думала об этом — возможно, всего лишь несколько минут, — пока сон не одолел ее.
41
В шесть утра колонна была уже в пути и без остановок доехала до условного места, откуда Нэнси и Джеку предстояло отправиться пешком до гомпы Бхака. Они выбрались из грузовика и провожали взглядом машины, с ревом уходившие вперед по петляющей дороге, поднимая клубы пыли. Нэнси подняла голову и заметила, что небо закрыли тучи. Похоже, вот-вот пойдет дождь.
Перекинув сумки за спины, троица двинулась по крутой тропе, спускавшейся по лесистому склону горы в направлении Ярлунг-Цангпо. С неба посыпался мелкий дождь, гром прокатился над высоченными пиками гор на пути в Пемако. Тропа привела путников на берег в том месте, где русло реки сжималось, образуя узкий, всего в десять ярдов, каменный провал с ревущим внизу потоком. Они перешли по недавно подновленному веревочному мосту: мост раскачивался на ходу, и у Нэнси душа замирала от страха, хотя она старалась не подавать виду. Под ногами поток с грохотом нес темно- зеленые воды в сторону, как сказал Гун, знаменитых водопадов Пемако.
На том берегу отчетливо просматривалась исхоженная тропа — тут и там на ней виднелись оставленные паломниками знаки. Затем тропа разделялась на две: одна ныряла в чащобу девственного леса и вела к перевалу Су-Ла, вторая бежала четверть мили вниз по течению реки и выходила на лужайку перед монастырем Бхака.
Несмотря на морось, шагалось легко — было не слишком холодно, москиты и мошки не донимали, и Нэнси показалось, что прошло совсем мало времени, прежде чем они ступили на лужайку перед монастырем и столкнулись нос к носу с тонким, как тростинка, монахом.
Древняя гомпа, сооруженная в шестнадцатом веке, мало чем отличалась от развалин, однако вокруг нее стояло несколько недавно построенных зданий. Монах — высокий мужчина с худым костистым лицом, в оранжевой мантии, с остриженными до короткой седой щетины волосами — приветствовал гостей и тотчас заговорил по-тибетски с Гуном и Джеком. Всех проводили в здание — трапезную, решила Нэнси — и усадили за стол перед камином, в котором бушевало пламя. Явился еще один монах с большим чайником похожего на суп чая с маслом. Нэнси выпила, потому что умирала от жажды, хотя вкус по-прежнему был ей неприятен. Похоже на чай с молоком, простоявший весь день на солнце, подумала она. Немного погодя вошли три шерпа. Джек и Гун втянули их в долгие переговоры. Ни одна сторона не желала уступать, и потребовалось полчаса напряженных споров, прежде чем они чокнулись кружками и ударили по рукам.
— У нас все в порядке? — спросила Джека Нэнси, и тот кивнул:
— Можете не напрягать свой глубокий нью- йоркский интеллект. Расслабьтесь.
В ответ она сардонически улыбнулась, Джек подмигнул ей и вновь повернулся к Гуну и шерпам. Очень многое еще предстояло сделать — выступать решили как можно скорее.
Подали миски с цампой. Нэнси старалась съесть как можно больше, сознавая, что впереди долгий переход по лесу, в затем самое трудное — восхождение к замерзшим вершинам Су-Ла. Пока они ели, вошел пожилой лама и серьезно заговорил о чем-то с Гуном и Джеком. Его бритую голову покрывала седая щетина, морщинистое лицо говорило о нелегкой жизни. Возможно, подумала Нэнси, он был здесь в 1959 году, когда монастырь, по слухам, подвергся разграблению.
Она терпеливо дожидалась, когда ей объяснят, о чем шел разговор. Через несколько минут лама пожал руки Джеку и Гуну. Джек мрачно хмурился.
— Это настоятель? — спросила Нэнси.
— Нет. Настоятеля китайцы депортировали в Непал за препятствия работе лесорубов.
— Кто же это?
— Старший лама. Прямо сказать, не очень-то вдохновляющая личность. Чертовски обидно, что не нашлось человека на замену настоятелю.
Он о чем-то умалчивал, показалось Нэнси, а новости на самом деле были дурные.
— Так что он сказал?
Джек поднял на нее глаза и вздохнул.
— Вчера здесь прошел отряд китайских солдат, — ответил он. — Большой, хорошо вооруженный, человек восемьдесят. Направлялись они в монастырь Литанг.
— А зачем?
— Этого лама не знает. Но он очень удивлен. Гарнизон в Метоке должен меняться только в начале сентября, так что китайцы здесь с какой-то иной миссией.
Повисла тревожная пауза. Гун покачал головой.
— Вы про Антона не спрашивали? — поинтересовалась Нэнси.
— Спрашивал. Он был здесь два с половиной месяца назад с тертоном Джинпа. Шли в монастырь Ринченпунг, что на полпути к Ярлунг-Цангпо, по ту сторону Су- Ла. Но лама уверен, они не дошли. Шесть недель назад здесь был по пути в Лхасу один из монахов монастыря Ринченпунг — так вот, он сказал, они не видели ни Херцога, ни тертона.
