ремешков. Петли для пояса тоже были из толстой кожи, а кисточки на воротниках шиты алой шерстяной нитью. Затейливая работа. Не ожидал здесь такое встретить.
– Благодар-р-рствую, – заурчал я от удовольствия совсем по-огрски. Теперь напряга от старушенций уже не ощущалось. Тем более, что сюрпризы этим не ограничились.
– Не побр-р-резгуйте пр-ринять в дор-р-рогу, – снова перехватила инициативу кругленькая бабуся, протягивая кулек поменьше. Как по сигналу, остальные старушенции наперебой принялись совать нам свертки со съестным. Огрский пеммикан, бесчисленных сортов галеты с различными орехами и приправами, фляги наливок в мохнатых чехлах, и главное – изрядные плитки твердого меда в промасленной бумаге.
Темный и прозрачный, чуть жирноватый на ощупь, мед напоминал восковые слитки. Собственно, твердый мед так и получают – без изъяна для остальных свойств меняют твердостью с воском под несложным и не самым долговечным заклятием. Через пару лет, в крайнем случае, если сорт дорогой, спустя дюжину первоначальное положение вернется: мед растечется, а воск застынет. Если первый не будет раньше съеден, а второй не сгорит в какой-нибудь лампаде. Обычно огры пропитывают жидким воском мебель и другую деревянную утварь. Что им лишнюю дюжину лет подождать, пока схватится…
Ну и, конечно, не обошлось без пирогов. Какая бабка отпустит в дорогу без пирога, хоть на первый день! Судя по всему, после этого дня горы нас не выдержат– рухнут под тяжестью. Это огрским внучатам те пирожки и плюшки на один зуб, а я больше двух таких в сутки не осилю. Ну, и эльфочки мои способны умять штуки по три.
Но обижать никого не хотелось. Теперь мы свободно сможем хоть перезимовать в горах. Во что только класть все это богатство?
Оказалось, огрские бабушки позаботились и об этом, вручив нам четыре объемистые котомки на плетеном из лозы каркасе, с поясным ремнем помимо обычных плечевых, да еще и на нем с парой подсумочков, как у рейнджерского рюкзака.
Все из прочнейшего, мгновенно сохнущего брезента, а сверху– лопасть от дождя из шкуры речного котика. Короткая бархатистая шерстка на крепчайшей коже переливалась всеми оттенками шоколадно- коричневого. На острых камнях порогов ничем менее прочным котикам не обойтись…
Под грузом припасов мы дотащились домой как раз к заходу солнца, запалили светильник с жидким воском и для начала уменьшили количество съестного. Заодно и распробовали. На вкус куда лучше, чем на вид, как всегда у огров.
Затем чуть ли не до полуночи укладывали снаряжение и припасы. Железо поделили поровну, хотя я и порывался облегчить ношу женского большинства экспедиции. Зато фляжки они почти все навесили на меня, даже на шею приспособили бочоночек, как снегоройному псу. Себе оставили всего по две каждая – с наливкой и под кофе, в меховойлочном чехле, заклятом на самогрев. А драконья доля твердого меда как-то нечувствительно оказалась в котомке Алир.
По углам перепискивались флафы, торопясь поделить дневной урожай пыли и мусора, огоньки светильников потрескивали, приседая в такт. Спать захотелось неодолимо. Тем более, что завтра надо выйти пораньше…
Наверное, только подступающим сном и можно было объяснить увиденное, но вдруг мне почудилось движение на торчащей из стены ветке с красной корой. Как будто серые пуховки на ней зашевелились сами собой, без ветра – какой ветер может быть в закрытом жилище!
Моргнув, я пристально уставился на самый большой комок серого пуха. Ничего… Никакого шевеления.
Целых полдюжины секунд все было спокойно. А потом мохнатый шар на ветке так же пристально уставился на меня парой ярко-зеленых глаз, открыл крохотный ротик и сказал: «Пиу!»
Что удержало меня от повторения утреннего подвига Алир с прыжком через стул, не знаю. Не исключено, что военная привычка замирать, чтобы враг не заметил или не сработало заклятие мины. А спустя несколько долгих секунд пришла отгадка – вот отчего мелкая домовая живность и столь же привычная для огрских землянок растительность носят одно и то же название!
За это время новорожденный… то есть свеже-вылупившийся… в общем, созревший флаф успел соскочить с ветки одноименного куста на пол, встряхнуться и отправиться по своим делам. Куда-то за топчан, где пыли побольше.
Пораженный этим зрелищем, я обернулся к семейству. Жены и подопечная встретили меня столь же ленивыми и сонными взглядами, каким минуту назад был мой собственный.
– Вы видели? – уточнил я. А то от усталости и не такое пропустить можно…
– Не раз уже, – вяловато отозвалась Келла. – Ты что, раньше не знал?
Вот тебе и откровение. Семейство уже в который раз оказывается расторопнее и понятливее мужа и повелителя. А поделиться со мной тем, что им известно, эльфочки столь же регулярно забывают. Хорошо хоть только в таких вот мелочах…
Почему так? В чем причина подобной догадливости пополам со скрытностью?! Сколько я ни думал, в голову ничего не приходило. Лишь уже засыпая, последним проблеском сознания я уловил ответ на этот горький вопрос, столь же нелепый, сколь и окончательный, как всегда бывает во сне: ЭТО ПОТОМУ, ЧТО ИХ МНОГО, А Я ОДИН!
Четвертый, а то и пятый час подъема по снежнику ничем не отличался от предыдущих. Так же палило с безоблачного неба солнце, заставляя жалеть об избытке теплой одежды, так же сухо хрустел под ногами рассыпчатый фирн, обтекая колени волнами поземки и не давая забыть, от чего защищает этот избыток. Темные очки, вывезенные из хисахских пустынь, не менее надежно оберегали глаза от снежной болезни, превращая безжалостное искрение снежного склона в мягкое золотистое мерцание.
Мы шли друг за другом цепочкой, при каждом шаге вгоняя ледорубы в наст и страхуясь репшнуром. На малом, в треть отвеса уклоне такой предосторожности хватало с избытком, хотя Кел-ла и ворчала, что многопрадед за такое отправил бы ее катиться до самого подножья на собственном заду.
Сменившись после целого часа утомительного протаптывания дороги, теперь я плелся в хвосте, позади даже Опушечной, стараясь точно попадать ногами в ямки следов, оставленных идущими впереди. Длинноногим эльфям и то неудобно было переставлять громоздкие горные ботинки, а их муж и повелитель вообще проваливался чуть ли не выше колен.
Ритм шага затянул так, что я чуть не ткнулся носом в рюкзак подопечной. Та остановилась перевести
