Обратите особое внимание на эти слова Сталина. Демократия действительно не может базироваться на нищете основной части населения, на неразвитой экономике, на хилых в качественном отношении политических партиях. Реальная демократия в прямом смысле этого, ныне до крайности замусоленного и избитого термина, должна иметь качественное наполнение, отражающееся прежде всего на повышении качества жизни и благосостояния народа. Только в этом случае он поверит в демократию. Именно так и поступал Сталин. Когда уже стали очевидными фантастические успехи социалистического строительства, он предпринял всеобъемлющую попытку глобальной демократизации внутренней жизни СССР на базе новой, в то время самой демократической Конституции в мире. Увы, подлая и гнусная партократия кровавыми методами сорвала эту попытку. Причем в авангарде тех, кто особенно пытался сорвать демократизацию страны, были как раз негодяи из так называемой ленинскои гвардии, которых даже ныне воспевают. Именно они были особенно против новой Конституции, считая ее возвратом к буржуазным порядкам. Однако продолжим цитирование Сталина.
'…Есть еще вторая группа условий, условий внешнего характера… Я имею в виду известные международные условия, более или менее обеспечивающие мир, мирное развитие, без чего демократия… немыслима. Иначе говоря, если на нас нападут и нам придется защищать страну с оружием в руках, то о демократии не может быть и речи, ибо придется ее свернуть'.
Как видите, Сталин прекрасно понимал, что нужно для реального воплощения в жизнь понятия демократии. Именно поэтому-то он и предпринял попытку всеобщей демократизации внутренней жизни СССР в середине 30-х гг., пока были мирные условия. Увы, оппозиция была настроена не только резко против его Конституции, но и резко против сохранения мира. Оппозиция жаждала нападения гитлеровской Германии и милитаристской Японии, чтобы устроить поражение СССР в войне и на его фоне осуществить антигосударственный переворот силами военных. То есть откровенно жаждала свертывания даже попыток демократизации. Впрочем, Сталин прекрасно отдавал себе отчет и в том, при каких условиях придется свернуть демократию…
'Что же касается средств, — отмечает Е.А. Прудникова, — то Сталин был как раз слишком разборчив. Гитлер устроил 'ночь длинных ножей' практически сразу, как пришел к власти, и правил в общем-то долгое время достаточно спокойно. Если бы гражданскую войну выигради не красные, а белые, они бы на законных основаниях залили полстраны кровью и… приобрели бы статус спасителей отечества. А если бы Сталин устроил 'тридцать седьмой год' году этак в 1924-м, то и у него, и у страны было бы куда меньше проблем. Не было бы сотен тысяч репрессированных и коллективизация бы обошлась легче, и войну бы куда с меньшими жертвами выиграли…
А он все в партийную демократию играл, ну и доигрался до того, что накануне войны страна понесла такие потери, от которых едва оправилась. Но чтобы знать это, мало волкогоновские «зады» повторять, надо интересоваться не только мнением историков, но и историей как таковой'.
Да кто бы спорил, уважаемая Елена Анатольевна?! Призыв более чем актуален и потому позволю себе слегка подкорректировать в целом верную вашу позицию. Да, это абсолютно верно, что Сталин, возможно, не только к удивлению многих, но и прежде всего к вящему неудовольствию зоологических антисталинистов, действительно был очень, порой даже слишком, излишне разборчив в средствах. В отличие, например, от того же Троцкого, который, не скрывая, однажды молвил следующее. Когда в 1927 г. его окончательно изгоняли из партии, Троцкий прямо на пленуме ЦК четко, ясно и совершенно откровенно объяснил, что он сделает со своими соратниками, если захватит власть: 'расстреляет эту тупую банду бюрократов, предавшую революцию'! То есть якобы предавших его, проклятого «беса», столь любимую 'мировую революцию', с бредом о которой он носился до тех пор, пока, на счастье всего мира, ему благополучно не проломили череп. А далее, вероятно для усиления впечатления, добавил: 'Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но не посмеете. А мы посмеем'! Можете не сомневаться — посмел бы. Еще как посмел бы. Достаточно вспомнить печально знаменитую децимацию по Троцкому (расстрел каждого десятого красноармейца или заложника без суда и следствия, и даже их видимости) — и все станет понятно.
