– Вернемся на Землю – напишете жалобу адмиралу Бибиреву, – преувеличенно спокойно ответил Казаков. – Чтобы в следующий раз не лезли не в свое дело, понятно?
– Понятно, – буркнул Гильгоф, думая, что сейчас с разозленным и напрочь вышедшим из себя командиром экспедиции лучше не спорить. Но драться-то зачем?
– Джентльмены, вы закончили выяснять отношения? Тогда стоит подняться наверх, – нейтральным тоном заметил Бишоп. – Иной может напасть на нас в любую минуту. Кажется, мы его окончательно довели. Сергей, – повернулся андроид к лейтенанту, – я не верю в то, что вы называете «Богом», но, похоже, сегодня вы остались живы только благодаря вмешательству этой виртуальной силы.
...Гамма Феникса всходила над Сциллой, давая начало новому пасмурному и снежному дню. В скалах, у склонов которых расположилась мертвая база S-801, выл ледяной ветер, снежные вихри разбивались о серебристую обшивку корабля, над останками «Гурона» и катера «Триглав» уже намело не меньше полутора метров снега. Два громадных насекомых, поименованных с легкой руки Гильгофа «уродцами Эккарта», заглянули в разгромленный комплекс колонии на предмет завтрака, но, встретившись у кучи промороженных человеческих тел, передрались из-за добычи.
Люди, собравшиеся в рубке «Юлия Цезаря», спорили. ИР ненавязчиво напомнил им, что необходимо стартовать с планеты в течение ближайшего получаса, и неважно, останется на борту Иной или нет, – система оповещения о наличии посторонних кораблей сообщила, что рейдер «Киото», находящийся в космосе, начал маневры, предшествующие входу в атмосферу. Не менее чем через тридцать минут «Киото» окажется на поверхности Сциллы и тогда... А что тогда?
Глава одиннадцатая
С ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
Мария Дмитриевна Ельцова резонно предполагала, что у военных (особенно входящих в состав специальных подразделений) нервная система должна быть более чем устойчивой. Мало ли в какие передряги попадешь за время службы? Однако сейчас Маша поглядывала на лейтенанта с изрядным беспокойством. Казаков был смертно бледен, его правая щека подергивалась, а руки заметно дрожали. Госпожа консультант поежилась, представив, что случилось бы с ней, доведись побывать в лапах Иного. Казаков же до самого окончания этого прискорбного эпизода вел себя вполне адекватно и лишь потом, когда снова вернулся на второй уровень «Цезаря», испугался по-настоящему.
– Выпейте водки. – Заботливый Бишоп добрался до бара, нашел бутылку с «огненной водой» американского производства и налил Казакову полный стакан. Тот выпил словно воду. – И вообще, господин лейтенант, не стоит так расстраиваться. Все кончилось хорошо.
– Теперь я знаю, – медленно проговорил Казаков, – что такое Иные. Я их видел раньше, но не думал, что пойму... Считал, что это просто звери. По крайней мере, эти черные твари.
– А теперь? – участливо спросила Маша.
– Теперь? Я понял, почему его называют непосредственно «Иным». Словами выразить не получается. Эти насекомые, которых мы нашли в колонии, такими не кажутся. Они понятные, хоть мутанты и уроды...
– Ой, можно мне? – заторопился побитый Гильгоф. Доктор по природе своей был не обидчив и уже забыл рукоприкладство лейтенанта. Он понимал, что Казакову пришлось несладко, и, хотя командир полета не получил никаких серьезных повреждений (кроме синяков от когтей животного), его моральное состояние оставляло желать лучшего. И тут под руку лезет самоуверенный ученый, глубоко убежденный в непобеждаемой мощи земной науки. Неудивительно, что таковому ученому пришлось поплатиться за свои заблуждения. – Сергей, я, кажется, понимаю, о чем вы.
– Да? – Казаков исподлобья воззрился на доктора. – Я уже имел неоднократную возможность убедиться в вашем блестящем уме, Веня.
– Оставим пикировки, – вдохновился Гильгоф. – Когда-то я прошел курс психологии экстремальных ситуаций и немножко разбираюсь в символических образах. Так вот, эпоха антропоцентризма оставила нам в наследство «священный эгоизм» человека. Мы непоколебимо уверены в своей правоте, разумности и уникальности нашего вида. Триста лет... Тридцать десятилетий космической эры мы полагали, что ни один ксеноморф из другого мира не может конкурировать не то что с нами, но даже с нашими домашними собаками.
