Более того, наряду с этими данными, на стол Сталина попала информация и о том, что Гитлер лично предложил знаменитому британскому разведчику — известному Лоуренсу Аравийскому, он же Томас Эдвард Лоуренс — возглавить отдел диверсий абвера. Опасность же Лоуренса заключалась в том, что он был непревзойденным мастером как вообще по Востоку, в т. ч. и по сопредельным с СССР странам Востока, где советская разведка еще в начале 20-х годов часто напарывалась на его подрывные действия, так и выдающимся специалистом по организации внутренних бунтов, повстанческих движений именно среди населения восточных стран, особенно мусульманских. И попади он на службу в абвер, еще неизвестно, чем бы все кончилось. Однако 19 мая 1935 г., после того как он отправил телеграмму Гитлеру с выражением своего согласия, Лоуренс погиб в дорожной катастрофе, разбившись на мотоцикле…
Даже при столь беглом перечислении отдельных штрихов обстановки очевидно, что Постановление Политбюро было более чем обоснованно во всех своих пунктах.
Теперь вот о чем — о политико-пропагандистском противодействии нараставшей угрозе войны. Сталин и тут показал себя с самой лучшей стороны. Вряд ли широко известно, например, когда и при каких обстоятельствах советский историк, академик Евгений Викторович Тарле приступил к написанию своего самого знаменитого труда «Наполеон», а также, что тому предшествовало. А между тем он сел за работу именно с подачи Сталина и именно в конце марта 1935 г., и на одном дыхании, за несколько месяцев сотворил этот блестящий труд, который был немедленно издан.
Обычно те, кто знают об этом факте, как правило, несут и вовсе беспардонную чушь о том, что Сталин вознамерился в своих амбициях сравниться с самим Наполеоном. Но это заведомая ложь, потому как причина была совершенно в ином. Дело в том, что, во-первых, придя к власти, нацисты стали активно использовать давно известную всем историкам фальшивку под названием «Завещание Петра Великого».[22] В нем великий Государь всея Руси якобы предначертал и обосновал планы России по установлению своего мирового господства. Кстати говоря, вышеупоминавшееся письмо Сталина от 19 июля 1934 г. — не что иное, как прямой и личный ответ Сталина на эти нацистские провокации с «Завещанием Петра Великого». Именно поэтому-то в письме, в частности, и шла речь о Константинополе.
Во-вторых, дело было еще и в том, что первым эту фальшивку в обосновании своей агрессии против России использовал именно Наполеон.
В-третьих, как и в свое время Наполеона, так и Гитлера с момента его привода к власти стали превозносить как «воскресшего Карла», т. е. как Карла Великого — основателя Священной Римской империи германской нации (последние два слова — с XII века), являвшегося фактически основоположником знаменитого «дранг нах Остен», т. е. «натиска на Восток».
Ну и, в-четвертых, чтобы вновь всем напомнить, чем кончил Наполеон, напав на Россию.
Вот обо всем этом и напомнила знаменитая книга Тарле, однако весь Запад, включая и Гитлера, сделал вид, что намека не понял. Это повторилось и в 1938 г., когда опять-таки с подачи Сталина Тарле в кратчайшие сроки написал и издал книгу «Нашествие Наполеона на Россию», что было прямым ответом Сталина на Мюнхенскую сделку Запада с Гитлером.
Но книга была рассчитана не только на Запад, но и на свою, внутреннюю оппозицию, поскольку, как известно, одним из главнейших элементов тактики и стратегии Наполеона всегда была откровенная ставка именно на внутреннюю оппозицию стран, на которые он нападал. Не говоря уже о том, что он впервые в мировой практике стал широко и комплексно использовать подрывную пропаганду, агентуру влияния, «пятые колонны», сочетая их комплексное применение с тривиальным военно-политическим шпионажем. И то обстоятельство, что подготовка предисловия к книге была поручена не кому-нибудь, а именно Карлу Радеку — одному из виднейших оппозиционеров того времени и единомышленнику Троцкого — более чем красноречивый факт, т. к. обойти эти особенности деятельности персонажа книги Радек физически не мог и не смог бы, но написав о них, фактически от имени ЦК ВКП(б), т. е. Сталина, в очередной раз предупредил оппозицию, в т. ч. и вояк, что наверху все видят, все понимают, а потому…
Нет никакого сомнения в том, что оппозиция прекрасно поняла этот намек, но, естественно, по-своему — именно с 1935 г. началась фактически тотальная консолидация ее рядов и более четкая ориентация на Запад, что очень хорошо видно по материалам всех основных процессов 1936–1938 гг.
