но Марис мотнула головой, прося подругу отойти. И встала на ноги. Сама!
Только что-то было не так. Она почувствовала сильное головокружение, тошноту. Марис молчала, но лицо выдало ее.
Эван и С'Релла бросились к ней.
— Что с тобой? — спросил Эван.
— Я… наверно, слишком резко встала…
Ее прошиб пот. Она боялась шевельнуться, боялась потерять равновесие и упасть.
— Не напрягайся, — сказал Эван. — Торопиться некуда.
Его ласковый голос приносил утешение. Он взял ее за здоровую руку, а С'Релла поддержала слева. Марис не решилась отказаться от их помощи.
— Один шаг — и передохни, — сказал Эван.
Опираясь на своих друзей, Марис сделал несколько шагов. Ее все еще подташнивало, голова кружилась, но она торжествовала. Ноги снова двигались!
— А теперь я могу пройтись одна?
— Конечно.
Марис сделала шаг, потом второй. Ее переполняла радость. Так легко! Ноги ее совсем такие же, как прежде! Стараясь не обращать внимания на ком в горле, она сделала третий шаг, и комната легла набок.
Марис замахала руками, зашаталась, стараясь сохранить равновесие на вздыбившемся полу, и тут ее снова подхватил Эван.
— Нет! — закричала она. — Я могу сама…
Он продолжал ее поддерживать.
— Отпусти меня, пожалуйста! — Марис провела дрожащими пальцами по лицу и осмотрелась: комната неподвижна, пол сохранял привычную горизонтальность, ее ноги твердо стояли на нем. Она глубоко вздохнула и снова шагнула.
Внезапно пол выскользнул из-под ног, и она упала бы, но Эван снова оказался рядом.
— С'Релла, дай тазик!
— Ничего… Я могу ходить… Пусти… — Но голос ее прервался, потому что ее стошнило. К счастью, С'Релла успела вовремя.
Все еще пошатываясь, но чувствуя себя немного лучше, Марис с помощью Эвана добрела до кровати.
— В чем дело? — спросила она.
Он встревоженно покачал головой.
— Наверно, еще слишком рано. — Потом торопливо добавил: — Мне надо навестить больного ребенка. Я вернусь через час. Не вздумай вставать до моего возвращения.
Когда Эван снял лубки с ее руки, Марис была вне себя от радости: рука срослась правильно, хорошо двигалась. Конечно, понадобятся долгие тренировки, чтобы укрепить мышцы, прежде чем она сможет летать, но мысль о предстоящих часах нелегких упражнений после безделья, длившегося целую вечность, только веселила ее.
С'Релла сообщила, что должна улететь — Правитель Тайоса прислал гонца.
— Ему надо передать срочное послание на Северный Аррен, — объяснила она Марис и Эвану, брезгливо морщась. — А его летатели отправлены с другими поручениями. Но мне уже все равно пришло время возвращаться на Ведет.
Они сидели за круглым деревянным столом на кухне, пили чай и ели бутерброды. Прощальный завтрак. Марис потянулась через стол и взяла С'Реллу за руку.
— Мне будет тебя не хватать, — сказала она. — Я так рада, что ты прилетела ко мне.
— Постараюсь вернуться при первой возможности, — ответила С'Релла. — Но, боюсь, мне не дадут передохнуть. Я расскажу твоим друзьям, что ты опять здорова, пусть они не тревожатся.
— Марис еще не совсем здорова, — тихо обронил Эван.
— Это просто дело времени, — бодро возразила Марис. — Я, наверно, уже начну летать, когда сообщение С'Реллы достигнет всех летателей. — Она не могла понять, почему Эван так мрачен. А ей-то казалось, что, освободив ее руку от лубка, он разделит ее радость. — Возможно, мы встретимся в небе, прежде чем ты успеешь вернуться сюда!
Эван посмотрел на С'Реллу и предложил:
— Я провожу тебя до дороги.
— Не утруждайся. — Она улыбнулась. — Я не заблужусь.
— Но мне хочется тебя проводить.
Марис насторожила его настойчивость.
— Скажи здесь, — попросила она тихо. — Что бы это ни было, я должна знать.
— Я не лгал тебе, Марис. — Он тяжело вздохнул, его плечи поникли, и Марис внезапно увидела, что он совсем старик.
Эван откинулся на спинку стула, продолжая смотреть прямо ей в глаза.
— Ты не думала о том, почему у тебя кружится голова, когда ты встаешь, садишься или слишком резко поворачиваешься?
— Я еще слаба. Мне нужно соблюдать осторожность. Вот и все! — Марис словно оправдывалась. — О переломах я уже забыла.
— Да-да! О твоих конечностях можно уже не беспокоиться, но есть еще что-то, что невозможно вправить, и само оно не заживает! Что-то повреждено в твоем мозгу, и это сказывается на координации движений, способности оценивать расстояние, а то и на зрении. Что именно, я точно сказать не могу — я ведь знаю так мало! Да и никто толком, наверно, не разбирается…
— Никакого мозгового повреждения у меня нет, — настойчиво перебила Марис. — Сначала меня тошнило, я слишком ослабела, но теперь мне гораздо лучше. Я могу ходить — ты ведь не будешь спорить? И снова смогу летать.
— Ты постепенно приспосабливаешься, вырабатываешь навыки, — согласился Эван. — Но чувство равновесия у тебя нарушено. Для жизни на земле это, скорее всего, сгодится. Но в воздухе… Возможно, ты утратила способность, необходимую для полетов. А без нее, я уверен, ты летать не сможешь.
— Что ты знаешь о полетах? Как можешь ты судить о том, в чем я нуждаюсь в воздухе? — Голос у нее был холодным и твердым как лед.
— Марис! — прошептала С'Релла и хотела взять подругу за руку, но та вырвалась.
— Я тебе не верю, — отрезала Марис. — Если сейчас что-то и не так, то со временем все пройдет. И я снова полечу. Ну, иногда меня подташнивает. Невелика беда! Почему ты предполагаешь худшее? Почему я должна тебе верить?
Эван молчал, задумавшись. Потом встал и прошел в угол у черного хода, где лежали дрова, а также длинные плашки — остатки от тех, которые он приготовил для лубков. Он выбрал одну, длиной около шести футов, шириной в семь дюймов, а толщиной примерно в два, и положил ее поперек половиц. Потом выпрямился и взглянул на Марис.
— Сможешь пройти по ней?
Марис насмешливо подняла брови, но внутри у нее почему-то все сжалось. Конечно, она пройдет. Не выдержать такого испытания?
Она медленно поднялась со стула, уцепившись рукой за край стола, плавно прошла к планке — и пол не вздыбился, не ускользнул из-под ног, как в первый день. У нее нарушилось чувство равновесия? Какая чушь! Она не упадет ни на ровном полу, ни с плашки высотой в два дюйма.
— Не проскакать ли мне по ней на одной ноге? — осведомилась она у Эвана.
— Просто пройди, как ходишь всегда, — ответил он серьезно.
Марис встала на плашку одной ногой: доска оказалась слишком узка, чтобы поставить обе ступни, а потому она вынуждена была сразу сделать второй шаг. Ей вспомнились карнизы на обрывах, по которым она беззаботно бегала в детстве. А ведь некоторые были уже!
Плашка подрагивала и смещалась у нее под подошвами. Марис почувствовала, что падает набок, и
