Ну вот и настало время показать также и принципиальную суть того, почему Сталин ни при каких обстоятельствах не мог планировать ни Второй мировой войны, ни тем более чертовой «мировой революции». А для начала позвольте напомнить, что еще при обсуждении вопроса о мирном соглашении с немцами Сталин откровенно заявил: «…Принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму. Революционного движения на Западе нет, нет фактов, есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться». Аналогичный скепсис Сталин сохранил и во время похода на Польшу. Только он один во всем Политбюро был против похода на Варшаву, считая необходимым ограничиться выкидыванием поляков за пределы границ, потому как дальнейшее наступление приведет к тому, что из жертвы агрессии Советская Россия превратится в противоположность, против которой поднимется весь польский народ. И точно так же он был единственным во всем Политбюро, кто не верил в возможность пролетарской революции в Германии в 1923 г. В письме к Зиновьеву он отмечал: «Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это в „лучшем“ случае. А в худшем — их разобьют вдребезги и отбросят назад… По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять». И вовсе не случайно, что именно Сталин в 20-е годы возглавил разгром зациклившейся на мировой революции левой оппозиции. Но все дело в том, что Сталин и в дальнейшем придерживался такой же позиции, то есть не слишком-то и доверял революционным тенденциям на Западе. В дневнике известного деятеля Коминтерна Г. Димитрова зафиксированы сведения об очень интересной встрече со Сталиным 17 апреля 1934 г. Димитров тогда поделился со Сталиным своими мыслями следующего характера: «Я много думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал- социалистами?»
А в ответ услышал точнейшее знание самых потаенных глубин исторического развития Европы, которое высказал Сталин: «Главная причина — в историческом развитии — исторические связи европейских масс с буржуазной демократией. Затем в особенном положении Европы — европейские страны не имеют достаточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчитывают на колонии. Рабочие знают это и боятся потерять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не согласны с нашей антиимпериалистической политикой».
Ну, а теперь самое время вспомнить, что писала в своих мемуарах предательница Э. Порецки. Помните, со ссылкой на такого же предателя, как и она сама, В. Кривицкого (С. Г. Гинзбурга), Э. Порецки привела его слова: «Они нам не доверяют… мы нужны им, но они не могут доверять коммунистам- интернационалистам. Они заменят нас русскими, для которых революционное движение в Европе ничего не значит»[53].
Так вот в том-то всё и дело, что по-иному и быть не могло. Но чтобы это понять, для начала приведем весьма любопытную оценку ленинской партии, которую дал Сергей Дмитриевский — бывший советский дипломат, практически одновременно с изгнанием Троцкого из СССР добровольно оставшийся на Западе. За это он «удостоился» весьма нелестных эпитетов со стороны Сталина в его «Политическом отчете ЦК XVI съезду ВКП (б)» 27 июня 1930 г. В 1931 г. С. Дмитриевский издал книгу «Сталин», на страницах которой, переосмыслив пройденный им путь в революции, а также самой русской революции, блестяще показал положение в партии. «Партия Ленина, — писал С. Дмитриевский, — никогда не была вполне единой ни по своему человеческому материалу, ни по идеям и интересам, движущим её людьми. Единство её выступлений вовне, её „генеральной линии“, охранялось сильной рукой и непререкаемым авторитетом её создателя и вождя. В процессе революции партия выросла. Она вобрала в себя и почти все активные революционные элементы населения, вобрала в себя и многие тысячи случайных, пристраивавшихся к власти людей. Наличие в руках партии власти меняло подход к идейным разногласиям. Идеи получили в революции жизненное значение, за идеями стояла власть и возможность через эту власть многое осуществлять. Наметилась неизбежность жестокой борьбы… Троцкому на Россию как таковую было наплевать. Его бог на небе был Маркс, на земле — западный пролетариат, его священной целью была западная пролетарская революция. Троцкий был и есть западный империалист наизнанку. Взамен культурного западного капитализма, взорвав его, он хотел иметь культурный западный пролетарский социализм. Взамен гегемонии над миром западной буржуазии — гегемония западного пролетариата. Лицо мира должно было измениться только в