несмотря на все прививки – страшно, аж жуть!
В глубине души Славик не верил в пугалки о ежеминутно грозящей опасности заболеть – в таком случае обитатели Парижа эпохи Филиппа Капетинга должны как один страдать от самых невероятных инфекций и по большому счету обязаны давно вымереть. Реальность же свидетельствует об обратном: люди на улицах выглядят вполне здоровыми, беседуют, смеются, торгуют, едут на лошадках и осликах по своим делами или просто бездельничают сидя на лавочках подле домов.
Фундаментальных залежей грязи и навоза тоже не заметно – конечно, открытые стоки стерильности не добавляют и пахнут соответственно, но зато главные улицы города замощены в прошлом столетии камнем, а старшины кварталов хочешь не хочешь вынуждены следить за чистотой и вывозить отходы. Иначе город окажется до крыш завален мусором.
Яблоки оказались вкусными – сладкие и сочные. Спросить у торговца, откуда привезен товар, не получилось: зеленщик не знал «кухонной латыни», а Славик почти не говорил на среднефранцузском. Наверное, фрукты привозят откуда-нибудь с юга, из Бургундии или Гаскони.
Выбор на рынке неплохой, всё необходимое горожанину: мука, соленая рыба, свежее мясо, овощи. В самых богатых лавочках приторговывают специями, можно купить стаканчик черного перца по цене живой коровы, разорение…
Куда пойди дальше? Кладбище Невинноубиенных младенцев рядом с Сен-Жермен интересно с точки зрения исторической, однако находиться там неприятно – отчетливый запашок тления, будто в морге, хоронят неглубоко. Да и стена оссуария, куда складывают извлеченные из земли костные останки (по отдельности, черепа к черепам, берцовые кости к берцовым), будто напоминает: memento mori! Эсхатологическая эстетика.
Не будем портить себе настроения. Во-он там, вдалеке, над стенами Парижа нависает гигантская башня, если верить Ивану – пятьдесят семь метров высотой, настоящий небоскреб. Новый Тампль. Придется выйти из пределов города, но это не беда, обратно пустят без затруднений – клочок пергамента с печатью службы прево, удостоверяющий, что гость Парижа уплатил въездную пошлину, лежит в кошельке.
Выйдя на улицу Сен-Мартен, Славик уверенно зашагал на север, к одноименным воротам Парижа. Не удержался от соблазна – купил деревянную баклагу на ремешке с «вин руж», красным вином, по весу литра полтора. Удобно, можно повесить на плечо. Пить хочется, а уличный водопровод в виде каменных раковин с льющихся в них струйками воды доверия не внушает – дизентерию скорее подхватишь здесь, а не потому, что скушал обычное яблоко.
Король-строитель, прапрадед нынешнего государя Филипп II Август, сделавший Францию ведущей державой Европы, прекрасно понимал, что столица – лицо королевства, символ, город городов. Раз так, значит, Париж должен быть не только хорошо укреплен, но стена и городские ворота обязаны показывать каждому подданному величие государства и непременно быть красивыми. Получилось неплохо: светлая желтоватая облицовка, шатровые крыши над башнями, могучие зубцы в человеческий рост, тройные створки с опускающейся решеткой.
Проходя под воротами башни Сен-Мартен, физически ощущаешь, какая громада нависает над тобой – по оценке Славика, толщина стены у основания достигала четырех метров, а ведь примитивная артиллерия появится лет через сто пятьдесят, не раньше! Разрушить эти монументальные сооружения при современном уровне развития военной техники невозможно.
Париж остался за спиной, прямо впереди открывается идиллический и пасторальный пейзаж предместий. Храмы, беленькие здания многочисленных аббатств, левее – гора Монмартр с готическими шпилями Сен-Пьер, желтые квадратики убранных полей, ветряные мельницы, рощи с наполовину облетевшими осенними листьями – начало октября, первые заморозки пока не оголили ветви дубов и вязов, растущих подле города.
Куда теперь? Верно, направо. Дорога вдоль городской стены почему-то перегорожена рогатинами – раз нельзя, значит, нельзя. Ничего не стоит обогнуть монастырь Сен-Лоран и подойти к Тамплю с другой стороны. Дорога наезженная, грязь подсохла, сапоги не запачкаешь.
