убор.
За ним следовали еще два человека. Первый мужчина тоже обладал атрибутами королевской власти. Балам решил, что это — наследный принц. Это был зрелый человек, повыше своего отца и с более светлой кожей. Но взгляд юноши остановился на нем ненадолго, потому что сзади шла женщина, самая красивая из всех, кого Балам когда-либо видел. Хрупкая и стройная, она двигалась с особой грацией, словно бы не касаясь земли. Юбка почти не закрывала ее длинных босых ног, и лишь венки из цветов украшали ее лодыжки. Небольшой кусок ткани прикрывал грудь, оставляя обнаженными руки. Но все это, как уверял себя Балам, было призвано подчеркнуть благородство ее черт.
На ее лице, несмотря на тогдашний обычай, практически не было косметики: немного черной подводки вокруг глаз и краска на щеках и губах. Ибо эта девушка не нуждалась в дополнительных ухищрениях, чтобы подчеркнуть свою красоту: не было необходимости скрывать под белилами свет, излучаемый ее кожей, или при помощи теней придавать большую глубину ее темным глазам. У нее были черные волосы, а на голове красовался небольшой убор из ярких цветов. Красавица казалась поистине неземной, как будто бы действительно была богиней, как думал созерцавший ее Балам. Она расположилась слева от короля, в то время как принц встал справа.
Череп Зверя заговорил. У него был негромкий, но хорошо различимый голос. Балам едва его слушал, очарованный красотой девушки, но все же обратил внимание на его слова, когда король представил ее. Девушку звали Никте,[37] и она была дочерью монарха. И тогда Балам понял то, о чем ему следовало догадаться раньше: именно за ней они сюда и пришли — она отправится с ними в их город.
Принцесса Никте стала заложницей, которую Тикаль отдавал Караколю в обмен на Оленьего Рога.
После этого Балам потерял всякий интерес к церемонии. Он не сводил глаз с девушки и даже время от времени пытался привлечь ее внимание. Но Никте пристально вглядывалась в горизонт, как будто смотрела поверх акрополя, раскинувшегося перед ней. Лишь однажды она опустила взгляд на группу, прибывшую из Караколя, и на несколько мгновений задержала его на лицах тех, кто смотрел на нее. Слегка смутившись, она закрыла глаза, но лишь на миг. Вскоре она снова стала всматриваться в бесконечность, чтобы уже больше не отрываться от нее.
Говорил король. Говорил Олений Рог. Взял слово также и Белый Нетопырь. Состоялся обмен дарами, и, когда Балам пошел за своим, он оказался перед Никте. Принцесса держала в руках подарок для него от королевского дома. Это была обсидиановая фигурка величиной не более чем с ладонь, но Балам едва взглянул на нее. Он не сводил глаз с прекрасной богини, и, когда их взгляды на мгновение встретились, он почувствовал, как мурашки пробежали по телу. Она словно бы оценивала его в течение нескольких секунд, и юноша готов был поклясться, что одна из ее бровей лукаво приподнялась.
Балам хотел сказать несколько слов, но с его губ сорвалось только лаконичное «спасибо». Несколько мгновений спустя он уже снова стоял на своем месте, внизу, на эспланаде, упрекая себя за бестолковость. Он посмотрел на маленькую скульптурку и с удивлением обнаружил, что это было великолепно выполненное изображение ягуара — зверь как будто застыл в засаде.
Тут Белый Нетопырь заметил, что юноша полностью ушел в себя, и ему пришлось обратить внимание Балама на короля, который снова заговорил низким голосом.
— Сколько люди помнят, Тикаль всегда находился под покровительством богов. Мы обладаем величием и могуществом. И это так, ибо город всегда отдавал нашим создателям то, чего они требовали. Наш первый великий король, Йаш Ээб Шоок,[38] стал сувереном Тикаля по их предначертанию, а его род продолжается и до сегодняшних дней. И каждый из его наследников подчинялся приказаниям богов. Наши боги требуют крови! Они настаивают, чтобы кровь окропляла землю, которую они нам дали! И когда мы поступаем так, они воздают нам, посылая дождь, орошающий нашу землю и позволяющий расти кукурузе, нашей кормилице. Так было, и так должно продолжаться. Те, кто смеет идти наперекор предначертанию давших нам жизнь, не только навлекут на себя гнев наших создателей, но и сделают так, что мы все пострадаем от последствий их высокомерия. Тлалок, бог, покровительствующий нам дождем, требует жертвы. И мы дадим ее!
