Впрочем, общий смысл фразы был доступен – незнакомец, чей силуэт уже был хорошо различим в утренних сумерках, дважды резко поднял вверх дуло «смит-вессона», приказывает подняться на ноги.
Черт побери, непристойно же! На ночь Тимоти не надевал кальсон и нижней рубашки с длинными рукавами, предпочитая рациональное изобретение германского военно-морского флота – черные сатиновые трусы и теннисную майку. Сейчас, при чужом взгляде, выглядишь совершенно нелепо!
– Пан, штаны наденьте, – разбойник тоже оказался не чужд представлениям о приличиях и указал взглядом на брюки, аккуратно сложенные в кресле купе. – Боже ж мой, он не понимает! Как это по-вашему? Порте де панталон, ясно? Ну чего застыл? Порте!
Стрельба в соседнем вагоне затихла. Тимоти различил гневный возглас Джералда – в соседнем купе, и звериный рык графа Баркова, оглушительно сыпавшего резкими отрывистыми словами – явно ругательствами, смысл которых Прохор пытался донести до американца еще в столице.
Налет на курьерский осуществила профессиональная, слаженная и уверенная в себе банда, тут не поспоришь. Несколько дней спустя, при объяснениях с полицейскими, Тимоти уверенно заявил, что нападавших было человек восемнадцать-двадцать – трое захватили паровоз, приковали машиниста и бригаду браслетами-наручниками к поручням и рычагам, заткнув всем рты кляпами. Основная часть налетчиков сосредоточилась на вагон-салоне, где можно было встретить серьезное сопротивление, погибли кондуктор, оба лакея, повар легко ранен в шею. Остальные брали пассажиров в купе, по одному – неслыханная самоуверенность, пусть и оправдавшаяся.
– …Господа, у нас мало времени, – ошарашенных столь бурными событиями концессионеров в полном составе согнали в салон и усадили за обеденным столом. Тимоти успел понять, что бандиты явно рисуются: на вульгарных разбойников с большой дороги не похожи, все при пиджаках, полосатые брюки, котелки, яркие жилетки. – Давайте посмотрим, что у нас есть…
Главный, человек странной внешности – будто бы и европеец лицом, но с восточным разрезом глаз, в светлом бежевом костюме и вооруженный «Браунингом-1909» – изящной кошачьей походкой прохаживался по вагону. Его подручные успели стащить сюда чемоданы иностранцев и быстро их выпотрошить, свалив все самое ценное на столешницу.
Говорил узкоглазый по-французски, пускай и с ошибками, выдающими не самого образованного подданного Российской империи.
– Мои нижайшие извинения, господин граф, – бросив обратно на стол бумажник Баркова, сказал он. Алексей Григорьич и взъерошенный Прохор были единственными, кого нападавшие сковали наручниками, явно полагая, что соотечественники в отличие от заграничных господ могут начать нешуточно бузить. – При всем уважении, я не хотел обидеть вас лично, но всякая неприятность в этой жизни случается, никто не избавлен. Вы мне расскажете, кто тут господин Вулси, из Англии? А то в исподнем все равны, что биндюжник, что король?
– …! – кратко ответил Барков. Главарь только руками развел.
– Я не люблю ненужных жестокостей, и вы должны это понять, – он быстрым движением приставил браунинг к голове бледной Евангелины, плохо понимавшей, что происходит. – Но ведь не нужно грубостью делать так, чтобы из моего пистолета вылетела случайная пуля? Господин Вулси, отзовитесь?
– Уберите оружие, – попытался привстать Джералд, но его мигом усадили обратно, положив на плечи железные лапищи. – Это я. Что вам угодно, господа?
– Книга, – коротко ответил человек с восточными глазами. – Или копии с книги, о которой вы отлично знаете.
– Книга там, где ей и положено быть, – Барков сплюнул сквозь зубы прямиком на ковер салона. – В Царском. Вот вы, значит, откуда…
– Мы просто из Одессы, – пожал плечами господин с браунингом. – И ищем то, что нужно человеку, заплатившему деньги. Тогда отдайте копии, меня уверили, будто они при вас. Не вынуждайте меня выстрелить. Кому это нужно?
– Мишка, посмотри… – вякнул один из бандитов, стоявший рядом с Ойгеном. Австрияка начало слегка трясти. Хаген просыпался.
