Союз. А ведь именно это-то и означало, что к тому времени у Гитлера на руках уже были «железные» британские гарантии безнаказанности однофронтового нападения на СССР. Соответственно, выходит, что возобновление выдвижения войск вермахта на исходные для нападения позиции с 4.00 18 июня 1941 г., Гитлер санкционировал, уже располагая однозначным согласием Англии на его агрессию против Советского Союза!
ГРУ прямо назвало и те части люфтваффе, которые были переброшены с Запада на Восточный фронт. Это 4-й, 5-й и 8-й авиационные корпуса, 38-я бомбардировочная эскадра, 25-я авиационная эскадра, 6-я дальнеразведывательная эскадра и т.д. А ведь это многие десятки и даже сотни боевых самолетов люфтваффе, которые затем безнаказанно сеяли смерть и разрушения на советской территории.
Однако самый поразительный по смыслу в спецсообщении был пункт «в»: «Для действий английской и германской авиации на Западном фронте характерно резкое снижение активности начиная с середины мая»! Очевидно, что это резкое снижение активности боевой авиации двух воюющих государств произошло, во- первых, сразу после прибытия Гесса в Англию. Во-вторых, носило явный характер авансового платежа с обеих сторон. Ведь они обе одинаково нуждались в практическом подтверждении намерения каждой из них пойти-таки на тайный сговор. Тем более что со стороны Англии это вообще было ультимативным требованием, выполнение которого со стороны Германии эвентуально гарантировало как возможность самих переговоров с Гессом, так и особенно возможность достижения тайного сговора против СССР по указанной выше схеме. В свою очередь, это означает, что уже с середины мая 1941 г. обе стороны стали играть в профанацию под названием «взаимные бомбардировки» для отвода глаз: по сообщениям лондонской резидентуры ГРУ, гитлеровцы с того времени залетали в английское воздушное пространство одиночными самолетами! Кстати, и англичане, по тем же данным, тоже проводили свои налеты на Германию крайне незначительным количеством самолетов, потому как по сравнению с предшествовавшим перелету Гесса периодом их количество было снижено в 7,5 раза! Весьма характерно и то, что и те, и другие едва ли не в первую очередь снизили также и интенсивность налетов на важные объекты. Вот это «джентльмены», не приведи Господь!
Приведя вкратце эти данные об истинном значении выводов доклада ГРУ от 20 марта 1941 г., менее всего хотелось бы содействовать формированию у присутствующих мнения о едва ли не абсолютной безгрешности ГРУ накануне войны. Ни одна разведка мира не может быть безгрешной. От сотворения мира она действует в условиях дефицита, как правило, острого дефицита и времени, и не вызывающей сомнений истины, с которой, как с эталоном, можно сверять всю добываемую информацию. Добавьте к этому жесточайшее противодействие контрразведки того государства, против которого ведется разведка, особенно если оно считается наиболее вероятным и тем более главным противником, и даже не посвященному в тайны невидимого фронта станет ясно, что без ошибок или заблуждений не обходится. Другое дело, конечно, сколь быстро разведка избавляется от ошибок, ошибочных оценок и тех или иных заблуждений, в которые она могла угодить, в том числе благодаря искуснейшим стараниям контрпартнеров по невидимому фронту. И, надо признать, советская разведка очень быстро избавлялась от ошибок и заблуждений.
И в заключение хотел бы несколько слов сказать о доверии и недоверии Сталина к разведке, ее информации и отдельным разведчикам. Прежде всего, особо принципиальное общее положение. Если руководитель государства будет всецело полагаться только на разведывательную информацию, то не миновать ему роковых ошибок. Разведка, даже самая мощная, легко может стать жертвой чрезвычайно искусной дезинформации противника, выдав ее руководству своего государства как исключительно достоверную. Вспомните, как американцы нагрели нас со звездными войнами, втянув Советский Союз в новый, чрезвычайно затратный виток гонки вооружений, в результате чего экономика СССР надорвалась. Поэтому здоровый скепсис в отношении докладываемой разведывательной информации у руководителя государства просто обязан присутствовать. Такой здоровый скепсис был и у Сталина. Всякий раз, когда информация разведки затрагивала вопросы войны и мира, но при этом страдала общими выражениями или отсутствием каких-либо точностей в стратегических аспектах, Сталин, естественно, требовал от руководства разведки вновь и вновь все тщательно проверить. А, по возможности, еще и перепроверить. Это абсолютно нормальная практика руководителя крупнейшего государства мира. Тем более, накануне войны. Все это к тому, что вопреки сложившейся беспочвенной легенде, Сталин не писал никаких матерных резолюций на донесениях разведки, тем более за неделю до войны. Нигде нет ни малейшего упоминания о том, что такое имело место быть. Даже при публикации этого донесения разведки в рамках сугубо архивного издания. Нет ни звука об этом и в Очерках Истории Российской Внешней Разведки. Причем, обращаю на это особое внимание, упомянутые издания выходили в период апогея самой разнузданной антисталинской пропаганды демократов ельцинского призыва. И, тем не менее, ни звука. А то, что у нас не разучились делать фальшивки - так вот это действительно непреложный факт. И вовсе не случайно, что эта фальшивка появилась не в советское время, а только в 1995 году, когда и защищать-то правду было некому.
