овощным салатом и уже разделанной курицей, запеченной в духовке. Рядом лежали булочки, покрытые аппетитной, золотистой корочкой. Дункан на них уставился, словно не верил собственным глазам.
— Ты это сама испекла? — он указал рукой на булочки.
— Да. Мне же надо было чем-то заняться, иначе я бы просто тихо сошла с ума, — она уселась за стол, запахнув на себе плащ.
— Ты перенервничала из-за тех типов? — Дункан напрягся.
— Нет-нет, — Харли мило улыбнулась. Он немного расслабился.
— Тогда из-за чего?
— Из-за тебя, естественно. Твои логические выкладки, Дункан, разят не в бровь, а в глаз, — проговорила она, растягивая слова.
— Извини, я не хотел, — он улыбнулся. Ему нравился ее мягкий, протяжный выговор.
— За что? Ты был абсолютно прав, — сказала Харли, нацелившись вилкой на салат. — Просто все это время я была уверена в том, что знаю, кто я и чего хочу. Для меня было настоящим ударом узнать, что, кроме рока, я люблю еще и другую музыку.
— А как ты додумалась до того, чтобы исполнять песни кантри в ночном секс-клубе?
— Да все очень просто. Берем мое происхождение, а я родилась и выросла, можно сказать, в деревне, далее добавляем к этому капельку дерзости, которая у меня появилась, когда я стала подростком, и наконец — очарования и непосредственности от Джейн Миллер, вот и все! К сожалению, это никуда не годится, — с печальным вздохом закончила Харли.
— А почему? — Ему так понравилось, как она выглядит в легком черном белье.
Откинувшись на спинку стула, Харли вновь тяжело вздохнула.
— Почему? Такая уж я правильная. Мне совесть не позволит рекламировать образ распутной девицы, лишенной морали, перед моими юными поклонниками, ведь в этом возрасте они такие восприимчивые и доверчивые!
— Да, незадача, — посочувствовал Дункан.
— Вот и я про то же.
— В таком случае, что же ты собираешься делать?
Харли ткнула вилкой в салат.
— Теперь мне ясно как Божий день, что мое призвание — это кантри и фолк-рок. И никуда от этого не деться.
Затаив дыхание, Дункан спросил:
— А как же твой контракт с «Сони»?
— Не знаю, — она несколько секунд отрешенно смотрела в пустоту, затем покачала головой и вновь вернулась к еде.
— Если я пойму, что не могу сочинить ничего хорошего, то запишу для студии сборник своих лучших хитов за прошлые годы. Думаю, что в любом случае они останутся довольны.
— А ты?
Харли подняла голову и посмотрела на него. В голубых глазах Дункан увидел растерянность и удивление. Он понял, что ее больше озадачил не сам вопрос, а то, что он вообще об этом спросил. Неужели она до сих пор не видит, что он болеет за нее всей душой? Если она не будет счастливой, то и ему будет плохо.
— Нет, наверное — нет, — ответила Харли. — Ну вот, теперь я окончательно запуталась: не знаю, чего хочу, чему радоваться, — она махнула рукой, но поспешила добавить: — К тебе это, естественно, не относится.
— Спасибо, — облегченно вздохнул Дункан, удивившись тому, как мало, оказывается, ему надо для счастья.
— Надеюсь, что ты в этом не сомневаешься: и что тебе со мною было хорошо — Дункан вспомнил, как они занимались любовью, и его пронзило острое желание.
— О да.
— Отлично, — Харли радостно улыбнулась и вернулась к салату. — Расскажи мне, как прошел день?
Дункан намеревался вкратце сообщить, чем занимался весь день, но Харли ежесекундно его перебивала, засыпая вопросами. Потихоньку он так углубился в свои объяснения, что в результате у него получился чуть ли не дословный отчет о расследовании. Где-то в середине разговора Дункан внезапно понял, что Харли проявляет не праздное любопытство, а на самом деле искренне интересуется тем, чем он занимался, о чем думал, как оценивал те или иные факты.
До сих пор ему почему-то не приходило в голову, что его работа может интересовать Харли. Он был приятно удивлен. Насколько он понял, ее абсолютно не волновала его прошлая жизнь. Она принимала его таким, каким он был теперь, и расспрашивала только о том, что его тревожило сейчас. Однако от этого ему становилось еще тоскливее на душе. Он видел ее искренний и живой интерес, в нем поначалу затеплилась надежда — может, она никуда не уедет и останется с ним в Нью-Йорке? Но умом он понимал, что тешит себя иллюзиями, поскольку Харли расстанется с ним, как только закончатся ее каникулы.
Харли бросила все и удрала без оглядки от Бойда Монро и той невыносимой жизни, которую с его помощью сама себе выбрала. Вырвавшись на свободу впервые за девять лет, она только-только начала приходить в себя, как в ее жизни появился Дункан. Ей нужна полная независимость, она должна вовсю наслаждаться своей свободой, а что сделал он? Он затащил ее к себе в постель, предоставив временное пристанище у себя дома, и из-за него она оказалась втянутой в смертельно опасное расследование, связанное с его работой. Какая уж тут свобода?
Дункан поднял голову и внимательно посмотрел на Харли. Свет от зажженных свечей играл мерцающими бликами на ее плаще. Она должна быть свободной, решил он. Ему не удержать ее рядом с собой. Уж слишком хорошо он себя знал, чтобы не понимать, какая жизнь ждет Харли, если она останется с ним. Она должна сама сделать свой выбор в жизни.
Его взгляд затуманился. Не хватало еще пустить слезу. Дункан удивлялся сам себе: «Крепко тебя, парень, зацепило! Последнее время ты стал чересчур уж сентиментальным». Он решил расстаться с Харли, хотя его душа и сердце протестовали.
Слава Богу, у него в запасе есть еще одна ночь, которую они проведут вместе. Только это его и утешало. А завтра ему надо собрать всю свою волю в кулак, чтобы до конца довести то, что он задумал. Но где найти столько мужества, чтобы совладать со своими чувствами?
Дункан решил отложить объяснение с Харли до утра. Зачем ломать голову и терзать себя, когда впереди ждет упоительная, сладостная ночь? Завтра, все решится завтра. Сейчас он знал только одно — в нем растет чувственное возбуждение и желание.
Он поднялся и, обойдя вокруг стола, подошел к Харли.
— Как насчет обещанного десерта?
Она подняла голову. Небесно-голубые глаза сейчас стали синими-синими. От ее взгляда у него перехватило дыхание.
— О да. Пожалуйста.
Не тратя больше времени на разговоры, он подхватил ее на руки и понес в спальню.
Где-то далеко задребезжал телефонный звонок. С недовольным ворчанием Дункан открыл глаза. Одурманенный сном, он уставился на будильник, пытаясь понять, который был час. Часы, стоявшие на ночном столике, показывали три двадцать. Они и часа не проспали, как их разбудили.
— Скажи им, пусть катятся на все четыре стороны, — сонным голосом дала ему дельный совет Харли.
В темноте он начал шарить рукой по столику и наконец нащупал телефон.
— Лучше бы это были хорошие новости, — произнес он в трубку, предупреждая собеседника.
— Это зависит то того, что ты называешь хорошей новостью, — раздался в трубке мужской голос. Дункан мгновенно проснулся, услышав его.
— Кармин, это ты?
— Да. Ты сказал звонить в любое время, если у меня появится какая-нибудь интересная информация, — ответил Кармин Беллини, забыв извиниться и поздороваться.
