согласился отправиться к Майе, они едва обменялись парой слов. Нэнси полагала, что волнение Кришны не улеглось, и очень боялась, что стоит ей открыть рот — и он передумает.
Наконец послышался шум, дверь чуть приоткрылась. На фоне сумрака удалось рассмотреть лицо женщины, которая тоже разглядывала гостью. Если это Майя, то она гораздо моложе, чем ожидала Нэнси: лет тридцати пяти, с мягкими чертами лица и красивыми темными глазами. Она казалась очень испуганной. Нэнси протянула руку.
— Здравствуйте, меня зовут Нэнси Келли. Я из «Трибьюн», коллега Антона. А вы Майя?
Женщина не ответила и руки не подала. Нэнси полезла в карман за удостоверением «Трибьюн», чтобы дать женщине прочесть свое имя и увидеть фотографию. Может, она не говорит по-английски? Может, она понятия не имеет о том, чем зарабатывал на жизнь Антон Херцог? Женщина молчала, явно раздумывая, как поступить. Не исключено, что она ничего не знает о профессиональной деятельности Херцога, а общались они только на хинди или индийском диалекте. Возможно, Кришна был прав и лучше оставить Майю наедине с ее горем. Если она вообще горевала — привыкла к долгому ожиданию, когда Херцог утолял свою жажду приключений. Может, она даже знала, где он сейчас. Впервые Нэнси испугалась, что ее стремление найти Херцога обернулось самонадеянностью и даже дерзостью. Но женщина наконец заговорила.
— Чего вы хотите? — произнесла она тихо и печально.
— Я пришла поговорить об Антоне.
— Вы что-то знаете о нем? — спросила женщина, и ее голос дрогнул.
Нэнси почувствовала себя очень неловко. Как она смеет врываться в жизнь абсолютно незнакомого человека со своими надеждами и страхами?
— Думаю, он в Тибете. Я очень волнуюсь за него.
Майя — Нэнси уже не сомневалась, что это она, — нерешительно помедлила и пригласила:
— Войдите.
Дверь распахнулась. Как только они очутились внутри, Майя закрыла дверь на замок. Нэнси заметила, что руки ее дрожали, когда она поворачивала ключ. Потом она заметила кое-что еще, заставившее ее едва не ахнуть от удивления. Майя была беременна.
— Пожалуйста, проходите, присаживайтесь.
Они вошли в темную гостиную. Шторы были задернуты. В комнате стояли два кресла и диван. Нэнси неуклюже опустилась в кресло. Майя пристроилась на краешке дивана, дожидаясь, когда заговорит гостья.
— Простите, что вот так нагрянула к вам… Мои коллеги призывали меня оставить вас в покое. Но я не смогла.
— Он погиб — вы это пришли сообщить мне? — резко спросила Майя.
Нэнси показалось, что на ее лице мелькнула тень страха. Нэнси поспешила покачать головой.
— Вестей нет? — задала второй вопрос Майя.
— Нет.
— Тогда зачем вы пришли?
Нэнси сделала глубокий вдох.
— Дело в том, что я пытаюсь найти его. Я думала, вы в курсе, зачем он отправился в Тибет.
Майя выглядела подавленно. По-видимому, она готова была принять любую новость: о том, что Херцог жив и здоров, или в больнице в Тибете, или даже мертв — все это лучше неизвестности. Но Нэнси не сообщила ей ровным счетом ничего.
— Простите, у нас не было номера вашего телефона…
Майя застывшим взглядом смотрела в пол, нежно поглаживая рукой живот. Наверное, уже шесть или семь месяцев, подумала Нэнси. Ребенок Антона? В этот момент Майя подняла на нее глаза.
— Просто не знаю, что делать, — проговорила она.
В ее словах слышалось страдание, и Нэнси не сдержалась, поднялась со стула и обняла ее.
Конечно, она носила ребенка Херцога. Теперь, когда Антон пропал, как она будет растить малыша? Поглаживая Майю по спине и бормоча что-то утешительное, Нэнси взглянула на ее руку — нет ли обручального кольца. Никаких колец не было. Она даже не сможет претендовать на пенсию от газеты.
— Не теряйте надежды. Я уверена, с ним будет все хорошо, — беспомощно проговорила Нэнси.
Майя покачала головой. Выражение лица ее не изменилось, несмотря на все старания гостьи.
— Нет… Он не вернется.
— Почему вы так говорите?
По щекам женщины катились слезы.
— Он сказал, это дело всей его жизни, самый интересный рассказ в истории человечества. Вот только вернуться оттуда, скорее всего, не удастся. Он сказал, что обязан попытаться. Что мир должен узнать правду… — Не справившись с нахлынувшими чувствами, Майя умолкла.
— Какое дело? Вы имеете в виду материал о таянии ледников?
Майя вытерла глаза и попыталась взять себя в руки, чтобы продолжить разговор.
— Нет. Ледники — повседневная работа, они тут ни при чем. Антон говорил о куда более значительном деле…
Она поднялась и подошла к комоду у дальней стены комнаты. С растущим замешательством Нэнси наблюдала за тем, как Майя опустилась на колени и вытянула нижний ящик. Он был набит идеально сложенным выглаженным бельем. Майя аккуратно сняла несколько слоев наволочек и скатертей и переложила их на комод сверху, а затем достала средних размеров коричневый конверт.
