наш квартал совсем в другом конце города. Dolce Madonna, я совершенно не представляю, что делать, – он беспомощно развел руками и понурился. – Искать ее? Где? Ждать до вечера? Вдруг с ней в это время что- нибудь случится?
– Если с мистрисс Изабель что-нибудь случится, ты все едино не сможешь этому помешать, – здраво высказался Дугал. – Скажи-ка мне лучше одну вещь… Ты давно с знаком с этой особой?
– С начала прошлой осени, – быстро ответил Франческо, прикинув что-то в уме. – Я тогда приехал во Францию и меня приняли в компанию мэтра Барди. Монна Изабелла жила в его доме, она знала моего отца по общим делам, мы подружились, и она стала моей patronessa – покровительницей.
– Значит, почти год, – протянул Мак-Лауд. Гай не мог взять в толк, к чему клонит его компаньон, но с каждым мгновением все больше верил в то, что тревога Франческо не беспочвенна. Его слова отчасти совпадали с тем, что говорила ему прошлым днем мистрисс Изабель, но только отчасти… – Она всегда предпочитает устраивать подобные игры в загадки?
– Монна Изабелла честная девушка, – мгновенно вспыхнул Франческо, однако тут же сник и неохотно добавил: – Хотя я не раз слышал, как ее украдкой называли mascalzona – обманщица. Не подумайте плохого, чаще всего так говорили те, кто уступал ей в умении заключить выгодную сделку или договориться с нужным человеком. Она никогда не нарушала законов…
– Просто умела их обходить, – довершил фразу Дугал. – Не вижу ничего особенного, сам так выкручивался. У твоей приятельницы, Френсис, ум лисицы, но сдается мне, что она позабыла о старом мудром правиле: на каждую хитрую лисицу рано или поздно отыщется свой охотник… Ты не смотрел, что за сокровища она тебе поручила?
– Какая разница? – вмешался Гай. – Это не имеет ни малейшего значения! Важно лишь то, что женщина попала в беду!
– Не уверен, – невозмутимо отрезал Мак-Лауд. – Кроме того, мне всегда втолковывали, что в мире все имеет значение. Любой человеческий поступок или слово похожи на след на снегу, и могут указать направление поиска, если только быть внимательным и не отвлекаться. Френсис, мистрисс Уэстмор ничего не брала с собой, когда уходила на праздник?
– Ничего, – покачал головой Франческо. – Только обычный кошель на поясе, но туда много не положишь.
– Значит, она заранее подозревала, что может не вернуться из того места, куда идет, и оставила то, что представляет ценность, тебе, – на физиономии Мак-Лауда появилось азартное выражение, и Гай подумал, что уже видел шотландца в подобном настроении – на берегу Эндра, во время краткой схватки с призрачным чудовищем. Тогда Мак-Лауд тоже смахивал на гончую, почуявшую долгожданный запах добычи. – Вряд ли ей что-то угрожает в данный момент, ведь единственное, чем она обладает – знание. С покойником не поболтаешь по душам и не разопьешь кружку эля. Френсис, не надо ужасаться. Наоборот, в этом твое и ее спасение. Конечно, у нее попытаются узнать, где она оставила вещи. Она рассчитывала отмалчиваться в течение дня, этого самого дня. Потом она сдастся и проболтается, но к тому времени птичка улетит – ты уже должен нестись к Марселю. Остается один вопрос – что лежит в мешках? Надеюсь, теперь никто не будет возражать, чтобы мы туда заглянули?
– Я не буду, – со вздохом сказал Гай. – Хотя признаюсь честно: я по-прежнему не понимаю, что происходит.
– Не отчаивайся, я тоже, – хмыкнул Дугал. – Наша общая знакомая ведет на редкость запутанную игру, и я очень хочу в ней разобраться. Френсис, ты принесешь мешки или нет?
– Да, – обреченно сказал Франческо и поднялся. – Но рыться в чужих вещах – это грех.
