Он пытался одуматься и повернуть назад, в столицу, стыдясь своего наивного порыва, но его второе я всякий раз оказывалось сильнее и побуждало продолжать путь.
Наконец он решил не сопротивляться тому, что в глубине души считал напрасной тратой времени.
Он бывал в Лионе на школьной экскурсии, много лет назад. В памяти всплывал великолепный собор и расплывчатый образ церкви тамплиеров. Из той экскурсии ему больше всего запомнилась одноклассница, в которую он был в то время влюблен. На обратном пути они сидели рядом на заднем сиденье автобуса, и сначала его руки, а затем и губы создавали то, чему суждено было стать мимолетной историей любви. Вскоре девочка променяла его на студента университета, который был на четыре года старше, а значит, и интереснее.
Въехав в город, Жан спросил у прохожего дорогу и без труда нашел возведенную тамплиерами церковь. Немногочисленные автомобили не мешали ему следовать указателям, которые вскоре привели его к цели.
Возле храма он вдруг ощутил настоятельную необходимость развернуться и покинуть это место. Он даже поднял ногу с педали газа, собираясь нажать на тормоз. Впрочем, это ощущение быстро прошло. Как будто что-то внутри отреагировало на эту препятствующую движению вперед силу категоричным приказом не обращать на нее внимания. Удивляясь этому противоборству чувств, Жан продолжил свой путь.
Повернув за угол, он увидел перед собой церковь. Показавшаяся из-за туч луна озаряла средневековое строение призрачным светом, придавая ему фантастический облик. Казалось, это видение перенеслось сюда из другого времени и в любое мгновение может исчезнуть.
Мощные стены с горделивой башней взметнулись в черное небо, а примыкающая к церкви невысокая каменная ограда окружала небольшое кладбище.
Неподалеку Жан увидел три припаркованных у тротуара черных автомобиля. Одну из этих машин он видел отъезжающей от Лувра и увозящей Николь, хотя полной уверенности у него не было. Он медленно проехал мимо автомобилей, пытаясь заглянуть внутрь. Несмотря на окружающий мрак и темные стекла, он рассмотрел, что внутри никого нет.
Он припарковался чуть дальше и выключил двигатель, изумившись окружившей его абсолютной тишине. В этой не нарушаемой ни единым звуком ночной тишине было что-то ирреальное.
Жан выбрался из машины, не вынимая ключей из замка зажигания. Ощущение того, что он провалился в какое-то безвременье, стремительно нарастало, и молодому человеку показалось, что он не вполне является хозяином своего тела и своих действий. Ему и в голову не пришло бунтовать, потому что в этих ощущениях не было ничего неприятного. Кроме того, он не был уверен в собственных силах.
Метрах в двадцати он увидел вход на кладбище. Калитка, похоже, была закрыта. Сам не зная почему, он направился к этой запертой калитке.
Внезапно на него навалилось такое чувство, будто идти дальше он не может. Оно было более мощным, чем то, которое он испытал в машине. Ноги отказывались нести его вперед, а мозг отчаянно требовал, чтобы он повернул назад и бежал из этого жутковатого места.
Сквозь кованую калитку Жан видел слабо освещенное луной кладбище тамплиеров. Среди средневековых надгробий не было ни одной живой души. И его снова крайне удивила эта идущая внутри него борьба побуждений. С одной стороны, он испытывал необъяснимое желание войти на это кладбище, с другой — почти физически ощущал выросшую перед ним стену, препятствующую ему осуществить это желание.
На несколько мгновений он замер на месте, напоминая себе створку двери, на которую одновременно налегают с двух сторон, потому что осознал, что полностью утратил контроль над событиями. Но тут перед ним возник образ, поразивший его своей выразительностью и отчетливостью. Он увидел Николь… смеющуюся… или нахмурившую брови… Вот она утром выбегает ему навстречу… и лукаво подмигивает, прощаясь с ним возле музея… вот он ее обнимает… и ее губы тянутся к его губам…
Он понял, что эти образы не посылаются ему извне. Они исходили из глубины его души. И вдруг его пронзила мысль: он приехал сюда в поисках ее… своей любимой женщины.
