остановке, из разверзшегося брюха икрой высыпались пассажиры, заспешили к теплым уютным гаваням… все, кроме одного.
Дешевенькие китайские кроссовки, старые джинсы, темная куртка, непокрытая русая голова, в руках — длинный, завернутый в мешковину предмет… юнец, каких двенадцать на дюжину. Разве что никуда не спешит… хотя, нет — зашагал к стоящим за пустырем деревянным двухэтажкам, наследству чуть не военной поры. Видимо решал, не купить ли пива в ближайшем киоске, да передумал. Невзрачного вида юнец не привлек ничьего внимания…
Тимша не знал, что его потянуло к ютившемуся на окраине города венькиному гаражу — вряд ли бандиты устроили там круглосуточное дежурство… однако ж…
Кривая усмешка снова вернулась на лицо — ничего, он подождет.
Полвека назад строились вольготно — перед каждой двухэтажкой сквер в полгектара, рябины выше крыш вымахали. Через скверы любителями срезать углы, натоптаны тропки. Низкие по колено — заборчики не помеха, скорее радость… как для кичащихся своей спортивностью торопыг, так и для желающих спокойно выпить на свежем воздухе — никаких скамеек не надо… Захолустье. И не поверишь, что в семи километрах отсюда забродившим сортиром бурлит цивилизация.
Две улицы, три скверика и начнутся ряды гаражей. До леушинского еще десять минут хода… но это потом, а сейчас Тимша непроизвольно замедлил шаги — впереди, за густым, не желавшим до морозов расставаться с листвой кустарником слышится какая-то возня. И сопение. Вроде как борцы по холодку размяться вздумали… Тимша быстренько перебрал варианты происходящего: сначала естественные — влюбленная парочка нашла уголок для игрищ, мужики с бутылкой от жен прячутся… затем подходящие нынешним реалиям — наркота ширяется, содомиты резвятся… В первом случае надо вежливо покашлять и мимо пройти… по возможности глядя строго перед собой; во втором — постараться не блевануть. Был и третий вариант — криминальный… Как раз под настроение.
Раздумья кончились, когда за кустами вскрикнули:
— Отвали, козел!..
Девичьим голосом вскрикнули.
Крик оборвался, сменившись придушенным мычанием. Пьяноватый бас сварливо каркнул:
— Не можешь бабе пасть заткнуть?
— Дык она кусается, падла! — обиженно вякнул надтреснутый тенорок.
ЧТО? Лавина гнева погребла под собой нерешительность. Ноги сами перенесли через заборчик.
— Эй, говнюк! Пшел на хер отсюда! — бас урчал, как полное газов брюхо.
Тимша не ответил. Не смог — челюсти свело судорогой, из закушенной губы по подбородку струилась кровь.
— Оглох, сука?!
Из темноты выдвинулась слоновья туша. Шеи у громилы не было, голова перезревшей грушей растеклась по жирным плечам. В свете далеких фонарей стало видно как студенисто подрагивают брылястые щеки. Заплывшие глазенки косили в разные стороны, отчего казалось, будто громила высматривает кого-то за тимшиной спиной.
— Тебе, что, десять раз повторять?!
Похожая на раскормленного осьминога пятерня неторопливо, предвкушающе потянулась к вороту тимшиной куртки — смять, придушить, чтоб тупорылый пацан ножонками в воздухе подрыгал!.. Жесткая, привыкшая к веслу и топору рука помора остановила движение, резко крутнула… Послышался негромкий треск. Левый глаз громилы неверяще повернулся к мокрой тряпкой обвисшей кисти, правый бессмысленно уставился в пространство. Толстые губы скривились в ожидании боли. Весь вид детины олицетворял тягостное недоумение: «Как же так? Ведь я же больше, здоровее!..» Впечатанный в низенький лоб кулак поставил точку на размышлениях. Туша качнулась и рухнула. Плашмя, подрубленным столбом.
Земля содрогнулась.
— Ты че застрял, Рогожа? — недовольно прохрипел укушенный. — Долго мы эту кошку держать будем?
