нужно его ясное сознание, нам нужно, чтобы он был в ужасе, и мы не можем позволить себе хитростей, уговоров и улещиваний. Хитрость — это
Третья маска. Бартоломео Градениго: Господа, позвольте мне. Напротив, мы знаем многое. У нас есть имена тридцати пяти дворян, купцов, священников, юристов, одного кондотьера и нескольких патрициев с материка. Кроме того, несмотря на то, что этот монах не называл имен, от него мы получили больше сведений о принципах организации Третьего Города, чем от любого другого пленника. Францисканец, первый монах, Дольфин Фальер, болтал без умолку, но противоречил сам себе на каждом шагу. Мне хотелось дать ему пощечину или хорошенько его встряхнуть.
Брат Орсо молод, возможно, слишком молод, но Мочениго назвал его умным демоном. Почему нам не пришло в голову, что он сам может быть главой Третьего Города?
Мочениго совершенно прав, настаивая, что мы — когти и зубы, а не реформаторы этой Тишайшей Республики. Но все же не будем забывать, что мы еще и советники Сената, и в этом деле на нас действительно лежит огромная ответственность. Через пару дней я советую вам настоять на том, чтобы Сенат взялся за рассмотрение недугов нижнего города.
Четвертая маска. Андреа Барбариго: Господа, позвольте. Мы подошли к тому моменту, когда, я полагаю, компромисс возможен и необходим. Разрешите мне внести предложение.
Простите, если повторяюсь, но я должен снова сказать, что до сих пор мы постыдно избегали вопросов об отношениях заключенного с госпожой Лореданой Контарини. Каждый из нас понимает почему. Вы знаете, господа, я не из тех, кто привык стесняться в выражениях. Итак, долго ли еще мы будем ставить частные интересы и опасения выше общего блага? Разве мы забыли, что мы — Совет Десяти? В сложившихся обстоятельствах нам просто необходимо добраться до самого сердца этого кровавого заговора. Связь брата Орсо с госпожой Лореданой — вопрос болезненный — я имею в виду, для него. Поэтому, если мы сейчас сосредоточим наше расследование на этой связи, я не сомневаюсь, что всплывут новые факты и подробности.
Десять: Брат Орсо Венето, где и когда ты впервые встретил госпожу Лоредану Лоредан Контарини?
Орсо: Мои господа, я встретил эту даму прошлым апрелем, когда меня позвали к ее сестре, которая была очень больна. Я должен был молиться вместе с умирающей и пытаться утешить ее.
Десять: Но большинство твоих прихожан из нижней Венеции, кто же пригласил тебя в дом Лореданов?
Орсо: Приглашение поступило через монастырь. Мне сказали, что это связано с какими-то нашими обязательствами, но я не думаю, что звали именно меня.
Десять: На протяжении какого времени и как часто ты ходил в этот дом?
Орсо: Я ходил почти каждый день на протяжении трех недель, до самой смерти госпожи. Каждый день я проводил с ней около получаса.
Десять: С кем — с ней?
Орсо: С умирающей, конечно, с госпожой Квириной.
Десять: Конечно, не с госпожой Лореданой… но какие отношения связали тебя с этой дамой, младшей сестрой?
Орсо: Она обычно была дома. Она или служанка открывали мне дверь, а потом провожали…
Десять: Мы спросили тебя об отношениях, монах, а не о том, кто открывал тебе дверь.
Орсо: Мои господа, я стал знакомым этой дамы. Почти ежедневно мы обменивались с ней несколькими фразами о здоровье госпожи Квирины.
Вторая маска: А ты когда-нибудь видел в доме прокуратора, сира Антонио?
Десять: Итак, заключенный?
Орсо: Да, мои господа, я видел его четыре или пять раз, и еще несколько раз слышал его голос.
Вторая маска: А прокуратор когда-нибудь давал тебе поручения?
Орсо: Никаких, господа. Он заговорил со мной лишь однажды, чтобы поблагодарить за услуги.