На обычных людей «превращения» господина Реннера обычно производили неизгладимое впечатление – эффект преображения весьма молодого человека в могучего бородача был силен, но тут вновь произошло странное: косоглазый, ничуть не смутившись, просто выстрелил Ойгену в грудь. На белой рубашке обозначилось кровавое пятно. Ева прикрыла рот ладонью. Монброн был близок к обмороку.
– Вы же видите, я серьезен до невозможности, – тихо сказал главарь. – И предупрежден о ваших шуточках. – Бумаги? Или следующей будет дама!
– Коричневый портмоне, – упавшим голосом сказал Джералд. – Вон там, справа, на столе. Но вы гарантируете, что…
– У меня контракт, – неприятно усмехнулся человек с восточной внешностью. – Сейчас взгляну. Да… Кажется, это то, что нужно. Косой, Фима, заберите все остальное – деньги, часики, оружие. Простите, господа, но это обычный налет: зачем я буду оставлять вам то, что смогу потратить сам?..
Они были стремительны и в какой-то мере безупречны: выпотрошили бумажники, концессионные документы отправили в печку кухоньки салона, единственно, не опустились до обшаривания карманов. Один из бандитов, перерывавший чемодан Баркова, нашел коробочку с Георгиевским крестом четвертой степени, покачал головой и положил орден на место; забрал только маменькин образок в золотом окладе с изумрудами.
– Прощения просим за неудобства, – сказал косоглазый, выставив перед собой пистолет и отходя к распахнутым дверям вагон-салона. – Посидите смирно совсем немного, и впредь мы с вами никогда не встретимся.
Замешательство концессионеров продолжалось не больше минуты. Разбойники ушли. Ева первая бросилась к Ойгену, за ней поспешил граф.
– Ублюдки, руки сковали… Евангелина, да отойдите же! Дышит! Странно, ранение в область сердца!..
– Дайте сюда! – заорал Тимоти, хватая со стола вилку. – Наручные браслеты фирмы «Джексон и Воль», они открываются моментально. Стойте спокойно! Прохор, иди сюда! Дай руки! Погодите, у меня второй пистолет лежал под подушкой, они его не нашли, вдруг вернутся?
– Не вернутся, – ответил мсье Вершков, быстро растерев запястья. – Одесские налетчики, про них столько в газетах пишут – появились из ничего, исчезли в никуда. Чувствуете, керосином потянуло? Мистер Тимоти, за мной бегом! Доктор, вы тоже!.. Ваше сиятельство!
Камердинер графа не ошибся – через разбитые окна отчетливо воняло чем-то нефтяным с дымной примесью.
Выскочили из вагона. На первой платформе с контейнерами полыхнул оранжевый костерок, лопнула банка с керосином, огонь начал расползаться.
– Я к паровозу, – рявкнул Тимоти. – А вы расцепляйте вагоны! Эти скоты решили нас сжечь!
– Прошка, давай! – его сиятельство самолично ухватился за винт крюка-замка, соединявшего платформу и товарный. Примчавшийся к локомотиву Тимоти тем временем быстро освобождал машиниста, отпирая замочек браслетов найденной тут же согнутой медной проволокой. – Пр-рохор, наляжем!
Паровоз громогласно фыркнул, остатка пара хватило, чтобы он прошел вперед еще ярдов пятьдесят, разъединяя основной состав с заполыхавшей факелом платформой. Удалось сохранить авто – «Руссо-Балт», стоявший на отдельной двуосной железнодорожной тележке, Барков с Прохором успели спасти от огня, зато все снаряжение концессии теперь превращалось в пепел: зарево пожара видели за несколько верст.
Конная полиция из Березовки подоспела четверть часа спустя. С ней прибыли два пожарных экипажа, которым делать здесь было уже нечего.
После рассвета разгромленный курьерский поезд с пассажирами и погибшими был доставлен маневровым паровозом на станцию.
Началось разбирательство. О происшествии незамедлительно телеграфировали куда следует.
В семь утра дежурный адъютант разбудил одесского шефа жандармов, князя Бобруйского- Думбадзе.
В девять доложили его величеству императору Всероссийскому Николаю III, в череде прочих чрезвычайных событий. Обычная сводка. Император выразил недовольство.