— Может, он путешествовал под другим именем?
— Исключено. Какой смысл? Антона знает каждый в Ринченпунге: он известный йог.
Нэнси показалось, что она ослышалась.
— Кто, Антон?
— Ну да, — пожал плечами Джек. — Антона здесь вообще почитают как святого.
У Джека было странное выражение лица. Он поднял брови, как бы отмежевываясь от собственного заявления, словно считал его столь же тревожно-непонятным, каким оно показалось Нэнси.
— В этих краях он пользуется большим уважением. Вы бы слышали, как старый лама нахваливал Херцога. Говорил, что он мудрец. По-видимому, Антон умеет творить чудеса.
Нэнси невольно раскрыла рот от изумления. Херцог представлялся неким фантастическим существом, оборотнем, постоянно меняющим облик. Только недавно ей удалось кое-как сложить воедино его образ, но тут новая информация подтолкнула к размышлениям. В Нью-Йорке Антона считали легендарной личностью, но этот статус основывался на знакомых представлениях: независимый человек, блестящий ум, чуждый условностям, неординарный журналист, которого начальство терпело из-за его таланта. В Тибете Херцог был окружен легендами, но совсем иного порядка. Нэнси посмотрела на Джека и поняла, что он предлагает ей посмеяться вместе с ним над ламой, но не смогла сделать этого. Она лишь кивнула и допила остатки чая с маслом.
Новость о солдатах омрачила настроение всем. Гун не улыбался и молчал. Нэнси не удалось вытянуть из него ни слова, когда она поинтересовалась его мнением. Все трое отправились к проводникам, поджидавшим их за монастырской лужайкой. Джек по пути объяснил, что солдаты постоянно находятся в Пемако со времен китайско-индийской войны из-за границы, оспариваемой и поныне. Обычно они стоят в Метоке, не покидая его пределов, или же торчат у одного или двух хорошо знакомых им разъездов неподалеку от Дошанг- Ла.
В саду они передали свои пожитки шерпам и попрощались с Гуном — тот остался ночевать, чтобы утром поймать обратную попутку в Лхасу. Тибетец пожал руку Нэнси и хлопнул по спине Джека.
— Удачи! — пожелал он обоим. — Она вам пригодится.
Нэнси и Джек пересекли лужайку. На том конце Нэнси обернулась и увидела Гуна: он вытянулся, как часовой, ладони его были сложены вместе, глаза прикрыты — как будто благословлял их.
К сумеркам их отряд выбрался из леса и разбил лагерь на поросшей мхом полянке у самой тропы. У них было две палатки: одна для шерпов, вторая для Джека и Нэнси. Это пришлось Нэнси не по душе, хотя вряд ли в ее положении можно было возражать. Небольшой ручеек журчал между скал на краю полянки, открывался прекрасный вид на долину и лес внизу. День почти угас. Нэнси закуталась в овечий тулуп и попыталась заставить себя проглотить еще одну чашку чаю с ячьим маслом. Закончив разговор с шерпами, Джек подошел к ней.
— Я обсудил кое-какие пункты меню с нашим шеф-поваром, — насмешливо сообщил он.
— Вот как? Я бы заказала копченого лосося и лингуине.[56]
— К сожалению, мадам, то и другое закончилось. Могу предложить только еду из яков. У нас сегодня вечер традиционной кухни тибетских кочевников.
— Замечательно. Жду с нетерпением, — ответила Нэнси.
— Не переживайте. — Джек уселся рядом. — Недолго осталось. Как вы себя чувствуете?
Это были его первые добрые слова за все время путешествия, и Нэнси так удивилась, что растерялась. Смутившись, она быстро проговорила:
— Хорошо, спасибо.
— Я вот все думаю, — продолжил Джек, — может, нам стоит двинуться в монастырь Литанг? С другой стороны, если Антону не удалось достичь его, какой смысл?
— А в Пемако есть города?
Джек мрачно рассмеялся.
— В Пемако только Меток, его можно назвать городом с большой натяжкой. Но нам туда не надо. Есть еще пара деревень, но они слишком близко к Метоку, я не стал бы рисковать.
— А почему?
— Потому что Антон наверняка обходил Меток и его окрестности.
— Тогда куда направимся?
— Для начала предлагаю заглянуть в хижину Мандельдема. Антон любил там бывать и пару раз расписывал мне его во всей красе. С его слов, это жуткое место, груда кирпичей и дырявая крыша в самой чаще, окруженная кустами рододендронов. Сдается мне, кто-то наверняка видел его там, поэтому давайте разведаем. Может, что и узнаем. Дорогу шерпы знают, и маршрут относительно легкий: вниз по течению, если не приспичит подняться в долину и заскочить в какую-нибудь лачугу из тех, что используются для трансцендентальной медитации и тантрических уединений. Считается, что одна ночь транса в Пемако стоит тысячи медитаций где-либо еще.
Нэнси это не казалось абсурдным. Даже здесь, в приграничных областях, ландшафт странно воздействовал на нее: древний лес и величественный пейзаж усиливали ощущение человеческой