И еще на эту же тему, но уже в порядке переходного мостика к теме «миссии» Канделаки.
Как правило, то, о чем сейчас пойдет речь, почему-то самыми белыми нитками пришивают именно к «миссии» Канделаки, хотя в действительности это вовсе не так. Речь идет о знаковом тогда событии — о правке Сталиным черновика статьи Тухачевского в марте 1935 г. Все, кому не лень, усердно пинают Сталина за то, что он посмел править текст такого «умницы», как Тухачевский. Какой тот был «умница» — об этом чуть попозже. Сейчас о том, что у тех, кто этим занимается, почему-то ни разу не промелькнула простенькая мысль: а зачем вообще Сталин поручил Тухачевскому написать ту статью? Почему он внес такие резкие правки в текст статьи, из-за которых и весь сыр-бор идет уже не один десяток лет? Вместо того чтобы спокойно разобраться, в чем тут дело, совершенно на пустом месте породили совершенно никчемную версию о том, что содержание статьи после правки обрело вид кнута, в то время как Канделаки поехал предлагать пряник. Я не случайно назвал эту версию никчемной, ибо ложью обозвать это просто нельзя — здесь очень тонкая манипуляция: статья была написана и опубликована в конце марта (31 числа) и касалась гонки вооружений и агрессивных планов Германии, но никак не экономического сотрудничества. Канделаки же только-только выехал из Москвы в тот момент, и какой эффект могла дать эта статья в плане реализации якобы поставленной ему тайной задачи найти пути для тайного сговора с Гитлером — трудно даже догадываться.
Ведь дело-то было совсем в ином, не говоря уже о том, что у Сталина мотивация всех его политических шагов — какие бы при этом они не принимали формы — всегда четкая, ясная, адекватная и потому легко устанавливаемая. И если отбросить т. н. конъюнктурные соображения, то немедленно же бросится в глаза тот факт, что статья готовилась, что называется, «дважды по горячим следам»:
во-первых, в тот момент в Москве уже было известно как о факте состоявшихся в Берлине 25–26 марта 1935 г. англо-германских переговоров, так и, естественно, об их содержании. Причем Тухачевский, как и Сталин, владел этой информацией сразу по трем каналам минимум — от наркомата иностранных дел, от военной разведки и от разведки Лубянки.
Во-вторых, как известно, сразу же после берлинских переговоров в Москву 28 марта прибыл член английской делегации на этих переговорах Энтони Идеи. Это был первый визит видного британского политического деятеля в Россию после октября 1917 г. Визит имел чрезвычайное значение и означал своего рода сенсацию.
Британское правительство направило Идена в Москву отнюдь не случайно — оно прекрасно осознавало, что на берлинских переговорах совершило беспрецедентную подлость по отношению к миру и безопасности в Европе, особенно в отношении СССР, откровенно согласившись с восточным азимутом гитлеровской экспансии. И Идеи специально приехал, чтобы прощупать реакцию Москвы на это обстоятельство. Кстати говоря, и сам факт визита носил по тем временам достаточно подловатый, но уж очень типичный для британской дипломатии характер. Дело в том, что прямые переговоры англичан и с Гитлером, и со Сталиным в обоих случаях на тот момент были впервые, т. е. тем самым Лондон демонстративно показал, что для него что Гитлер, что Сталин — все едино. И это в марте 1935 г.!
Всему высшему руководству страны, в т. ч. и Тухачевскому, хорошо была известна многозначительная реплика Сталина на околодипломатические маневры Идена. В ответ на его заявление о том, что Англия совсем маленький остров (это, очевидно, следовало понимать, как то, что от него мало что зависит), Сталин ответил следующее: «Да, маленький остров, но от него многое зависит. Вот если бы этот маленький остров сказал Германии: не дам тебе ни денег, ни сырья, ни металла — мир в Европе был бы обеспечен». В ответ Идеи как воды набрал в рот. А что ему оставалось делать — ведь Сталин был абсолютно прав, не говоря уже о том, что то же самое открыто писала и сама британская пресса.
Более того, Идену откровенно было заявлено глубокое понимание сути состоявшихся в Берлине англо-германских переговоров. «Сейчас было бы еще преждевременно сказать, в какую именно сторону Германия в первую очередь направит свой удар, — заявили Идену советские руководители. — В частности, вполне допустимо, и даже более вероятно, что первый удар будет направлен и не против СССР… Не забыла Германия и уроков истории, показывающих, что если удается иногда вторгнуться в пределы нашей страны, то не так легко там оставаться или без ущерба выбраться оттуда… Вообще, Гитлер,