Десять: Что произошло после того, как госпожа Квирина умерла? Ты случаем не продолжал встречаться с госпожой Лореданой?… Ты слышал вопрос?
Орсо: Да, мои господа. Я стал исповедником госпожи Лореданы. Она приходила ко мне в Сан- Доменико-ди— Кастелло.
Десять: Исповедником? Это большая перемена в жизни дамы, не так ли? Что заставило ее отказаться от своего прежнего исповедника и обратиться к тебе?
Орсо: Наблюдая за тем, как я общался с ее сестрой, я полагаю, она прониклась доверием к моим советам и почувствовала, что может мне открыться.
Десять: Деликатный вопрос, да, брат Орсо? Чувствуешь уколы совести, не так ли? И скажи-ка, после смерти госпожи Квирины как часто госпожа Лоредана приходила к тебе… на исповедь?
Орсо: Довольно часто, но я бы сказал, что в пределах разумного — иногда даже несколько раз в неделю.
Десять: Давай-ка поворошим твою память немного, сир монах. Не случалось ли это каждый день?
Орсо: Да, мои господа, но не дольше нескольких минут. У меня было слишком много других обязанностей.
Десять: Что ты говоришь! Несколько минут исповеди в день? Это столь необычно, что кажется почти — как бы сказать? — сомнительным.
Орсо: Бывают исключительные случаи.
Десять: У тебя на все найдется ответ, не так ли? Тогда ответь на такой вопрос. Разве принято перебирать мелкие грехи каждый день? А? Да и какие могли быть грехи у такой достойной дамы, чтобы она исповедовалась ежедневно?
Орсо: Мои господа, вы знаете, что мне нельзя нарушать тайну исповеди.
Десять: Тебе много чего нельзя нарушать и много где бывать не позволено, но ведь ты это делаешь. Послушай, брат Орсо, как ты легко можешь представить, мы провели расследование, взвесили факты, и вот что мы заявляем тебе в лицо. Первое: исповедь — не ежедневное занятие. Второе: о чем могли быть эти каждодневные разговоры, как не о грехе и незаконных привязанностях? Третье: если твои отношения с госпожой Лореданой ограничивались исповедями, то что ты делал в ее постели на вилле в Кастельфранко? Четвертое: разве ты не скрывался от нас там, под ее теплой защитой? Пятое: был ли ее побег из Венеции за три дня до этого лишь проявлением добросердечия в отношении тебя или это все же был отчаянный поступок любовницы? И шестое: почему сначала она заверяла всех в твоей невиновности, хотя будто бы ничего об этом не знала, а потом передумала и стала умолять, чтобы ее арестовали вместе с тобой? На все эти вопросы может быть только один ответ. Ты и эта вдова были любовниками. Ты погряз во грехе, святой Орсо.
Орсо: Нет, не любовниками. Она ничем не запятнала свою честь. Мы были друзьями, мы…
Десять: Друзьями, говоришь? Может, еще и родственными душами? Нечестивый священник, придержи свой язык. Не оскверняй свою душу новой ложью. Как могут молодой монах и привлекательная вдова, благородная до кончиков пальцев, быть друзьями? Это неслыханно. Да еще не просто друзьями, а тайными, осторожными и страстными друзьями в городе и деревне? Похотливыми грешниками и любовниками, святой Орсо, животным о двух спинах — вот кем вы были, а не друзьями. Разница очевидна, и нам не нужна никакая содомитская философия, чтобы отделить одно от другого. Поток лжи в этой части твоих показаний напрямую связан с тем, о чем ты нам сегодня рассказывал, поэтому нам бы следовало вырвать твой лживый язык, и я бы вынес это на голосование прямо сейчас, если бы не одна помеха. Нам нужен этот твой язык, чтобы ты продолжал говорить до тех пор, пока мы бросим тебя на колья.
Но давай для разнообразия послушаем, как ты говоришь правду. Мы хотим знать, что ты успел рассказать госпоже Лоредане о Третьем Городе в течение длительного периода ваших с ней