Последние слова Череп Зверя произнес, пристально глядя на маленькую группу гостей. Закончив, он отвел от них взгляд и посмотрел на акрополь, находящийся у них за спиной. Король поднял правую руку, указывая на него, и застыл, заставив всех присутствующих повернуться и посмотреть туда.
Молчание, которое до этого момента хранили все зрители, собравшиеся на Большой площади, стало еще более напряженным. Несомненно, они предчувствовали то, что должно было сейчас произойти. Это предвидел и Белый Нетопырь, поскольку его лицо стало непроницаемым, а глаза превратились в узкие щелочки.
Из одного из храмов, расположенных в правой половине верхней части акрополя, показалась небольшая группа людей. Двое были воинами, без сомнения, из Ордена Воителей.[39] Они выделялись красочным убранством, и свирепые орлиные головы возвышалась на их уборах, прямо надо лбами. Они вели под руки невысокого человека, одетого лишь в простую юбку. Его голова была опущена, а глаза смотрели в землю, и казалось, что он шел с трудом.
За ними из храма вышел четвертый участник, весь в черном, с грязными и спутанными длинными волосами. Балам сразу узнал в нем жреца культа Тлалока, бога дождя, принесенного из северных земель, поскольку этот человек ничем не отличался от того, которого он видел в Караколе.
Он нес небольшое кадило, испускавшее густой черный дым, его губы двигались, наверняка в песнопении, которого не было слышно там, где они находились.
Группа остановилась у края платформы, практически нависавшей, как клюв, над площадью, расположенной чуть ниже. Жрец держался чуть в стороне, а тем временем звук его пения становился громче, и слова теперь можно было различить. Он размахивал кадилом, направляя его по очереди в четыре стороны света.
Пение прервалось внезапно, и это послужило сигналом для двоих воинов. Они заставили человека встать между ними на колени, и один из них потянул жертву за волосы назад, открывая шею. Жрец поставил кадило на землю, и теперь в его руках появился длинный нож с обсидиановым лезвием, извлеченный из складок одежды. С громким криком — Балам различил имя Тлалока — он подошел к стоящему на коленях человеку и одним движением перерезал ему горло от уха до уха.
Кровь хлынула потоком, и воины наклонили тело вперед, чтобы густая жидкость стекала на землю. Какое-то время они держали человека, уже бездыханного, в этом положении, а затем подошли к краю платформы и бросили тело в пропасть.
Балам закрыл глаза, но звук, с которым останки человека катились по скалам, звенел в его голове. Он вновь пережил те мгновения в Караколе, незадолго до этого дня, когда жрец бога дождя бросился с вершины пирамиды. Как и тогда, его разум восстал против абсурдности этой смерти.
Пока тело падало, человек, одетый в черное, снова выкрикнул имя Тлалока, и в ответ послышался глухой шум вдали, на востоке.
Он походил на раскат грома, который, слабый вначале, становился все громче, чтобы потом замолкнуть. Небо, однако, казалось безоблачно голубым. Жрец повернулся туда с поднятыми руками, сжимая окровавленный кинжал, и снова громко произнес имя Тлалока. В толпе, собравшейся на Большой площади, поднялся рокот удивления.
— Тлалок заговорил! — воскликнул Череп Зверя. — Его громоподобный голос выразил удовлетворение тем, что он почуял кровь, которую мы для него пролили! — Зрители хранили испуганное молчание. — Человек, смерть которого вы сейчас видели, — продолжил король после паузы, — был шпионом на службе у врагов Тикаля. Его жертвоприношение не только угодно богам, но оно также позволит его духу попасть в их обитель, вместо того чтобы навсегда сгинуть в мире тьмы. Его цветущая[40] смерть искупила это.
Не сказав больше ни слова, Череп Зверя повернулся и покинул свое место на платформе. Балам стал искать взгляд Белого Нетопыря, но глаза шамана были прикованы к двери, через которую только что прошел король, и