«Еще двое, — холодно отметил Шабанов. — Это к лучшему, больше швали зараз вычистить получится…»
Возня в кустах усилилась, послышался шлепок пощечины и злой возглас:
— Лежи тихо, поганка!
Тимша не раздумывая шагнул к кустам.
С земли поднялся нескладный длиннорукий подросток. Прыщавая харя дергалась в нервном тике. Ломаный и неправильно сросшийся нос отбрасывал на впалую щеку кривую тень. Вид приближающегося Тимши привел юнца в полное изумление.
— Ч-что? К-как? — заикаясь пробормотал кривоносый. — А г-где Рогожа?
Вместо ответа Тимша шагнул навстречу. В груди негромко клокотнул яростный рык.
— Князь! Линяем отсюда! Этот придурок Рогожу замочил! — истерично завизжал кривоносый. Заикание пропало начисто.
Рядом с ним мгновенно возник третий — чернявый, болезненно худой заморыш. Близко посаженные выпученные глазенки, как и у недвижно лежащего Рогожи, таращились за угол.
«Паноптикум! — брезгливо промелькнуло в голове. — Цирк уродцев!»
Кулак описал размашистую дугу… на этот раз впустую косоглазый «князь» по-крысячьи ловко увернулся и бросился наутек — аж кусты затрещали. За ним ломанулся его кривоносый приятель. Тимша даже не дернулся вслед — мало ли кто затаился поблизости?
— Козлы гребаные! — с чувством прозвучало глубокое девичье контральто. — Я, сучары, ваши рожи поганые срисовала! И кликухи позорные тоже!
Спасенная поднялась на ноги… Волнистые спелого каштана волосы всклокочены, проклепанная «косуха» расстегнута, черная с непонятным рисунком трикотажная майка разорвана пополам, из-под майки бесстыдно белеют остренькие грудки с по-детски маленькими сосками…
Тимша, мучительно краснея, отвел глаза. Носок ботинка смущенно колупнул раскисшую землю.
— Один на троих… — промурлыкала девица, с любопытством обойдя вокруг Тимши. Наготы своей она словно и не замечала. Ры-ыцарь… А покраснел-то — в темноте видно!
— Ты бы прикрылась, девка… — неловко заметил Тимша. Не ровен час простудишься.
В ответ послышался низкий грудной смешок.
— Забо-отливый! — проворковала девица. По тимшиной щеке скользнул длинный наманикюренный ноготок. — Кстати, меня Ларисой зовут, а не девкой.
Тимша почувствовал, как огнем запылали уши. «Вот же леший! Спас на свою голову!» — смятенно пронеслось в мозгу, вслух же он сказал:
— А меня… Сергеем.
Лариса наконец запахнулась, взвизгнула «молния». Натянутые поверх черных джинсов сапожки с высокими скошеными каблучками танцующе двинулись к лежащему в отключке Рогоже.
— Что это у тебя за поясом? Не топор, случаем? — словно между делом поинтересовалась девица. — Вот им и надо было…
Изящный ларисин сапожок пнул распластанную тушу.
Рогожа не шелохнулся. Лариса удовлетворенно хмыкнула и наклонилась, пальчики скользнули в брючный карман насильника. На свет появился упакованный в кожаный чехол телефончик.
— Моя мобила, — непринужденно пояснила она. — Братику звякну: пусть приедет, заберет…
«Фу-у! Баба с воза — кобыле легче!»
— Шла бы ты, где людей побольше, — посоветовал Шабанов. — Не ровен час, еще кто привяжется…
— А как же мой рыцарь? — глазищи лукаво стрельнули… огромные, миндалевидные, способные заглянуть в самую душу…
— Дела у меня, — буркнул Тимша, стряхивая наваждение. — Много вас тут по кустам — боюсь, ко всем не успею!
Губки капризно надулись, из-под нахмуренных бровей фотовспышкой полыхнул сердитый взгляд.
— К другим пусть другие успевают. Ты — мой!
