Любящую жену? Вот это вряд ли. Любовь не входила в условия контракта. Верного друга? Но никакая дружба невозможна без взаимного уважения.
Вообще-то, она знала, чего он ожидал. Он рассчитывал, что между ними снова вспыхнет искра, которая однажды уже бросила их друг к другу и взаимное влечение подсластит пилюлю брака по расчету, но она ясно дала понять, что не собирается делить с ним постель.
И он с этим, похоже, смирился.
Как это могло произойти? Не то чтобы она передумала, но разве мужчину может устраивать жена, которая пренебрегает своими супружескими обязанностями?
Арианна встала, взяла пустой стакан и направилась в дом. В гостиной царил полумрак и восхитительная прохлада. На одно мгновение она застыла с поднятой головой, закрытыми глазами, забыв о тоске, железной рукой сжимавшей ее сердце.
Он пытался навязать ей роль жены и по-другому, более изощренным способом.
— Мне плевать на приличия, — попыталась спорить она, но тут вошел Джонатан, и Доминик приблизил к Арианне потемневшее от гнева лицо.
— Тебе есть дело до кого-нибудь, кроме себя самой? Подумай о сыне, Арианна. Пусть лучше ему кажется, что мы счастливы вместе.
С его логикой было трудно спорить, да она и не пыталась. Были и другие способы дать ему понять, как она относится к его затее с женитьбой.
Самым простым способом было проигнорировать его предложение распоряжаться домоправительницей.
Та подошла к ней в первое же утро.
— Я собиралась купить в ванную новые полотенца, — вежливо сказала Роза. — Возможно, синьора захочет сделать это сама или по крайней мере скажет, какие цвета она предпочитает.
— Решайте сами, — так же вежливо ответила Арианна. — Мне это совершенно безразлично.
— Если вы предпочитаете какие-то блюда, только скажите, и я буду счастлива приготовить их.
— Благодарю вас, но в этом нет никакой необходимости. Готовьте то, что считаете нужным.
На лице домоправительницы отразилось недоумение.
— А мальчик, синьора, что любит он?
Арианна задумалась. Джонатан терпеть не мог капусту брокколи. Он предпочитал шоколадное молоко. Почему бы ей не сказать об этом Розе, тем более что взгляд Джонатана на произошедшие в их жизни перемены кардинально отличался от ее собственного.
Ее сын был счастлив. Ему нравилась Италия, нравился Рим, ему нравилось жить во дворце с высокими сводами и мраморными лестницами, ему нравился вид из окна, нравились многолюдные площади и пустынные переулки.
Что ему нравилось больше всего, так это Доминик, и это чувство было взаимным.
То, как он относился к приемному сыну, привело бы в экстаз любую женщину. Твой новый муж и ребенок отлично ладят друг с другом? Ну так это чудесно, не правда ли? Разве многочисленные журналы, ток-шоу и сериалы не рассказывали о проблемах, возникающих, когда приемные отец и сын терпеть друг друга не могут?
У них все было по-другому.
Они вели настоящие мужские разговоры обо всем на свете. О футболе. О кино. О новой игре, которая была у Бруно и которую Доминик, без сомнения, принесет домой тем же вечером, несмотря на постоянные замечания Арианны, что он балует ребенка.
— Он потрясающий парнишка, — отвечал Доминик. — И я вовсе его не балую. Я это для себя купил.
Он играл с Джонатаном после ужина, когда она читала. Пыталась читать. Было сложно сосредоточиться, особенно когда до нее долетал смех Доминика и сына.
Вчера она наблюдала, как они мирно беседуют, обсуждая перспективы новой бейсбольной команды, купившей отличного защитника, и внезапно ее сердце переполнила радость.
Мой сын, подумала она. Мой мальчик рядом со своим отцом.
Должно быть, она произнесла это вслух, так как оба оглянулись.
— Мам? — спросил Джонатан, и она виновато улыбнулась, а потом пошла в свою комнату, прикрыла дверь и задумалась.
Ее муж был безжалостным человеком. Он доказал это, заставив ее против воли согласиться на этот брак. Что же он сделает, если узнает, что Джонатан его сын?
Арианна содрогнулась. Нет смысла думать о том, что еще не произошло. Пока что ничего не случилось. Доминик ничего не заметил. Это женщины любят порассуждать, в кого пошел ребенок, мужчины относятся к этому спокойней.
Доминик был слеп. Он всего лишь помог пробудить жизнь, дремавшую у нее внутри, но он никогда об этом не узнает. Он был и остается ее мужем, человеком, которого она не любила, не уважала, не желала…
Стол в столовой был накрыт. Всевозможная утварь с готовыми блюдами, прикрытыми крышками, дожидались своей очереди на сервировочном столике возле плиты.
Бог знает, что домоправительница думала о странном браке синьора Боргезе. Она приходила в семь утра, достаточно рано, чтобы увидеть, как Доминик выходит из своей комнаты, а Арианна с Джонатаном появляются из комнаты для гостей. Увидев этот утренний церемониал впервые, она, казалось, была изумлена до глубины души. Арианна была достаточно осведомлена о нравах, царивших в итальянском высшем обществе, и знала, что раздельные спальни не были чем-то из ряда вон выходящим, но раздельные спальни у молодоженов…
Домоправительница, наверно, считает ее сумасшедшей. Что ж, возможно, она недалека от истины.
Арианна открыла кран на кухне и вымыла стакан.
Какая женщина в здравом рассудке позволит себе оказаться в такой ситуации?
Кому-то Доминик мог показаться рыцарем в сияющих доспехах, предлагающим свою руку и состояние, чтобы спасти бабушку прекрасной дамы от неминуемого разорения. И кого он надеялся этим обмануть?
Арианна поставила стакан в сушилку.
Он заявил, что собирается на ней жениться, еще до того, как на сцене появилась маркиза. Хотя ему и не нравилось, чтобы ему об этом напоминали. Очевидно, ему нравилось считать себя мучеником, приносящим в жертву свою независимость ради галантного жеста.
Правда же заключается в том, что он женился на ней, потому что сам так решил. Потому что он хотел ее. Хотя пока он не предпринял в этом направлении ни одной попытки. Ни одной…
Все эти ночи она спала в одиночестве. Спала? Как бы не так. Чаще всего она лежала с раскрытыми глазами, презирая его за то, что втянул ее в эту авантюру, презирая себя за то, что не может положить конец этому затянувшемуся кошмару… презирая себя за то, что она против воли желает его.
Арианна упала в мягкое кресло и закрыла лицо руками.
Правда была ужасна. Ей не хотелось себе в этом признаваться, но невозможно отрицать очевидное. Она ненавидела Доминика — и желала его. Она хотела его все эти бессонные ночи, лежа в своей пустой постели, глядя в потолок, вспоминая нежность его рук, вкус его губ.
Прошлой ночью ей показалось, что он наконец-то предпримет попытку. Она слышала скрип половиц, и у нее участилось сердцебиение. Она села в своей кровати, натянув одеяло до подбородка, глядя на дверь, ожидая, что вот-вот она распахнется, войдет Доминик, обнимет ее и положит конец ее мучениям, станет наконец ее настоящим мужем.
Но звуки шагов постепенно затихли, так же как и в предыдущие ночи. И Арианна проснулась наутро, как и раньше, презирая себя за то, что хочет его.
Ей казалось, что стены этого дома давят на нее. Арианна вскочила на ноги и поспешила к выходу.
