зернохранилище.
Оставив в конторе чемодан, Грачев направился разыскивать гараж. Совхозный поселок со всех сторон обступил его уютными домиками, сараюшками, стогами свежего сена. По улицам и дворам разгуливали гуси, куры, свиньи. Но тени было мало. Молодые деревья росли чахлыми, а многие совсем засохли.
У гаража под одной-единственной полуторкой торчали ноги в рыжих стоптанных сапогах. Грачев обратился к ним со своим вопросом. Ноги шевельнулись, и хриплый голос окликнул из-под машины:
— Сенька, ты что ли?.. Ох, и лекцию прочитал мне директор за передний мост! Не приведи господи.
Узнав, что это не Сенька, ноги настороженно замерли, а голос буркнул:
— Валяй в зернохранилище, он там.
В зернохранилище сказали, что Семен Венедиктович только что был здесь, но куда-то ушел, наверное, на нефтебазу. Оттуда Грачева направили в механические мастерские. А после мастерских следы директора вообще терялись. «Ну и порядки, — хмурился Грачев. — Легче задержать нарушителя границы, чем встретиться и поговорить с этим Семеном Венедиктовичем». О шофере Ибраеве сообщили, что он мотается между второй бригадой и пунктом Заготзерно, а дома у него сейчас никого нет, потому что жинка работает где-то на току.
Только к вечеру, когда поутихла жара, Грачев неожиданно застал директора в конторе. Он догадался об этом по множеству людей, толпившихся в коридоре. В одиночку и сразу по нескольку человек они бесцеремонно заходили в директорский кабинет и были там очень долго. Грачев постучался и тоже вошел. На него никто не обратил внимания. За столом сидел седоватый смуглый мужчина с густыми черными бровями и вежливо выслушивал какого-то басовитого парня, который рьяно доказывал, что для раздельной уборки в их бригаде не хватает трех подборщиков. В кабинете находились еще три человека и курили. Грачев слушал и удивлялся выдержке и вежливости директора.
Наконец Грачева заметили.
— Слушаю вас, товарищ, — ласково сказал Семен Венедиктович.
Юрий представился и сказал, зачем приехал.
— А-а, так вы и есть тот самый сержант Грачев?! — широко улыбнулся директор. — Знаю, знаю… Мне о вас много рассказывал товарищ Ибраев.
Грачев облегченно вздохнул. Кажется, его мытарствам приходит конец.
— Ну, что ж, сразу и приступим к делу, Юрий Михайлович, — сказал директор, бегло прочитав отпускное удостоверение и направление в совхоз.
Грачеву было непривычно, что к нему обращались по имени и отчеству; перед этим вежливым и спокойным человеком он чувствовал себя напряженно и даже боязливо, как школьник.
— Так вот, Юрий Михайлович, — продолжал директор, — что если мы поставим вас временно на ответственный участок? — он переглянулся со своими собеседниками, и те дружно закивали.
— Пожалуйста! — сказал Грачев самоуверенно.
— Предупреждаю, участок чрезвычайно важный. От вас будет зависеть благополучие ста шести человек, работа пяти тракторов и пяти подборщиков. Не подведете?
— Никак нет, — заверил Грачев. — А в чем будет заключаться моя задача?
Семен Венедиктович кашлянул в кулак, нахмурился и серьезно сказал:
— Нужно срочно заменить в третьей бригаде одного человека, который обеспечивает всю бригаду водой.
Сердце Грачева упало.
— Так меня в водовозы, что ли?
— Точно так, — твердо сказал директор.
Вот это здорово! Да они что, смеются над ним? Грачев долго молчал. Если бы не привычка к дисциплине, он бы, наверное, повернулся и хлопнул дверью.
— А другой должности не найдется? — наконец хрипло проговорил Грачев.
Мысли его разгадали отлично:
— Вы поймите, пожалуйста, — деликатно сказал Семен Венедиктович, — что от вас будет зависеть все — и жизнь людей и работа машин. А вода у нас здесь на вес золота. Приходится привозить из дальних колодцев и небольшого степного озера. Но дело даже не в этом — в третьей бригаде некого поставить водовозом. Буквально некого! Механизаторы нужны на уборке, а студенты не соглашаются, считают это для себя, видите ли, зазорным. К тому же поставим мы вас временно, на период уборки. А там что-нибудь придумаем.
— Понимаю, — негромко ответил Грачев.
— Вот и отлично! Завтра же и поезжайте в бригаду.
Полевой стан бригады — это два вагончика, несколько палаток, кухня, крытый ток. Это — груды зерна, пыль, грохот механизмов, загорелые парни в трусах и девчата в платочках, орудующие деревянными лопатами. Это — место, где человеку, привыкшему к приволью и тишине границы, можно оглохнуть и задохнуться от пыли.
Все это понял Грачев, когда на следующий день рано утром приехал в бригаду. Его поселили в одном из вагончиков и велели отыскать на току Павла Матвеевича Доленюка, у которого он и должен получить все инструкции.
Это был пожилой человек с фельдфебельскими усами и в майке неопределенного цвета.
— Вы и есть водовоз, дед? — поинтересовался Грачев, пожимая его жесткую, шершавую руку.
— Никак нет, я заведующий током. А водовозила моя дочь Евдокия… Тебя, значит, на ее место прикомандировали?
— Да, дед, — буркнул Грачев. Он представил себе эту Евдокию молодой горластой девкой, которой осточертела водовозка, и она сбежала с нее, а водовозку подсунули ему, потому что он такой дисциплинированный. «Вот и достукался», — зло подумал Грачев.
А Доленюк кивнул на его грудь, увешанную тремя пограничными знаками, и похвалил:
— Смотри-ка, сколько у тебя реликвий, граница. Молодец! Я ведь и сам служил в корпусе у генерал- майора Доватора Льва Михайловича. Боевой был генерал, царство ему небесное.
К их разговору с интересом прислушивались девчата-студентки, о чем-то шептались и хихикали. Грачеву захотелось сорвать с себя все свои «реликвии», снять и запрятать куда-нибудь зеленую фуражку, сделаться таким же незаметным, как этот заведующий током.
— С лошадьми имел дело? — спросил тот.
— Приходилось…
Павел Матвеевич повел его за полевые вагончики, к небольшому овражку, где понуро стояли две разномастные пузатые лошади и лениво щипали траву.
— Вот твоя кавалерия, граница. Прошу любить и жаловать.
— Да-а… — брезгливо промолвил Грачев, осматривая лошадей, ветхую повозку и две деревянные бочки на ней. На заставе за такое отношение к конному составу и снаряжению он бы влепил повозочному наряд вне очереди, а здесь — «кавалерия».
Потом, хмурясь и чертыхаясь про себя, Грачев запряг лошадей и поехал на колодезной водой по дороге, которую ему показал старик.
— Торопись, граница! Не дай бог, опоздаешь привезти для обеда. Синица тебя заклюет, как пить дать.
— Что еще за Синица?
— Повариха наша! Не девка, а казак в юбке. Поторапливайся.
Этого еще не хватало! Какая-то повариха будет им командовать…
Лошади шли неторопливо, отмахиваясь от наседавших слепней. Кругом простирались поля,
