть. Ты мне задание дал, я его выполнил. Только ты решил, что меня можно сдать по окончании дела, да не получилось.
— Ересь не мели.
— Откуда же менты объявились? Едва ноги унес. Тебе твои псы, небось, уже доложили?
— Доложили. Только они должны были после тебя идти за конвертом. А тут менты нагрянули.
— Не я же их вызвал себе на подмогу… С отмычками я и без ментов обращаться умею.
— Был я сам ночью на Гороховой. Нет конверта в телефонном справочнике, и квартиру опечатали.
— Не по адресу пришел. Тебе надобно к следователю Трифонову на прием записаться. С него и спросишь.
— Он марку не брал.
— Это он сам тебе признался?
— Понятые видели.
— Вот оно что? Так там ментов с десяток паслось. Разве понятые за всеми углядят. Опера — фокусники похлеще тебя будут. Понятые во все глаза смотрят, а мент из вазы пистолет достанет, а из кармана у хозяина квартиры — пакетик с героином. А тот оружия отродясь в глаза не видел, а из порошков только с зубным дело имел. Или ты не знаешь, как это делается? Если надо, то у тебя что угодно найдут и то что нужно унесут. Или думаешь, Трифонов не знает, что ищет? Странно, что он засаду не оставил.
— Жена адвоката с ним была. Она все видела.
— А как она там оказалась?
— Ключи у нее нашли и заставили привезти их к тем местам, где замочки к этим ключикам поставлены. Я тут ни при чем.
— Разбирайся сам, Могила, с адвокатами, их женами, своими придурками, ментами и прочей шушерой. Я работу сделал, конверт оставил, следом понаехало ментов со всего города. Твои проблемы, ты и решай, а я
