Последние дни Арканджела нежно и заботливо ухаживала за Еленой. Она даже забросила панель. В дом неожиданно заявился сутенер, обеспокоенный уменьшением дохода, но Арканджела запустила в него башмаком. Он извинился и убрался прочь. Елена настаивала на том, чтобы оплатить хотя бы половину расходов, но убедить Арканджелу было невозможно.
— Для меня это что-то вроде каникул, — объяснила она. — И потом, мне ужасно нравится за кем- нибудь ухаживать.
Со дня встречи с Цугелем Елена не имела никаких вестей ни о нем, ни о Джованни. Арканджела пару раз наведывалась к магазину, но железные решетки на окнах были заперты, за ними в беспорядке валялась груда невскрытой почты. Больше всего Елену беспокоило молчание Джованни. Если он действительно не смог выполнить приказ, значит, во всем сознался. Елена понимала, что слишком много знала и теперь, допустив большую оплошность, оказалась в очень трудном положении. Со дня на день мог снова появиться Цугель. И уж на этот раз он не даст ей спуску. Убьет наверняка.
В любой другой момент она забрала бы все свои сбережения и сбежала бы куда-нибудь, к примеру во Францию или в Южную Америку. Такие дамочки, как она, всегда найдут чем заняться. Но теперь все складывалось по-другому. Елена вынуждена была признать, что очень боится. Она впервые подумала о Джованни не как о пешке в чужой игре. Этот мужчина действительно любил ее и оказался в смертельной опасности. Глупый. Упрямый. Нежный. Она отдавала себе отчет в том, что дала слабину, и ей отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить. На ум сразу пришла Арканджела, но Елена не могла впутывать в такие дела единственного человека, протянувшего руку помощи. Это тоже было бы признаком слабости.
— Девочка моя, ты слишком много думаешь. Мысли застревают в голове так же, как остатки пищи в желудке. Выброси их прочь, освободись, извергни. Понимаешь? А твоя Арканджела тебе поможет.
Елена посмотрела на блюдо, где стояла чашка кофе с молоком и лежала еще теплая, прямо из духовки, булочка, и ее действительно вытошнило.
— Ох, нет, я не это имела в виду. Елена, ты что-то от меня скрываешь. Может, ты носишь ребеночка?
Это ей можно было доверить, и Елена созналась:
— Да, это правда.
— От того гада, что тебя побил? А теперь он требует, чтобы ты от него избавилась?
— Да, — соврала Елена.
— А ты хочешь сохранить?
— Да, — искренне ответила она.
Она и сама не знала, зачем сказала неправду. Ребенок, которого она носила, мог быть и от Джованни, и от Цугеля. Но это неважно. Ей хотелось, чтобы он жил. Для нее это был единственный выход, жизнь словно подбрасывала еще одну возможность, и теперь она от нее не откажется ни за что на свете, даже если придется умереть.
— Тогда слушай меня. С этим ублюдком тебе больше видеться не надо. Я таких видала, они опасные паршивцы.
«Ты даже не знаешь, насколько права», — подумала Елена.
— Я бы оставила тебя здесь насовсем, но мне надо выходить на работу. Кроме того, я не смогу помочь, если тебе станет плохо. А потому сделаем, как скажу я. Все будет хорошо, моя милая Елена.
Арканджела по-матерински ее обняла, и ее подопечная снова расплакалась. На этот раз она мешала слезы облегчения с улыбкой и вытирала глаза уголком простыни.
Часом позже Елена ехала в машине с парнем много моложе Арканджелы и, несомненно, очень красивым. Он был загорелый, как рыбак со знаменитой рекламы острова Капри, и смотрел на нее с явным интересом. Малолитражный «фиат-тополино» подбрасывало на ухабах, и желудок Елены то подлетал кверху, то падал вниз. Пошел дождь, и от монотонного качания «дворника» тошнота только усилилась.
— Синьора, вы в порядке? Может, мне остановиться?
— Нет, спасибо. Вы очень добры.
— Синьора, я парень серьезный. Простите, если лезу не в свое дело. Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли, что я тогда был слегка груб. Но знаете, как это бывает. Я беспокоился. Я ведь держу не только Арканджелу, ну, вы понимаете?
— Не надо извиняться, это должна сделать я. Если вы из-за меня потеряли часть заработка, то я готова возместить.
— Ни за что! Синьора, вы меня обижаете. Я счастлив, что могу вам помочь. Выполнить просьбу Арканджелы — мой долг. Если завтра вам понадобится помощь или еще что-нибудь, просьба какая или работа, без обиняков обращайтесь в кафе «Наполетано» и спрашивайте Красавчика Антонио. Это я, к вашим услугам.
— Спасибо, Антонио, — сказала Елена, которая никак не могла представить себе этого почти мальчишку в роли жениха Арканджелы. — Я подумаю.
— Через год я открою свое заведение, найму хороших работников. Арканджела, как настоящая госпожа, будет сидеть за кассой и заниматься только счетами.
А ведь он по-своему любил Арканджелу. Антонио помимо своей красоты, наверное, был действительно хорошим парнем. Он принадлежал к миру, очень далекому от ее мира, и, несомненно, к лучшему. Возле Пистойи они свернули на боковую дорогу, которая вела к старым виллам и длинным каменным загородкам. Елену снова сильно затошнило.
— Мы приехали, синьора. Вход за поворотом. Только мне лучше там не показываться, ну, вы понимаете. Возьмите зонтик от меня на память. Удачи вам.
Елена еще раз поблагодарила его и, стараясь не поскользнуться, пошла туда, куда указал ей Антонио. Однако машина, отъехав, вдруг дала задний ход.
— Синьора, что бы ни случилось, я всегда в вашем распоряжении, — сказал Антонио.
На высокой деревянной калитке висел колокольчик. Елена чуть поколебалась и с силой дернула за шнурок. Ей открыла молодая монахиня. Елена ожидала увидеть массивную шляпу и представительную фигуру, до пят завернутую в рясу. Но на той, что ей открыла, был только маленький чепчик да белый передник на голубой, до щиколоток, тунике.
— Что случилось, милая? Ты заблудилась?
Елена сглотнула и ответила:
— Да, матушка, в определенном смысле так и вышло.
— Не знаю, как насчет матушки. Я сестра Камилла и скоро промокну насквозь, как и ты. Входи, тогда и поговорим.
Монашка открыла калитку, взяла ее под руку и сразу что-то защебетала о детях своей сестры и о родителях, которые каждое воскресенье ее навещали. Когда Елена вошла в прихожую и увидела статую Христа с окровавленным сердцем в руке, в глазах у нее потемнело, и она замертво упала на руки сестры Камиллы.
~~~