– Веня, вы говорили это сотню раз, – напомнила Ельцова.
Гильгоф только отмахнулся, продолжая развивать свою теорию:
– Да поймите, Иной и есть иной, то есть не такой, как мы. Помните такое слово – «инопланетянин»? С чем оно ассоциируется? С тех пор как начали писать фантастические романы и снимать по ним фильмы? Правильно, с дебильным созданием, у которого лампочка вместо носа, глазки на пружинках и летающая тарелка в качестве средства передвижения. Утрирую, конечно, но суть одна и та же. Иной – не киношный инопланетянин. Невозможно представить это животное, учитывая семантику данного слова, в виде мирного существа.
– Страшный незваный пришелец из иных миров, – вздохнула Маша. – Настоящий чужак.
– Именно! Иной абсолютно ино-мирен и бес-человечен, непознаваем и не несет с собой никакого познания. Мы можем исследовать его анатомию, физиологию, но не психику. Человек никогда не поймет, как думает Иной. О чем? Что лежит в основе его сознания? Как он воспринимает мир? Полагать, что он просто хищник, уже нельзя. Это цивилизация. Другая цивилизация. Думаю, вы можете ощутить разницу между понятиями «иной» и «другой»? «Другое» можно понять, «другое» экзотично, но не опасно. Паук другой, обезьяна другая... А когда мы сталкиваемся с «иным», да еще и несущим в себе тотальный ужас в виде угрозы нашему существованию не только извне, но и изнутри, мы должны понять: с ним лучше вообще не сталкиваться. Пусть живет само по себе. Я заблуждался. Иные нам не конкуренты. Они существа параллельной реальности. Им нет дела до людей.
– Скажете тоже, – вмешался доктор Логинов. – По-моему, все как раз наоборот. Универсальный убийца...
– Стереотип! – рьяно возразил Гильгоф. – Во всех случаях контакта людей и Иных мы первыми задевали этих существ. Согласитесь, мы ничего не знаем о среде их обитания, происхождении, цивилизации. Что для нас цивилизация? Компьютеры, города, Шекспир, Аристотель и картофель фри. Вдруг с точки зрения Иного ничего из вышеперечисленного не имеет никакого значения? Он просто не понимает нас, как мы не можем понять его. Я склонен предполагать, что обе известные разновидности Иных – как темные, которых мы называем «хищниками», так и светлоокрашенные, найденные на Ахероне и улетевшие неизвестно куда, суть два разумных рода, сообщества. Мы не можем представить, что творится в их головах, обращаем внимание только на внешние проявления – паразитизм, плотоядность, стремление к бесконтрольному размножению. Кто знает, вдруг тварь, находящаяся внизу, сейчас сидит в уголке и сочиняет нечто равное, а то и превосходящее по значению труды Сократа? Нечего улыбаться, господа! Человек доселе не сталкивался с нематериальной цивилизацией, владеющей только лишь мыслью. Мы даже представить себе такого не можем! Можно упомянуть слабое подобие, знакомое каждому – дельфины у нас, на Земле. Сейчас никто не спорит – они разумны. Но человек по сей день не может установить с ними контакт, понять суть их мыслительных процессов. Для нас дельфин остается просто большим морским млекопитающим. Иным. Только Иным привычным, не кусающимся и приятно выглядящим. Дельфин – точно такой же Иной. Чуждость проявляется не во внешнем облике, количестве когтей, зубов или щупалец. Она кроется в голове. – Гильгоф постучал себя указательным пальцем по лбу. – В мозгах. В электрохимических процессах, происходящих в нейронах!
– Вы, доктор, – после некоторого молчания сказал лейтенант, – достаточно точно выразили мои чувства. Кстати, извините за несдержанность там, внизу... Когда зверь меня схватил, я подумал, что лучше очутиться в когтях тигра. Тигр объясним. А этот – нет.
– Иной не убил вас, – кивнул Гильгоф, посматривая на лейтенанта поверх очков. – Вы стали его заложником. Первый случай в истории, когда эта зверюга не приканчивает попавшегося ей человека.
– Кстати, я понял кое-что из произнесенных Иным фонем, – как бы невзначай сказал Бишоп. – Иной
