дыхание на твоем лице и мокрые губы, мешающие дышать. Вкус желчи в горле…
Однако с Дэвидом все было иначе… Когда он целовал ее. Прикасался к ней. Касался ее груди, заставляя стонать. Она все еще помнила тепло его губ на своих губах, его поцелуй, обещавший наслаждения, неведомые ей…
– Миссис Уиллингхэм…
Стефани обернулась. В дверях стояла миссис Кросс.
– Я ухожу, – холодно сказала она. – И решила сказать вам об этом.
Стефани кивнула.
– Я понимаю. Очень сожалею, что не смогла заплатить вам за последние несколько недель, но…
– Я не останусь под этой крышей, заплатите вы или нет, – сказала экономка. – Город все знает про вас, миссис. Мистер Эйвери устроил так, что все знают.
Кофе выплеснулся из чашки на руку Стефани, но она даже не моргнула.
– Я пришлю вам чек на сумму моего долга, миссис Кросс. – Ее голос был звонким и твердым.
Будь она проклята, если сломается сейчас.
– Мне ничего не надо от вас.
Миссис Кросс круто повернулась и вышла. Стефани не шевельнулась, пока до нее доносился топот ее шагов по мраморному полу холла. Но как только захлопнулась входная дверь, Стефани выдвинула стул из- под стола и опустилась на него.
– Ну и прекрасно, что вам ничего не надо, миссис Кросс, – прошептала она дрожащим голосом, – потому что у меня ничего не осталось и нечего вам дать.
Ее глаза наполнились слезами.
– Ладно, – сказала она поспешно и провела руками по лицу.
Что сделано, то сделано. Надо продолжать жить и не думать, о чем судачат в городе, что сделал Эйвери… и не предаваться воспоминаниям, что же это такое произошло между ней и Дэвидом Чэмберсом. Не стоил он того, чтобы думать о нем. Со всей своей привлекательностью, деньгами и обаянием, он был ничем иным, как еще одним представителем мужского братства – лживым, подлым, эгоистичным, обремененным мужскими гормонами, никчемным предателем.
Стефани с силой провела рукой по глазам и потянулась за письмом, которое пришло от адвокатов Клэр.
«Уважаемая миссис Уиллингхэм, извещаем Вас, что по настоянию нашей клиентки, Клэр Уиллингхэм, Вы должны освободить ее собственность не позднее пятницы, тринадцатого числа. Уведомляем Вас также о том, что с этого же числа прекращаются регулярные поступления на Ваш банковский счет».
– Подходящая дата, тебе не кажется? – промурлыкала Клэр, позвонив ей, чтобы иметь удовольствие первой сообщить приятную новость.
Стефани пыталась бороться. Много месяцев назад, когда Клэр стала намекать, что дни ее в «Севен оукс» сочтены, она отправилась к Амосу Тернеру, у которого в городе была адвокатская контора.
– Мне совершенно не нужен этот дом, – сказала она ему. – Я только хочу получить то, что полагается мне по закону. Эйвери обещал переводить оговоренную сумму ежемесячно на мой банковский счет.
– Сколько? – спросил Тернер с сальной улыбкой.
Стефани глубоко вздохнула.
– Две с половиной тысячи долларов.
Адвокат улыбнулся.
– Вот это да! – промурлыкал он. – Такая огромная сумма на содержание жены.
– Это не содержание.
– Серьезно? А что же тогда, моя дорогая?
Плата. Плата за то, что она продала свою душу…
– Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору, мистер Тернер, – холодно ответила Стефани.
Глаза-бусинки Тернера сияли.
– Приятно, наверное, так высоко себя оценивать, – сказал он, откинувшись на стуле так, что его жирное брюхо выпятилось.
Стефани покраснела, но сдаваться не собиралась. Какой смысл? Город уже давно составил о ней мнение.
– Бьюсь об заклад, что вы заслужили все эти деньги до последнего цента, – хмыкнул Тернер.
Она посмотрела ему прямо в глаза и подтвердила, что он, черт побери, прав. Заслужила.
«Смелый разговор, – подумала она сейчас. – И такой бесполезный».
Тернер заговорил по-другому после встречи с Клэр и (она не сомневалась в этом) с ее чековой книжкой. Судья Паркер тоже не стал чинить препятствий судопроизводству.
Итак, все кончено. Она осталась ни с чем. У нее не было ни крыши над головой, ни денег. И возможности оплачивать лечение Пола.
