пальцем ноздрю, прямо на мостовую, сплюнул и лишь тогда хрипло сказал:
– Сэру Джеффри, мир его праху! После смерти старого Пакстона там живет его вдова в окружении множества приживалок и бездомных кошек. Вот такие-то, брат, дела!
– Значит, владелицу дома зовут леди Антония Пак- стон? – оживившись, переспросил Фитч. – Спасибо, приятель!
Репортер подтянул узел галстука, поправил шляпу, на голове, сунул руки в карманы брюк и пошел по проулку к черному ходу упомянутого особняка. В своих способностях находить общий язык с кухарками этот проныра не сомневался, а потому самодовольно ухмылялся, предвкушая изрядную порцию свежих сплетен и, возможно, приятное знакомство с одинокой разбитной служанкой.
– Зачем вы пытаетесь всучить мне эту жуткую сбрую? – отшатнувшись, произнес лорд Карр, с отвращением рассматривая уродливое изделие из холста, стальной проволоки, китового уса и розовых шелковых лент. В темных глазах графа угадывалась плохо скрытая брезгливость, губы его от злости побелели.
– Видите ли, ваше сиятельство, – сладким голоском промолвила Антония, вполне удовлетворенная бурной реакцией графа на заурядный предмет дамского туалета, – чтобы в полной мере оценить тяжесть ежедневной домашней работы, нужно понять, в каких условиях женщина трудится. Известно ли, к примеру, вам, что общий вес ее одежды составляет семнадцать фунтов?
Ремингтон предпочел оставить этот провокационный вопрос без ответа, чтобы не поставить себя в еще более нелепое положение. Выдержав театральную паузу, Антония со вздохом сказала, многозначительно поглядывая на своих подруг:
– Очевидно, нет. Мужчин это не интересует. А знаете ли вы, сэр, сколько весит все то, что надето на вас?
Лорд Карр нахмурился, все сильнее проникаясь неосознанной тревогой. Подобное начало обучения не сулило ничего приятного и в дальнейшем. Леди Антония укоризненно покачала головой и сама ответила на свой каверзный вопрос:
– Всего-навсего девять фунтов! Почувствовали разницу? В таком корсете трудно не только нагибаться, но и дышать! Вам не помешает его примерить и убедиться, что я не лгу. – Она снова попыталась вручить ему корсет, но Ремингтон, отступив на пару шагов, воскликнул:
– Нет уж, увольте, миледи! Я ни за что не надену эти доспехи. Мы договорились, что я буду выполнять женскую работу. Но делать из себя шута горохового я не позволю! – Ремингтон выпятил грудь и подбоченился.
Испуганные его грозным видом, дамы попятились.
– Никому из нас и в голову не приходило насмехаться над вами, сэр! – заверила его Антония, сделав серьезное лицо. Остальные дамы закивали в знак согласия.
Лорд Карр обжег их своим коронным пламенным взглядом, от которого порой трепетали даже его коллеги по работе в парламенте, а некоторые архиепископы начинали истово молиться, упав на колени, и гневно произнес:
– Этого условия не было в нашем договоре, мадам! Уберите этот хомут, я все равно его на себя не напялю!
Антония смерила графа ледяным взглядом, словно бы желая остудить его пыл, и невозмутимо сказала:
– В таком случае, сэр, предлагаю вам еще раз взвесить альтернативный вариант решения проблемы – публикацию в газете покаянной статьи. – Она помолчала, подбирая слова для завершения своей тирады, и добавила: – Так как если вы не наденете этот корсет, я сообщу Констанции Эллингтон, что вы пошли на попятную и отказались от пари.
По ее решительному тону и выражению лица граф Лан-дон понял, что это не блеф, а реальная угроза. Голубые глаза Антонии потемнели, как вода шотландского озера перед грозой, и, взглянув в них, Ремингтон пожалел, что ввязался в этот спор и едва не стал посмешищем всей Англии. Ему живо представились заголовки в газетах и журналах: «Аристократ отвергает корсет и проигрывает пари», «Лорд Карр не пожелал примерить интимный предмет дамского туалета», «Граф Ландон предпочел позор женскому белью», «Крушение идейного лидера суфражисток и радикалов». Ослепленный гневом, Ремингтон подался вперед, однако леди Антония не дрогнула перед его натиском. Она лишь сильнее сжала пальцами корсет и вскинула подбородок. Взгляд ее уперся в его накрахмаленную рубаху с золотыми пряжками вместо пуговицу ноздри ей ударил запах его шерстяного костюма и дорогого одеколона, и в голове у нее внезапно помутилось.
Собравшись с духом, она запрокинула голову и взглянула графу в темно-карие глаза. Блестящие и бездонные, они не выражали ничего, кроме гнева, и Антония, непроизвольно вздрогнув, отшатнулась, боясь утонуть в них.
– Так и быть, миледи! – прорычал граф. – Я надену эту чертову штуковину. Ведь носят же в конце концов ее женщины! – Он выхватил у нее злополучный корсет и приложил его к своему телу.