За время напряженнейшего этапа подготовки к экспедиции на базе Грау в Сен-Клу Славика заставили изучить географию как самого Парижа времен Капетингов, так и ближайших окрестностей лучше, чем таблицу умножения. Мсье Доминик Жоффр с коллегами постарались – обучающие технологии самые продвинутые: интерактивные карты, реконструированные виды на отдельные кварталы и здания, реалистичная компьютерная графика, созданная на основе сохранившихся карт и рисунков.
За несколько недель Славик начал ориентироваться в столице средневековой Франции не хуже, чем в центральных районах Петербурга ХХI века, и сейчас начал понимать, насколько серьезную работу проделали Серые. Действительно, заблудиться после информационного курса способен только законченный олигофрен!
…Перекрестки традиционно обозначаются каменными крестами или статуями святых – Ремигий Ланский, Мария Магдалина, Франциск, Августин Гиппонский. Хочешь, оставь монетку или кусочек хлеба – монахи, обходящие окрестности обителей, подберут дары и отдадут бедным.
Середина дня, самый разгар, на дорогах, ведущих к городу, оживленное движение в обе стороны. Телеги с мешками и дровами, всадники из благородных, водовозы. Величественно ползут по тракту дормезы, похожие на дома на колесах, – одна такая повозка, влекомая шестью конягами-тяжеловозами, вместит десяток людей, ложа, печь для обогрева, сундуки с вещами. Своеобразный купейный вагон на конной тяге.
Улицы между монастырскими строениями, наоборот, тихие и благочинные. Навстречу попадаются братья-бенедиктинцы в черных рясах, проехал на ведомом послушником за узду муле священник в праздничной ало-золотой ризе – вероятно, назначена свадьба в одной из церквушек предместья. Крестьяне тянут за собой двуосную тележку, нагруженную древесным углем.
Жаль, фотоаппарата нет – Славик развернулся на каблуке, прикидывая, какую замечательную панораму можно было бы заснять. От величественного Монмартра до Тампля. Просто фантастика, красотища невероятная.
Краем глаза заметил мирянина в черно-синем, несомненно дворянин – прилично одетый человек остановился у дорожного креста на предыдущей развилке. Метнул взгляд на Славика, перекрестился, взялся за кошель – вытащить серебряшку. Отвернулся.
Та-ак, а это у нас что? За дорогой Сенлис обозначился крутой холм, необычный для окрестностей выход источенной временем темной скалы. Вершина сточена, на ней поднимается безусловно рукотворное сооружение, вроде бы куб с многочисленными бойницами, выглядящий слишком чужеродно для лугов и рощиц предместий.
Подошел поближе – и мозаика внезапно сложилась: конечно, это не развалины и не брошенное недостроенное здание. Северные окраины столицы знамениты не только крепостью Тампль, тут находится не столь известная достопримечательность – сооружение насквозь утилитарное, с точки зрения государственной юстиции безусловно полезное и избавляющее судейских от лишних хлопот, но от этого не становящееся менее устрашающим.
Монфокон. Супервиселица, какой нет и не будет ни в одной стране мира как в настоящее время, так и в будущем.
Какой светлой голове пришла в голову идея создать зримый символ неотвратимости и беспощадности правосудия, история умалчивает, одно известно точно: появился Монфокон лет сто или сто двадцать назад, а нынешний коадъютор королевства мессир де Мариньи выделил из казны средства для приведения этого монстра в завершенный вид – выстроенные в виде буквы «П» шестнадцать каменных столбов высотой почти в двенадцать метров соединяются тремя уровнями поперечных балок, отчего Монфокон издали можно принять за гигантскую клетку. В одном проеме на крючьях размещаются по два-три казненных одновременно – если заполнить все «ячейки» по высоте и ширине Монфокона, виселицу украсит полная сотня удавленников.
Хоронить преступников в освященной земле нельзя, а устраивать для них отдельное кладбище то ли поленились, то ли сочли бессмысленным – труп вначале истлевал, а когда приходило время освободить место для следующего разбойника, убийцы или еретика, останки сбрасывали вниз, в обширную камеру, устроенную в основании виселицы. Войти в это помещение, закрытое тяжелыми, окованными полосами железа воротами, имел право только палач Парижа с помощниками, у него же хранились ключи.
