там развалины и горы трупов. Император захотел завладеть всем во Вселенной, вот и приказал нам идти на войну. Когда война кончится, то мы не будем жить лучше, сын. Император, чиновники, богатей — те, возможно, станут еще богаче, а мы, простые люди, не выиграем ничего. Какие же мы герои, если напали на слабых, если убиваем безоружных людей? Мне стыдно, что страх заставил меня подчиниться Императору. Мне стыдно, что я стал его рабом, допустив, так же как многие другие, чтобы этот монстр правил нами. Сын, будь всегда самим собой. Никогда не слушай чужих сладких слов. Думай сам. Ты не должен быть слепым орудием в чужих руках. Мы все были ослеплены и оглушены сладкими посулами… Теперь, когда война вовсю полыхает на многих мирах, многие из нас стали прозревать и трезветь. Для этого потребовалось пролить кровь миллионов людей. Цена слишком высока… Сын, я надеюсь, что когда ты вырастешь, то все поймешь сам. Помни, что я тебе сказал. Не забывай никогда. Мне уже пора уходить… Береги маму и сестренок, помогай им и защищай их. Ты остался единственным мужчиной в семье, а это обязывает ко многому.
— Папа! Папа, побудь еще немного. Мне так хочется поговорить с тобой. Я так ждал тебя! Когда ребята рассказали, что здесь могут исполнить любое желание, я сразу знал, что пожелаю… Папа, ну, пожалуйста, еще хотя бы несколько минут…
— Не могу, Тимми. Я сам очень хочу побыть с тобой еще, но не могу… Я буду приходить к тебе в твоих мыслях, снах… Мы еще о многом будем говорить с тобой.
— Папа, а почему Большой Лу сказал, что ты погиб? Ведь вот же ты! Я ощущаю тепло твоих ладоней. Ведь ты живой! Живой?! — Тим с мольбой посмотрел в лицо отца, ища ответ на самый важный вопрос.
Отец обнял его и поцеловал. Потом встал с камня и, печально улыбнувшись, сказал:
— Конечно, сын, я жив… в твоей памяти. Пока ты помнишь меня, пока помнят мама и девочки — я жив. Прощай, сын! — Он быстро повернулся и пошел в туман.
Тим вскочил с камня, хотел броситься вслед за ним, но ноги словно стали ватными, а в горле застрял ком… Он едва выдавил вслед исчезающему в тумане отцу:
— Папа, ты жив, жив, жив…
По его щекам катились слезы, но Тим не замечал их.
3
— Крэлл, я обработала первый массив статистических данных, — сказала Юэла, протягивая товарищу лист с таблицами и графиками, выданный компьютером. — Видишь, предварительные результаты обнадеживают. Конечно, для более полного анализа потребуются более крупные массивы, но мы только начали. Надеюсь, что нам удастся собрать и обработать их, пока нами не заинтересовались полиция или контрразведка. Люди Рэйна еще не окончательно потеряли человеческий менталитет. В их сознании сохранились истинные ценности. Иногда мне кажется, что наше шоу для них является слишком сильнодействующим лекарством, к тому же горьким…
— Лекарство, как правило, и бывает горьким, Юэла, — ответил Крэлл, просматривая лист. — Как еще иначе можно повлиять на людей, психика и сознание которых несут на себе огромный пласт специальной психообработки? В их сознании столько наносного мусора, скрывающего все самое лучшее, что еще осталось в них. Мы должны расчистить их сознание, чтобы ростки светлого и доброго смогли прорасти. А для этого требуются сильные средства.
— Да, да, Крэлл, все правильно. Я не оспариваю это. Просто мне жаль их. Особенно детей. Знаешь, Крэлл, каковы их самые большие желания? Те, ради исполнения которых они готовы отдать самое дорогое, что у них есть? Дети хотят увидеть своих отцов, ушедших на войну и погибших. Они хотят, чтобы отцы вернулись домой. Это их самое большое желание. Многие из детей недоедают, их постоянно мучает голод, но они даже не думают о еде, приходя к нам за «чудом». Сегодня был один мальчик… Тим. За то, чтобы увидеть погибшего отца, он отдал самую дорогую для себя вещь — складной нож, который тот подарил ему на день рождения перед уходом в армию. Его альфа-поле было настолько сильно, что я даже подумала о ненужности наших моделятора и материализатора, создающих материализованные иллюзии, рождаемые сознанием. Он наверняка мог бы материализовать свою мечту самостоятельно, будь у него достаточный энергетический потенциал. Возможно, я преувеличиваю, но этот мальчик — не исключение. У многих детей наблюдается очень сильное альфа-поле, причем с положительным потенциалом. Именно в детях — будущее этой цивилизации. Заних, за их сознание мы прежде всего должны бороться… Со взрослыми сложнее. Они слишком подвержены отрицательному воздействию пропаганды, за их плечами жизнь при тоталитарном режиме. Слишком много негатива.
