«Нет», прорычал Дунк, «мы не можем».
Когда они выехали из Леса Уота, то обнаружили себя намного выше по течению от дамбы. Вода поднялась достаточно высоко, чтобы Дунк мог искупаться, как он мечтал. Достаточно глубоко, чтобы утопить человека, подумал он. На дальней стороне был вырыт канал, и он отводил часть потока на запад. Канал пролегал вдоль дороги, питая бесчисленные меньшие канавки, которые змеились через поля. Как только мы перейдем через ручей, мы окажемся во власти Вдовы. Дунк удивлялся тому, что едет туда. Он был только один, с десятилетним мальчиком, чтобы прикрывать ему спину.
Эгг шляпой обмахивал лицо. «Сир? Почему мы остановились?»
«Мы не остановились», Дунк пришпорил лошадь и, разбрызгивая воду, въехал в ручей. Эгг на муле следовал за ним. Вода поднялась так высоко, что дошла до брюха Грома, прежде чем пойти на убыль. Истекая водой, они выбрались на сторону Вдовы. Канава бежала вперед, прямая как копье, блестя зеленым и золотым на солнце.
Когда спустя несколько часов, они заметили башни Колдмоута, Дунк остановился, чтобы переодеться в парадную дорнийскую тунику и проверить, как ходит его длинный меч в ножнах. Он не хотел, чтобы клинок застрял, нужно было свободно выхватывать его. Эгг с серьезным выражением лица под свисающей шляпой тоже потряс за рукоятку своего кинжала. Дальше они поскакали бок о бок, Дунк на большом боевом коне, а мальчишка на муле. Знамя Осгреев вяло покачивалось на древке.
Колдмоут отчасти разочаровал после всего, что наговорил сир Юстас. По сравнению со Штормовым Пределом, Хайгарденом или твердынями других лордов, которые видел Дунк, он был скромным замком… но замком, а не укрепленной дозорной башней. Его зубчатые внешние стены поднимались на тридцать футов, с башенками в каждом из углов, в полтора раза большими по размерам, чем Стэндфаст. На каждой башенке и шпиле висели тяжелые знамена Вебберов, украшенные пятнистым пауком в серебряной паутине.
«Сир», сказал Эгг. «Вода. Посмотрите, куда она течет».
Канал заканчивался под восточными стенами Колдмоута, втекая в ров, от которого получил название замок [дословно Холодный Ров]. Журчание падающей воды заставило Дунка заскрежетать зубами. Она не получит мою клетчатую воду. «Пошли», бросил он Эггу.
Под аркой главных ворот в неподвижном воздухе свисала целая вереница паучьих знамен, выше глубоко в камне был выбит более древний герб. Столетия ветров и непогоды поистерли его, но очертания все еще были ясными: поднявшийся на задние лапы клетчатый лев. Ворота внизу были открыты. И когда они прогрохотали по подъемному мосту, Дунк заметил, как низко упал уровень воды во рву. Шесть футов по меньшей мере, рассудил он.
Два копейщика преградили путь у решеток. Один имел большую черную бороду, другой был безбород. Бородач потребовал, чтобы они сказали с какой целью они здесь. «Лорд Осгрей, мой сеньор, послал меня поговорить с леди Веббер», ответил ему Дунк. «Меня зовут сир Дункан Высокий».
«Ну, я знал, что ты не Беннис», засмеялся безбородый. «Его бы мы учуяли еще издали». У него не было зуба, и напротив сердца на груди была вышита эмблема с пятнистым пауком.
Бородач с подозрением косился на Дунка. «Никто не увидит ее светлость, пока не получит разрешение Длинного Дюйма. Пошли со мной, твой конюшенок может остаться с лошадьми».
«Я сквайр, а не конюх», возразил Эгг. «Ты слепой или только глупый?»
Безбородый стражник расхохотался. Бородач же направил острие своего копья к горлу мальчика. «Ну- ка, повтори».
Дунк отвесил Эггу оплеуху. «Нет, закрой свой рот и займись лошадьми». Он спешился. «Я хочу увидеть сира Лукаса».
Бородатый опустил копье, «Он во дворе».
Они прошли под зубцами железной решетки и навесной бойницей, прежде чем вышли во внешний двор. На псарне заходились лаем собаки, и Дунк мог слышать пение, доносящееся из освинцованных окон семисторонней деревянной септы. Перед кузницей кузнец подковывал боевого коня, ему помогал мальчишка-подмастерье. Поблизости сквайр стрелял из лука по мишеням, а веснушчатая девочка с длинными косами отвечала ему выстрелом на выстрел. Крутилась кинтана, полдюжины рыцарей в стеганых набивках, обступив вокруг, стучали по ней.