Антония сглотнула ком, застрявший в горле, и перевела дух. Сердце ее забилось ровнее, пелена упала с глаз. Ремингтон снял фрак, швырнул его на стол и стал примерять ненавистный ему предмет дамского туалета. Обступившие его побледневшие вдовы с благоговейным ужасом следили за его порывистыми неумелыми потугами. Созерцать лорда в дамском корсете им еще никогда не приходилось, и потому волнение их нарастало и в любой миг могло вылиться в экстаз.
Ремингтон вошел в раж и остервенело дергал за концы тесемок, отчаянно пытаясь закрепить идиотскую конструкцию на своем теле. Ткань трещала по швам, но лорд Карр игнорировал эти мелочи и с упорством маньяка продолжал шнуроваться, пока не затянул последний узел.
– Ура! – воскликнул он, гордо выпячивая скованную тряпичным панцирем грудь. – Наконец-то я надел эти дурацкие доспехи. А теперь показывайте, какую работу я должен сделать!
Краткий практический курс основ домоводства, подготовленный для него Антонией, включал в себя самые разные женские домашние дела, как-то: заготовка впрок продуктов, приготовление различных блюд, уборка помещений, стирка белья, уход за детьми, их обучение, участие в благотворительных и религиозных мероприятиях.
Для пущей наглядности Антония начертила на грифельной доске схемы и диаграммы, поставила ее на мольберт и сказала:
– Каждой дисциплине вас будет обучать наставница, имеющая большой практический опыт. Так, Молли Макфад-ден обучит вас искусству покупки продуктов, Гертруда Долли поможет вам научиться готовить элементарные блюда, Элинор Бут раскроет вам секреты чистки матрацев, Мод Дивайн преподаст вам урок стирки, сушки и глаженья, а миссис…
Ремингтон даже не пытался запомнить имена всех своих наставниц, его вниманием завладела грифельная доска с аккуратными и четкими чертежами и надписями, сделанными рукой Антонии. Пожалуй, ни одна из его знакомых не была способна выполнить подобную работу. Все они с трудом производили в уме простейшие арифметические вычисления и путались, разменивая крупные банкноты. Несомненно, леди Антония, при всем ее коварстве и склонности к интриганству, обладала познаниями, заслуживающими уважения и восхищения. И с его стороны было бы весьма легкомысленно не взять это в расчет.
Она довольно ловко утерла ему нос, вынудив его наступить на свою гордыню, и ему пора было обдумать ответный ход и доказать, что она имеет дело с достойным противником. Взгляд графа скользнул по гибкому стану Антонии, ее осиной талии, плавно переходящей в крутые бедра, высокому бюсту, лебединой шее, пухлым чувственным губам и манящим ямочкам на щеках. Она почувствовала его плотоядный взгляд, но не подала виду, что смущена, и спокойно продолжала излагать ему план занятий. Но легкое подрагивание ее длинных ресниц и едва заметное учащение дыхания свидетельствовали о ее волнении.
Да, она коварна и умна, подумал Ремингтон, отметив также и румянец, проступивший на ее щеках. Но остается страстной молодой женщиной, умело скрывающей свои чувства в присутствии импозантного мужчины. И корсет эта плутовка заставила его надеть вовсе не случайно: в этом камуфляже он выглядел нелепо и соответственно менее агрессивно.
Что ж, злорадно рассудил граф, это заблуждение прекрасной интриганки и нужно обратить в свою пользу, ведь ни корсет, ни метелочка из страусовых перьев не помешают ему, улучив подходящий момент, сделать ответный выпад.
– Так вы готовы к практическим занятиям, ваше сиятельство? – обратилась к нему розовощекая Гертруда Долли. – Скоро полдень, а мы еще даже не приступили к работе! Следуйте за мной! – Она кивнула на дверь в конце зала.
– Я вверяю вас этой замечательной женщине, граф! Увидимся позже! – сказала Антония и ушла.
Коренастая и дородная Гертруда, проведшая большую часть своей жизни в деревне, прошла с Ремингтоном по коридору на кухню, надела фартук и, хмуро взглянув на него, молча сунула ему в руки медный таз.
– И что мне с ним делать, мадам? – с ухмылкой спросил он, скользя взглядом по каменным стенам комнаты, потолок которой подпирали две дубовые балки, а окна располагались непривычно высоко, над чугунной плитой и большой изразцовой печью. Вдоль стен стояли кухонные шкафы, разделочные столы и буфеты, напротив, вдаль-нем углу, располагались двери кладовой и подвала, одна из них была приоткрыта. Гертруда кивнула на нее и сказала:
– Отправляйтесь в подвал, сэр, и принесите оттуда пару дюжин крупных картофелин, связку репчатого лука, мешочек муки да пучок моркови. Да не мешкайте, милорд, обед должен быть готов к установленному часу. Ступайте!
Она повернулась к нему спиной и начала деловито снимать с полки кухонную утварь.
Ремингтон посмотрел на ее квадратный зад, покосился на медный таз в своих руках и почувствовал, как в его груди закипела ярость. Но отступать было поздно, и, чертыхнувшись, он взял со стола керосиновую лампу, зажег
