Чарлин Кросс
Вечная любовь
Глава 1
Так и должно было случиться. Алана поняла это только сейчас. Глупо было надеяться, что, узнав о смерти Гилберта, король будет сочувствовать ей.
И, тем не менее, Алана на что-то надеялась.
Около четырехсот всадников находились сейчас возле замка Аланы, и нормандец требовал, чтобы ворота были немедленно открыты. Много лет назад этот замок построили ее предки, и он был частью наследства Аланы. И вот снова на него претендуют нормандцы.
Алана перевела взгляд от окна спальни на старого верного слугу Мэдока.
— Неужели там и Генрих вместе с этими людьми? — спросила она.
Мэдок покачал седой головой.
— Едва ли, миледи. Тот, что впереди всех, назвался Пэкстоном де Бомоном. На его боевом флаге изображен золотой дракон на малиновом фоне. Он утверждает, будто знал сэра Гилберта. Говорит, что они старинные приятели. Но пусть бы он даже и рта не раскрыл, по его рыцарскому виду, сбруе коня, по тому, с какой надменностью держится этот человек, — я безошибочно мог бы определить, что он — один из вассалов Генриха. Думаю, он из нормандцев.
Пренебрежительный тон, каким Мэдок говорил о Пэкстоне де Бомоне, не ускользнул от Аланы. Она прекрасно понимала, какую ненависть сейчас испытывает ее верный слуга, тем более что сама она чувствовала то же самое.
Со времен Вильгельма Завоевателя ее соотечественникам приходилось сражаться против наглых захватчиков. Те правдами и неправдами пытались завладеть землями, которые издавна принадлежали предкам Аланы. Эта борьба продолжалась с переменным успехом вот уже более столетия: то одна сторона брала верх, то другая.
И хотя Алане не дано было знать, как все это обернется в будущем, она всегда боялась, что рано или поздно ее земли окажутся захваченными кем-нибудь из сильных мира сего. Тем более что ее родственники уже не раз сталкивались с завоевателями.
Не потому ли и Алана стремилась выйти замуж за Гилберта? Ей хотелось быть уверенной, что ее дети, внуки и правнуки не будут изгнаны с родной земли, кто бы ни оказался победителем — нормандцы или уэльсцы.
И это был прекрасный план! С той, разумеется, оговоркой, что Гилберт теперь мертв, а детей у нее нет.
— Говоришь, там среди них священник? — переспросила Алана.
— Да.
— Интересно, с чего бы это вдруг. Мэдок пожал плечами.
— Должно быть, этот Пэкстон де Бомон таким образом демонстрирует свою религиозность.
— Или, может, он, как Гилберт, думает, что мы тут все еретики, и явился спасти наши заблудшие души.
По крайней мере, Алане казалось это наиболее правдоподобным объяснением того, что в столь небольшом отряде нормандцев оказался еще и священнослужитель. Неужели же им не понятно, что христианство укоренилось на ее родине, когда все прочие о нем еще ничего не слышали?!
— Где сейчас сэр Годдард? — спросила она, имея в виду того рыцаря, на которого была возложена обязанность обеспечивать оборону окруженного со всех сторон замка.
Темные глаза Мэдока сверкнули презрительным огнем. И вновь в его тоне прозвучало нескрываемое презрение.
— Обычное дело, вечером он так много выпил, что все еще спит. Как, впрочем, и его собутыльники.
Алана понимающе кивнула и вновь устремила взгляд в окно. В просветах между деревьями, на которых под теплым весенним солнцем уже появились молодые побеги, виднелась река. Она текла спокойно и умиротворенно. Даже не верилось, что полгода назад, бурля и беснуясь, по долине вниз несся неистовый водный поток.
Алана мысленно вернулась к тому роковому дню.
Как бы со стороны увидела она себя, падающую с высоты в холодную воду, вспомнила, как отчаянно барахталась в воде, беспомощно ударяясь о камни.
Ей не хватало воздуха, и она чувствовала, что еще немного — и ее легкие разорвутся на мелкие кусочки. Непостижимым образом удалось ей выбраться на поверхность, она вздохнула полной грудью, взмахнула руками, но вода снова накрыла ее.
Алане казалось, что это длилось целую вечность. Можно было считать сущим чудом то, что она все же не утонула тогда.
А Гилберт — мерзавец…
— Миледи…
Алана попыталась отвлечься от грустных мыслей.
— Что еще, Мэдок?
— Может быть, я скажу охране, чтобы они прогнали этого Пэкстона де Бомона…
Она резко обернулась.
— Нет. У нас нет выбора, мы должны открыть ему ворота.
— Но ведь…
— Мы должны так поступить. Иначе он может заподозрить неладное. А нам сейчас такие подозрения ни к чему. А, кроме того, я уверена, он явился сюда именно за тем, чтобы обеспечить сохранность всего, что принадлежало Генриху.
Верхняя губа Мэдока презрительно искривилась.
— Что раньше принадлежало Генриху…— повторил он ворчливым тоном. — Да вы просто не знаете этих нормандских псов, этих наглецов. Они могут запросто прийти на нашу землю и нахально заявить, что эта земля принадлежит им. Как и ваш умерший муж, они узнают, какие мы в гневе.
— Все это, может быть, и так, Мэдок. Но до тех пор, пока нам не удастся выгнать этих, как ты сказал, псов с наших земель, мы должны будем усмирять свою гордыню и вести себя так, словно признаем их господство. — Алана в глубине души была уверена, что только таким образом сможет скрыть обстоятельства смерти Гилберта от короля. — И поскольку сэру Годдарду нездоровится, вели открыть ворота, пусть этот Пэкстон де Бомон со своими людьми войдут сюда. Предложи им поесть и выпить. Через несколько минут я и сама спущусь поприветствовать наших гостей.
Как только Мэдок вышел из комнаты, Алана бросилась к сундуку, что стоял у противоположной стены, и достала гребень. Расчесывая волосы, она размышляла над тем, по какой надобности непрошеные гости столь бесцеремонно нарушили границы, затем перешли вал Оффы и вторглись в Кимру. То есть в Уэльс, — тут же поправила она себя, вспомнив, что нормандцы называют ее страну этим давнишним саксонским именем.
Также призадумалась она сейчас над тем, что может собою представлять этот человек, который назвался предводителем отряда.
Пэкстон де Бомон.
Имя это казалось знакомым, однако она сейчас не могла припомнить, были ли у Гилберта какие-нибудь дела с этим рыцарем и в какой именно связи муж мог упоминать при ней имя этого человека. Впрочем, Гилберт не очень-то много рассказывал ей о своем прошлом и о своих друзьях.
Это не слишком удивляло Алану, потому что спустя полгода после их женитьбы муж начал замыкаться в себе, мало с ней разговаривал. А последние три года совместной жизни и вовсе походили на пытку молчанием.
Гилберту было достаточно другого общения с ней.
Хотя отношения между супругами были весьма натянутыми, он всегда с удовольствием исполнял свой супружеский долг. За исключением последних четырех месяцев перед смертью, он приходил к ней каждую ночь и требовал от Аланы супружеской покорности. И она покорялась.