— Это он оставил мне. Сказал, через два месяца я должна вскрыть конверт… Если к этому сроку он не вернется, нужно полностью забыть о нем и устраивать свою жизнь.
Майя бережно опустила конверт на диван.
— Вы открыли его?
— Нет, я боялась. Боялась, что, если открою, он никогда не вернется. Боялась навлечь на него беду.
Тысячи мыслей пронеслись в голове Нэнси, все ее внимание сосредоточилось на безобидном манильском конверте.
— Но что же в нем может быть? — спросила она, размышляя вслух.
— Не знаю…
Нэнси посмотрела на Майю, но та отвела глаза.
— Майя, мы должны узнать. Надо вскрыть его. Антон отсутствует уже более трех месяцев. В конверте может находиться то, что поможет найти его.
Майя опять разрыдалась, Нэнси обняла ее и попыталась утешить.
— Не плачьте, прошу вас. Мы отыщем его. Обещаю. Я потому и пришла к вам — я уже пытаюсь помочь. Мы должны узнать, что в конверте. Вдруг это наведет нас на его след.
Рыдания Майи утихли. Нэнси деликатно попыталась вернуться к теме:
— Майя, послушайте меня. Вы должны открыть конверт — ради Антона.
Повисла долгая пауза. Наконец Майя заговорила.
— Прошу вас, откройте сами. Я не могу.
Второго приглашения Нэнси не потребовалось. Она подхватила с дивана конверт, аккуратно вскрыла и вытянула содержимое: сначала письмо в несколько страничек, следом — фотографию и какие-то металлические предметы.
Нэнси развернула письмо. Сверху располагались зловещие слова: «Последняя воля и завещание Антона Херцога». С колотящимся сердцем Нэнси пробежала взглядом по страничке. Индийский юрист составил бумагу, а второй юрист из той же фирмы засвидетельствовал подпись Херцога. Письмо было лаконичным и конкретным. Все статуи и антиквариат завещались музею Дели, сбережения на счетах Херцога в Индийском и Американском банках общей суммой в семьдесят тысяч долларов — Майе. Что ж, хоть одна хорошая новость, если со страниц завещаний могут прийти таковые. Далее в письме следовала опись артефактов, которые Херцог хранил у себя в квартире и в офисе. Нэнси мгновенно переключила внимание на фотографию. Она выцвела, уголки загнулись, снимок был черно-белым. Мужчина — высокий, стройный, красивый, лет пятидесяти — стоял на ступенях здания. Он опирался на трость и улыбался. Над входом в здание виднелась вывеска: «Отель „Буэнос-Айрес“». И все. Нэнси перевернула фотографию. На оборотной стороне было написано: «Феликс в день рождения матушки, Б.-А., 1957».
Славные денечки в Буэнос-Айресе, подумала Нэнси. Но кто этот Феликс? Она вновь запустила пальцы в конверт. Ордена. Два старых военных ордена. Она достала их и, к своему ужасу, тотчас узнала один и похолодела от страха. Это был Железный крест, особая награда в немецкой армии. Разглядев второй орден, Нэнси совсем потеряла самообладание. Форма его была простой: кинжал, украшенный свастикой — в точности как на мундштуке старинной костяной трубы. Нэнси постаралась взять себя в руки, однако Майя успела уловить ее панику.
— Что-то не так? Вы что-то заметили?
— Ничего. Простите.
— А что в письме?
— Завещание Антона. Он позаботился о вас — оставил вам деньги.
— Значит, он умер?
— Нет, не значит. Мы ничего не знаем. Полагаю, он оформил бумагу как своеобразную страховку. На случай если с ним что-то произойдет. Но это не означает, что его нет в живых. Вы ни в коем случае не должны терять надежду.
Она видела, что Майя вот-вот опять разрыдается, и быстро протянула ей фотографию.
— Вы знаете этого человека?
Майя несколько секунд вглядывалась в снимок.
— Нет.
— А имя Феликс вам о чем-нибудь говорит?
— Нет.
— А эти предметы?
Майя посмотрела на медали и кивнула.
— Да. Антон хранил их в ящике своего стола. Я как-то раз спросила его, что там, а он ответил, что это фамильные вещи, и все. Еще сказал, что когда-нибудь передаст их нашему ребенку.
Майя смущенно зарделась и умолкла, продолжая гладить рукой живот. Сердце Нэнси тревожно билось. Она была уверена, что свастика и кинжал на ордене идентичны эмблеме на мундштуке костяной трубы. Как возможно такое совпадение? А кто этот пожилой мужчина с фотографии, имел ли он отношение к орденам? Это его ордена? Человек явно был чрезвычайно важен для Херцога, но это не отец: странно было бы называть отца по имени, если мать упомянута как «матушка».
Да что тут гадать? Кришна же сказал: отец Херцога погиб в битве под Сталинградом. Значит, это отчим или дядя.
Нэнси аккуратно убрала письмо и жуткие ордена обратно в конверт и положила его на диван.
— Майя, умоляю вас, постарайтесь вспомнить, говорил ли