— Да, со взрослыми нам будет нелегко. Придется применять все средства, чтобы расчистить их сознание. Я уже составляю предварительные рекомендации Совету. Будет время, посмотри. Может быть, что-то добавишь.
Юэла согласно кивнула головой. Потом подумала и сказала:
— Знаешь, Крэлл, а Ярослав нам здорово помог. Его идея изучить эту цивилизацию изнутри, посредством нашего «шоу» просто великолепна. Она уже дает свои плоды. Кроме того, мы можем оказывать воздействие на людей, изменяя их нравственные ориентиры в положительном направлении. Не знаю, сколь долго нам удастся заниматься этим. Хотелось бы иметь побольше времени… Как думаешь, группы на других планетах получат такие же результаты?
— Скорее всего отличия в параметрах психики будут не очень большими. Хотя, конечно, в Империи менталитет людей подвержен отрицательным влияниям в большей степени. Что ж, Юэла, пока все идет неплохо. Подготовь записи подсознания людей, прошедших «шоу», для отправки. Завтра мы выйдем на связь и доложим о первых результатах исследований.
Тим очнулся от прикосновения к своей голове руки Волшебницы. Он все так же находился в кресле, а щеки были влажными от слез. Сколько он просидел здесь, Тим не знал. Он поднял глаза и посмотрел в добрые глаза Волшебницы, только что подарившей ему встречу с отцом. Она улыбнулась и мягким мелодичным голосом спросила:
— С тобой все нормально, Тим?
— Все хорошо, — ответил он, вставая с кресла, и тихо добавил, опустив глаза: — Спасибо…
— До свидания, Тим.
Тим вышел из кабины и, пройдя по длинному коридору, оказался на улице. Смеркалось и было прохладно, но он стоял на тротуаре под дождем, ожидая своих друзей. Через несколько минут вышел Джо, а за ним и Эл. Они были молчаливы, внутренне вновь и вновь переживая случившееся с ними. Все трое молча пошли домой, забыв о своей легенде, к которой прибегли, чтобы попасть на шоу.
Тим поднялся по бесконечно петлявшим лестницам и открыл дверь квартиры. Келли встретила его в прихожей:
— Где ты пропадал, Тим? Мы с Люси так волновались. Сегодня опять были облавы…
— Все в порядке, Келли. Мы ходили в парк за яйцами, но их уже собрали, — понуро соврал он и, разувшись, снял куртку, чтобы повесить на вешалку.
Из кармана куртки выскользнул и звякнул о пол его складной нож. Тим, не веря своим глазам, вскрикнул и, нагнувшись, поднял его. Радость наполнила все его существо. Он прижал руку с зажатым в кулаке бесценным подарком к груди и, улыбаясь, закрыл за собой дверь комнаты. Засыпая, Тим вспоминал отца и просил, чтобы он пришел к нему во сне. Он так и заснул — со счастливой улыбкой на губах и ножом в кулаке.
Глава 16. «ПОДАРОК» ИМПЕРАТОРУ
Лимузин плавно затормозил у парадного Восточного входа Императорского дворца. Ярослав вышел вслед за Рэнчлом, и они поднялись по широкой мраморной лестнице. Ее помпезность поразила Ярослава, всегда равнодушно относившегося к любой роскоши. Высоченные двери из полированного черного дерева плавно распахнулись перед ними. Гости вошли внутрь и двинулись дальше мимо двух рядов внушительного вида охранников из личной императорской гвардии, одетых в великолепные парадные мундиры. Ни один мускул не дрогнул на их самодовольных лицах, и Ярослав позволил себе в упор рассматривать роскошную экипировку. «На них золота и платины столько, что вряд ли они способны пробежать хотя бы километров десять», — подумал он, усмехаясь в душе.
— Господин Самарин, когда войдете к Императору, не забудьте, что обращаться к нему следует только «Ваше Величество» или «сир». Придворный этикет — очень важная составляющая жизни людей нашего круга, — негромко инструктировал его на ходу Рэнчл.
По пути в Большой кабинет Императора, где должна была состояться аудиенция, они прошли через