Совершив над собой нечеловеческое усилие, он шагнул вперед, и непроходимая стена словно сомкнулась вокруг него. Закрыв глаза и стиснув челюсти, он сделал еще один шаг — и тошнотворное чувство исчезло, как будто он прошел сквозь невидимую стену, оставив ее позади.
Изменилось еще кое-что. Открыв глаза, он убедился, что возле церкви вовсе не так пустынно, как ему показалось вначале. Образ озаренного луной безлюдного кладбища оказался картинкой, скрывающей иную реальность.
Даже серебристый свет луны остался позади. Представшее его глазам зрелище было окутано в красноватые тона. Жан понял, что этот странный свет испускает стена, подобно цилиндру окружающая все кладбище. Впрочем, эта колышущаяся, окрашенная в красный цвет масса скорее напоминала облако, а сознание Жана восприняло ее как стену только потому, что она со всех сторон ограничивала его поле зрения, включая в него лишь кладбище.
Он оглянулся и увидел эту облачную стену прямо за спиной. Она скрыла и его автомобиль, и ближайшие к церкви дома. Ему даже показалось, что весь мир за этим красноватым паром прекратил свое существование. Тем не менее, стена была тем самым препятствием, преодоление которого далось ему с таким трудом и которое упорно пыталось остановить его.
До входа на кладбище оставалось несколько метров. Вопреки тому, что он увидел, когда выходил из автомобиля, калитка была открыта. Между прутьями калитки и поверх низкой каменной стены Жан разглядел ближе к центру кладбища движущиеся тени. Он прислушался. Его слуха достиг какой-то монотонный гул, напоминающий пение церковного гимна или молитвы, хотя различить отдельные слова ему не удалось.
Ему и в голову не приходило, что можно повернуть назад или попытаться проснуться от того, что в любой другой ситуации он принял бы за дурной сон. Жан понимал, что его присутствие здесь не вполне зависит от него и что ему не остается ничего другого, кроме как подчиниться воле, приведшей его на это кладбище в Лионе. Кроме того, он чувствовал, что Николь где-то рядом.
Он сделал несколько шагов к ограде, вошел в калитку и снова остановился. На этот раз от изумления. Он увидел Николь.
Она стояла у открытой могилы и что-то держала в руках. Со всех сторон ее окружали странные существа, в которых никто не смог бы узнать людей. Из их глоток извергались звуки, напоминающие гимн, который еще из-за ограды услышал Жан.
Существ было восемь или девять. Даже с приличного расстояния Жан сумел рассмотреть их необычайно длинные руки, которыми некоторые из них опирались о землю, а их тела, включая лицо, были покрыты длинными и темными волосами.
Жан увидел, что Николь наклонилась и положила на край открытой могилы то, что до этого момента держала в руках. Через несколько мгновений из могилы поднялись три предмета. Громко вибрируя, они парили в воздухе, как будто жили своей собственной жизнью. Предметы были маленькими и необыкновенно черными. Тем не менее их было отчетливо видно даже в темноте ночи, на фоне окутывающего их красноватого сияния.
Все три они имели форму круга, от которого отходил закругленный отросток несколько большего радиуса. Жан вспомнил: Николь ему рассказывала о том, что подобные предметы являются ей во сне. Предметы взмыли над головами жуткого вида существ и выстроились в одну линию, повернувшись круглой частью вниз. Жан раскрыл рот от изумления, когда понял, что у образовавшегося рисунка имеется смысл. Эти предметы составляли число, как будто написанное на фоне окружающего кладбище красноватого дыма. По сути это были выстроившиеся в ряд три шестерки.
— Шестьсот шестьдесят шесть… — пробормотал Жан, не отводя глаз от этого поразительного зрелища, и так же шепотом добавил: — Число зверя.
Гимн звучал все громче, и вдруг существа в едином порыве вскинули вверх свои руки, скорее напоминающие когтистые лапы. Вне всякого сомнения, Жан присутствовал при исполнении какого-то древнего ритуала. Вдруг три предмета начали менять цвет с черного на красный — более яркий и насыщенный. Затем они начали сближаться. Наконец они соединились и стали единым целым. Было совершенно невозможно назвать цвет образовавшегося предмета. Это было нечто красное и черное одновременно. Предмет начал вибрировать, издавая низкий гул, отчетливо слышный даже на фоне гимна,