Вплотную к вопросу о доверии и недоверии Сталина разведывательной информации примыкает и проблема скептического отношения руководства ГРУ и лично Иосифа Виссарионовича к Зорге и его информации. Причина кроется в контрразведывательной составляющей разведывательной миссии Р.Зорге в Японии. Обычно такие детали не учитывают. Куда приятней рассуждать о непонятом и незаслуженно игнорировавшемся легендарном разведчике, геополитике, выдающемся ученом-японисте (кстати, и синологе тоже). Никто и не собирается покушаться на выдающиеся таланты этого незаурядного человека. Однако, спустя шестьдесят с лишним лет со дня его гибели в японских застенках, очевидно, пора уже трезво посмотреть и на теневые стороны его разведывательной деятельности. А они, к глубокому сожалению, таковы, что, еще не придя в советскую военную разведку, Р. Зорге уже был на примете … в британской разведке. Впервые с британскими спецслужбами он «познакомился» еще в 1929 г. во время пребывания в Англии по линии Коминтерна, где контактировал с представителями Англо-русского комитета профсоюзов, который, как известно, весной 1929 г. провел всеобщую забастовку протеста против политики правительства. Зорге был задержан британской полицией. «Это сыграло решающую роль, и после двукратного откладывания решения о том, где ему надлежит работать,16 августа 1929 г. его исключили из списка работников Западно-Европейского бюро Коминтерна и откомандировали в распоряжение ЦК ВКП (б). Именно в это время он оказывается в советской военной разведке. Свыше сорока лет считалось, что в том заслуга тогдашнего шефа ГРУ - Я.Берзина. Сейчас с документальной точностью установлено, наконец, что в советскую военную разведку Зорге напросился сам, причем с конкретной программой деятельности … по Китаю!? Причем, будучи еще в Англии, где при помощи своей первой жены - Кристины - познакомился с резидентом ГРУ в Германии Константином Михайловичем Басовым. Настоящие Ф.И.О. - Аболтынь Ян Янович. В те годы разведка против Англии велась также и с территории Германии.
Письмами от 9 и 16 сентября 1929 г. Басов сообщил в Центр не только о необходимости привлечения Зорге к разведывательной работе, но и изложил целую программу его использования в Китае, автором которой был сам Р.Зорге. Предложение было принято и вскоре Зорге уже в Китае. И едва ли не с порога опять попал если и не полностью «под колпак» британской разведки, то, по крайней мере, под пристальное ее наблюдение. Среди его ближайших друзей в Китае была знаменитая в те годы левая по своим взглядам американская журналистка - Агнесс Смедли. Именно она в немалой степени способствовала разведывательным успехам Зорге в Китае. Причем, и это надо прямо указать, на знакомство и установление с ней дружественных отношений Зорге был ориентирован непосредственно руководством ГРУ. Агнесс Смедли давно находилась под очень пристальным вниманием британской разведки - как центрального аппарата, так и регионального подразделения в лице ее Индийского бюро. Потому, что она была сильно замешана в левых интригах с индийскими националистами в Германии, где многие из них искали не только сочувствия, но и поддержки. А Смедли, наряду с сотрудничеством с американскими печатными СМИ, работала и на ряд германских газет. Под конец 20-х гг. интересы А.Смедли сместились на Китай, где она также установила серьезные связи с антиколониальным подпольем, в том числе и в зоне британского влияния. И опять угодила под пристальное внимание резидентуры британской разведки. В одной из своих первых корреспонденций из Китая, она сама описала ситуацию вокруг нее, как ей четко объяснили ее же коллеги журналисты: «На юге (Китая - А.М.) особенно сильна британская разведка. Можете быть уверены, что ей точно известно, когда вы прибыли в Китай, и все остальное о вас тоже, вплоть до того, как часто вы меняете нижнее белье». У британской разведки в Китае действительно были колоссальные возможности и все, что было связано с А.Смедли, плотным потоком оседало в досье на нее. Зорге же быстро установил