Они нашли сира Длинного Дюйма среди зрителей у кинтаны, разговаривающим с невероятно жирным септоном, который потел даже посильнее Дунка – кусок белого пудинга в одеждах, таких мокрых, будто он прямо в них принимал ванну. Длинный Дюйм по сравнению с ним был как копье, прямой и жесткий, и очень высокий… хотя и не такой высокий как Дунк. Шесть футов и семь дюймов, прикинул Дунк, и каждый дюйм надменнее другого. Несмотря на то, что он был затянут в черный шелк и серебристую шерсть, он выглядел настолько свежо, будто прогуливался по Стене.
«Милорд», приветствовал его стражник. «Этот тип приехал из цыплячьей клетки встретиться с ее светлостью».
Септон обернулся первым, причем с таким радостным криком, что заставил Дунка подумать, уж не пьян ли он. «Что это? Межевой рыцарь? В Просторе для вас найдется множество покровителей». Септон сделал благословляющий знак. «Да сражается Воин всегда на твоей стороне. Я Септон Сефтон. Неудачное имя, зато мое собственное. А тебя как зовут?»
«Сир Дункан Высокий».
«А он скромный парень», обратился септон к сиру Лукасу. «Был бы я таким же большим как он, то называл бы себя Сир Сефтон Огромный. Сир Сефтон Башня. Сир Сефтон Облака-У-Ушей». Его луноподобное лицо было красным, а на мантии виднелись винные пятна.
Сир Лукас изучающее смотрел на Дунка. Он был уже не молод; по меньшей мере сорок лет, наверно не старше пятидесяти, скорее жилистый, чем мускулистый, и с необыкновенно уродливым лицом. Губы у него были толстыми, зубы желтыми и кривыми, нос был большим и мясистым, а глаза навыкате. И он зол, это Дунк почувствовал, еще до того как этот человек сказал: «Межевые рыцари в лучшем случае попрошайки с мечами, а в худшем преступники. Убирайся! Такие как ты нам здесь не нужны».
У Дунка потемнело лицо: «Сир Юстас Осгрей послал меня из Стэндфаста для переговоров с хозяйкой замка».
«Осгрей?» Септон бросил быстрый взгляд на Длинного Дюйма. «Осгрей клетчатого льва? Я думал, что Дом Осгреев угас».
«Скоро угаснет, разницы никакой. Старик последний в своем роду. Мы позволили ему владеть полуразрушенной башней в нескольких лигах к востоку». Сир Лукас хмуро посмотрел на Дунка. «Если сир Юстас хочет поговорить с ее светлостью, то пусть приходит сам». Его глаза сузились. «Ты был с Беннисом на дамбе. Не трудись отрицать. Я должен тебя вздернуть».
«Помилуй нас Семеро». Септон вытер рукавом пот со лба. «Так он разбойник? И какой большой. Сир, раскайся в своих злодеяниях, и Матерь помилует тебя». Благочестивая речь септона прервалась, когда он пустил ветры. «О, Отец! Прости мои ветры, сир. Такое бывает от бобов и ячменного хлеба».
«Я не разбойник», ответил Дунк им обоим со всем достоинством, на которое смог сподобится. Но Длинного Дюйма протест не поколебал. «Не злоупотребляй моим терпением, сир… если ты сир. Возвращайся в свою куриную клетку, и скажи сиру Юстасу, чтобы он выдал сира Бенниса Вонючку. Если он избавит нас от хлопот, и нам не придется выковыривать его из Стэндфаста, то ее светлость может быть склонится к милосердию».
«Я буду говорить с ее милостью о сире Беннисе и проблеме с дамбой, и еще о воровстве нашей воды».
«Воровство?» переспросил сир Лукас. «Скажи это нашей леди и отправишься поплавать в мешке еще до захода солнца. Ты в самом деле уверен, что хочешь увидеться с ней?»
Единственной вещью, в которой Дунк был уверен, было то, что он хотел съездить кулаком по кривым желтым зубам сира Длинного Дюйма. «Я уже говорил тебе, чего хочу».
«О, позволь ему поговорить с ней», начал уговаривать септон. «Какой от этого будет убыток? Сир Дункан проделал долгий путь под этим ужасным солнцем, позволь парню сказать свое слово».
Сир Длинный Дюйм снова уставился на Дунка. «Наш септон добрый человек. Пошли. Буду благодарен,