том отношении, что у власти вместо буржуазии становился пролетариат. Прочая механика должна была остаться примерно прежней — то же угнетение крестьянства, та же эксплуатация колониальных народов. Словом, это была идеология западных социалистов, и разница была одна: те не имели мужества дерзать, Троцкий дерзал; те хотели только разделять власть над миром, Троцкий хотел иметь её целиком в руках своих и избранного класса. Россия для Троцкого была отсталой страной с преобладанием „подлого“ земледельческого населения, поэтому сама по себе на пролетарскую революцию она не была способна. Роль хвороста, разжигающего западный костер, роль пушечного мяса западной пролетарской революции — вот роль России и ее народов. Гегемоном мирового революционного движения Россия не могла быть. Как только огонь революции перебросится на „передовые“, „цивилизованные“ страны, к ним перейдет и руководство. Россия вернется в свое прежнее положение отсталой страны, на задворки цивилизованной жизни, из полуколонии культурного капитала превратится в полуколонию культурного социализма, в поставщика сырья и пушечного мяса для него, в один из объектов западной пролетарской эксплуатации, которая неизбежно должна быть, ибо иначе нет возможности сохранить для западного рабочего его привилегированное положение. В самой России Троцкий стремился утвердить безраздельное господство рабочего класса, вернее привилегированных верхушек его. Только таким образом удастся погнать на чуждую им борьбу тупую массу деревенских рабов. Только таким образом организовав из русского рабочего класса касту надсмотрщиков-управителей, удастся в дальнейшем подчинить русскую деревню западному паразитическому пролетариату. Отсюда враждебное отношение Троцкого к идее „рабоче-крестьянского“ государства и союза, ставка на „рабочее“ государство, на полное порабощение — как политическое, так и экономическое — городом деревни. Отсюда же, в дальнейшем, идея „сверхиндустриализации“ России: опять не в интересах России как таковой, но во имя быстрого создания в ней мощного рабочего класса-властителя. Жизнь разбивала все идеи и все планы Троцкого. Революции на Западе не происходило. Наоборот, капитализм на Западе все больше „стабилизовался“. В то же самое время от русской революции все крепче начинало пахнуть мужицким, сермяжным духом. Под давлением разбившей их жизни Троцкий и его группа пришли, в конце концов, к „ликвидаторству“: русская революция потеряла для них смысл»[54].
С. Дмитриевский абсолютно прав в своем анализе. Если обобщенно, то инспирированная Западом «русская революция», особенно же «октябрьский переворот», с самого начала пошла не тем путем, который был изначально согласован, с одной стороны, между Лениным и К° и тевтонами, Лениным и К° и англосаксонским Западом, с другой — между Троцким и К° и Западом (в первую очередь англосаксонским), и, наконец, между Лениным и К° и Троцким и К°. Неосознанно произведенные Лениным мощнейшие геополитические прививки (он ведь еще и по вопросу земли такую же прививку сделал) всей России против его же разрушительных планов в результате инициировали процесс зарождения и быстрой, едва ли не молниеносной выкристаллизации в ближайшем же тогда будущем острейшего, абсолютно непримиримого, глобального противоречия между «коммунистами» и «большевиками». А уже в горниле самой «революции» и спровоцированной при прямом соучастии Запада братоубийственной Гражданской войны, как исторически само собой разумеющееся, это противоречие объективно перековалось в фатально неизбежные две мощнейшие одноименные политические силы, объективно же предрешив тем самым и их мощнейшее столкновение «стенка на стенку» в будущем!
А чтобы понять, почему все произошло именно так, рекомендую ознакомиться с очень интересной мыслью одного из самых выдающихся светочей русской политической мысли, фактического основоположника русской школы геополитики Н. Я. Данилевского. Ещё в XIX веке он указывал: «Но как ни внешне наше русское просвещение, как ни оторвана наша интеллигенция (в большинстве своем) от народной жизни, она не встречает, однако же, в русском народе и в России „TABULAM RASAM“[55] для своих цивилизаторских опытов, а должна, волею или неволею, сообразовываться с веками установившимся и окрепшим народным бытом и порядком вещей. Для самого изменения этого порядка интеллигенция принуждена опираться, часто сама того не замечая, на народные же начала, когда же забывает об этом (что нередко случается), то народ, составивший долгим