Что же до претензии о том, что-де опоздал Сталин с 'тридцать седьмым годом', то, очевидно, явно неадекватно реально складывавшейся тогда ситуации перечислять в одном ряду события гитлеровской 'ночи длинных ножей' и трагедии 1937–1938 годов. Хотя бы потому, что сходство-то это всего лишь мнимое, навязанное извне, всего лишь из-за нескольких чисто формальных внешних признаков. Принципиальная же разница в том, что Гитлеру был предъявлен ультиматум — или он вырежет своих прежних соратников, или же лишится поста рейхсканцлера. Крупнейшие воротилы германского бизнеса и руководство яро реваншистски настроенной германской военщины преднамеренно лишали Гитлера какой-либо иной опоры, кроме той, которую они сами же представляли и контролировали. Причем лишали, едва ли не силой вынудив Гитлера вырезать своих соратников-бандитов (о чем, как говорится, сожалеть не приходится). Правда, спокойно от этого фюреру все равно не стало — 59 случаев покушения на его жизнь, абсолютное большинство которых имело место именно в годы бесславного двенадцатилетнего правления Гитлера, что- нибудь да значат.
Сталину же никто из-за кулис ультиматумов с требованием убрать прежних соратников не предъявлял. Зато произошло другое. Бывшие соратники своими действиями фактически создали ультимативную ситуацию — или они свергнут его и разрушат все, что уже было построено и достигнуто невероятными усилиями народа, а достигнуто было немало, или он все-таки совладает с ними. Но, самое главное, в демократию-то он не играл. Ибо тогда он просто верил в нее и строго ее придерживался. Особенно в партийных делах, пока окончательно не убедился, что именно 'ленинское ядро' партии, как уродливо выродившееся в самодовлеющую, крайне амбициозную компоненту верхней части партийно-государственной иерархии СССР, является особо опасным тормозом на пути прогресса страны, однако произойдет это значительно позже, в том числе повторно уже после войны.
Но до войны он действительно верил, что демократическими средствами можно интенсифицировать дальнейшее развитие СССР. И лучшее тому доказательство сугубо документального характера, из секретных архивов бывшего Политбюро, представил доктор исторических наук, профессор Ю.Н. Жуков в своей яркой книге 'Иной Сталин'. Опираясь строго на документы бывшей 'Особой папки' Политбюро ЦК КПСС (ныне Архив Президента РФ), в том числе и на те, которые и поныне не рассекречены, Ю.Н. Жукову удалось на редкость убедительно доказать, что причина особо злобной критики Сталина очень проста. Она напрямую связана с новой Конституцией СССР.
Дело в том, что впервые после 1917 года новая Конституция (Сталина) предоставляла равные права всем гражданам СССР вне какой-либо зависимости от социального происхождения и положения, национальной принадлежности и вероисповедания. 'Ленинскую гвардию' особенно пугало твердое намерение Сталина провести в жизнь одно из главнейших положений новой Конституции — реализовать положение о всеобщих, равных, прямых и тайных выборах на альтернативной основе. Оно именно тем было страшно для них, что с помощью всеобщих, равных, прямых и тайных выборов на альтернативной основе Сталин планировал мирным и демократическим путем осуществить давно назревшую ротацию правящей элиты, поскольку 'ленинская гвардия' не желала заниматься созидательным трудом и беспрерывно ставила палки в колеса. Сталин не скрывал этого намерения и откровенно говорил, что 'всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти'. Аналогичное он планировал сделать и в партии — избрание на выборные должности в партийные органы всех уровней планировалось также на основе всеобщих, равных, прямых и тайных выборов. Попросту говоря, в интересах всех народов СССР Сталин хотел начать подлинную демократизацию страны, провести свободные выборы на альтернативной основе и тем самым мирным путем удалить от власти сложившуюся партократию, продолжавшую жить беспочвенными иллюзиями мировой революции, отстранить от управления экономикой дилетантов, заменяя их уже выросшими при Советской власти профессионалами. Он мечтал вернуть страну к спокойной жизни и проводить внешнюю и внутреннюю политику, сообразуясь лишь с национальными интересами России
