раз прошу вас, не делайте этого. Будем как все.
3
На этот раз не один Волгин устроился у «окна». Посадка на другую планету интересовала всех. Все шестеро придвинули свои кресла к прозрачной стенке и расположились в них, по крайней мере, за час до финиша.
Марс был уже близко, по величине он равнялся диску полной Луны и увеличивался на глазах.
Ракетоплан летел вниз. Никто не заметил, как он, на середине пути, повернулся дном к Марсу.
Межпланетные путешественники хорошо отдохнули. Шесть часов все крепко спали, причём только одному Волгину пришлось обратиться к корабельному врачу. Остальные заснули без помощи медицины.
Они вылетели с Земли рано утром, но Фаэтонград находился в таком месте, где ко времени прилёта на Марсе также наступило утро. «Ночь» провели на ракетоплане.
Волгин потому и согласился лечь спать, что не хотел делать это сразу по прилёте. Прилететь впервые в жизни на другую планету и отправиться в постель — это было бы ни с чем не сообразно.
Шестьдесят минут промелькнули как одна, хотя смотреть было почти не на что. У Марса был удивительно скучный вид. Оранжево-красная пустыня с редкими тёмными пятнами растительности. И больше ничего.
Но за десять минут до приземления картина изменилась. Пустыни разошлись в стороны, под кораблём оказалось огромное пространство, покрытое точно синим ковром.
— Это лес, — сказал Владилен, — выращенный нами. На Марсе никогда не было высокой растительности. Эти деревья совсем новой породы.
— Почему они синие?
— Потому что растения Марса нуждаются в тепле. Зелёные лучи ещё «тёплые» и поглощаются ими. Отражаются синие и фиолетовые — холодные. — Владилен указал на блестящую точку, появившуюся в центре лесного массива. — Фаэтонград!
— Отчего он так блестит?
— Город накрыт куполом. Атмосфера Марса непригодна для дыхания. Под куполом нормальное давление и состав воздуха.
— Почему вы не снабдили Марс плотной атмосферой? — спросил Второв. — Вы же сделали это с Луной!
— Не было необходимости. Но теперь, когда фаэтонцы близко, положение изменилось. Марс будет общей планетой. Ведь фаэтонцам трудно посещать Землю — им слишком жарко на ней. Через сорок лет здесь будет атмосфера, обычная для нас и для них.
— А это не погубит растения? — спросила Мельникова.
— Этим вопросом давно занимаются ботаники. И зоологи. Животный мир так же необходим, как и растительный. Подготавливаются новые виды растений, новые породы животных. Пройдёт сто, сто пятьдесят лет — и Марс станет неузнаваемым. Исчезнут пустыни, появятся моря и океаны, богатый и разнообразный животный мир. Фаэтонцы называют Марс «Уайас». Есть предложение переименовать планету. Мариас, или Майас…
— Жаль древнего названия.
— Фаэтонцы тоже имеют на него право. Они появились на Марсе раньше, чем мы.
— Это верно.
Говорившие не смотрели друг на друга. Их глаза были прикованы к быстро приближавшейся планете. Марс стремительно летел навстречу «неподвижному» кораблю. Этот оптический обман был непреодолим, никак не удавалось почувствовать, что летит всё-таки не Марс, а корабль. Не было третьего объекта, с которым можно было бы сравнить положение корабля и планеты.
Охватить взглядом всю видимую поверхность Марса было уже невозможно, горизонт отодвинулся далеко. Ракетоплан падал в середину вогнутой чаши.
Скорость была так велика, что казалось, ещё несколько секунд — и произойдёт столкновение. Если корабль тормозился, то этого нельзя было ни заметить, ни ощутить.
— Случаются катастрофы с ракетопланами? — спросил Крижевский.
— За последние пятьсот лет не было ни одной.
Теперь они уже хорошо видели Фаэтонград. Купол над городом был прозрачным двусторонне, потому что можно было различить под ним здания и «зелень» парков.
— Мы опустимся рядом с городом?
— Нет, в самую середину, на площади.
— А купол?
— Он нас пропустит. Смотрите внимательнее! Осталось всего полминуты.
— Не может быть! — невольно вырвалось у Второва.
Действительно, этому трудно было поверить. Ракетоплан мчался с чудовищной скоростью. Когда же думает её снизить командир корабля? Здания города росли буквально со сказочной быстротой. Блестящая поверхность купола находилась уже совсем близко.
Секунда, вторая… Острое зрение Волгина уже различило людей на площади. Город раскинулся во все стороны, до горизонта.
До земли метров триста. Скорость не уменьшалась.
Катастрофа?!!
Прозрачная плёнка рванулась к кораблю…
Волгин невольно закрыл глаза, ожидая удара.
— С прибытием! — раздался спокойный голос Владилена.
Ракетоплан неподвижно стоял на огромной площади, окружённой многоэтажными домами. Над ними темно-синее небо с очень яркими звёздами. Небольшой диск Солнца. Купола совсем не было видно.
— Фу-у! — шумно вздохнул Второв. — Непостижимо! Зачем это нужно приземляться с такой бешеной скоростью?
— Иначе нельзя, — ответил Владилен. — Купол раскрывается, чтобы пропустить корабль, на одну десятую секунды.
— На какой высоте купол?
— Двести пятьдесят метров.
— Каково же было отрицательное ускорение?
— Две тысячи метров в секунду за секунду. На очень короткое время это возможно. Мы опустились от купола до земли за пять десятых.
— Да! — сказал Второв. — Теперь я понимаю, что такое ваше внутреннее поле тяготения. Без него от пассажиров осталось бы только мокрое место.
— Наука бьётся над проблемой ускорения, — сказал Владилен. — Если бы корабль мог на всём пути пользоваться максимальной мощностью, время перелёта сократилось бы до трёх часов. Но пока это невозможно.
Он говорил в свойственной ему манере, словно извиняясь за несовершенство техники.
— Я полагаю, — сказал Крижевский (Волгин переводил его слова), — что приземлением управляли автоматы, а не люди.
— Разумеется. Здесь нужны быстрота и точность, превышающие возможности человеческой мысли. Ведь отверстие в куполе немногим больше диаметра ракетоплана. Проход через купол — труднейший