– Обманывать своих друзей – еще больший грех, – немедленно возразил шотландец. – Кроме того, мы хотим только посмотреть и не собираемся прихватить что-нибудь на память. Может, эти вещи подскажут нам, в чем дело. А потом, как мне кажется, мы дружно отправимся разыскивать загадочный дом вблизи мечети, и никто не разубедит меня в том, что попутчик мистрисс Изабель понадобился с одной-единственной целью: запомнить, куда она пошла. Где барахло?
– В конюшне, – Франческо подошел к двери комнаты и в нерешительности остановился. – Я не знал, куда их спрятать в гостинице, ведь тут постоянно шастают жильцы и прислуга. Додумался только потихоньку отнести в сарай и зарыть поглубже в сено.
– Совершенно правильно, – одобрил Мак-Лауд. – Тебе помочь их притащить? Гай, мы сейчас вернемся.
Они ушли, оставив сэра Гисборна размышлять над странными изменениями в поведении его компаньона и подлинным смыслом действий мистрисс Уэстмор. Гай отчетливо слышал, как парочка спускается по лестнице с галереи во двор, а спустя несколько мгновений кто-то негромко постучал в дверь.
– Да! – рявкнул сэр Гисборн. – Входите, кто там!
В узкую щель между створкой и косяком сунулась незнакомая голова и до отвращения вежливо осведомилась:
– Мессир, вы приехали вместе с дамой из Англии? Такой рыженькой молодой леди? – Гай слегка кивнул. – Тогда это велено передать вам.
Ноттингамец встал, только сейчас отметив, что заснул одетым и теперь наверняка смахивает на изрядно помятое чучело, доковылял до двери и взял торопливо всученное ему послание – сложенный в несколько раз и запечатанный лист пергамента. Гонец, не дожидаясь положенной платы за труд, заспешил вниз по лестнице. Какое-то время Гай недоуменно разглядывал коричневатую поверхность, лишенную всяких надписей или имени адресата, затем нахмурился, запоздало проклял себя за несообразительность и, едва не сорвав дверь с петель, выскочил на галерею.
Франческо и Дугал шли через почти безлюдный двор – только у кухонной пристройки вертелась стайка мальчишек-поварят, через плечо Мак-Лауда свисал тяжелый по виду мешок. Принесший письмо человек торопливо спускался по шатким ступенькам и уже почти добрался до самого низа.
– Дугал! – крикнул Гай, перевесившись через хлипкое деревянное ограждение галереи и чуть не сломав его. – Останови его!
Он ткнул в замершего на лестнице гонца. Больше ничего добавлять не потребовалось. Мешок полетел к Франческо, едва не сбив того с ног. По двору пронеслось нечто вроде сильно уменьшенного, однако не ставшего от этого менее опасным вихря. Мак-Лауд вылетел вслед за бросившимся улепетывать незнакомцем на улицу, ошарашенный Франческо стоял, прижимая к себе драгоценный баул и растерянно глядя вслед сгинувшему попутчику. Гай метнулся к лестнице, но сразу понял, что не успевает – снаружи донесся шум короткой схватки, чей-то пронзительный вскрик и удаляющаяся дробь копыт по булыжникам. Захлопали двери – обитатели гостиницы по всегдашнему человеческому обыкновению торопились узнать, что стряслось.
Мак-Лауд вернулся во двор, разочарованно махнул рукой, и, подозвав словно остолбеневшего Франческо, поднялся наверх.
– Там его ждал второй с лошадью, – бросил он. – Кто это такой?
– Понятия не имею, – правдиво ответил Гай. – Он принес какое-то письмо и я решил, что надо бы его задержать и расспросить. Каюсь, опоздал с предупреждением.
– Ладно, – отмахнулся Дугал. – Со всеми случается. Что за письмо?
– Вот, – сэр Гисборн поднял в спешке брошенный на стол пергамент, лежавший рядом с плотным кожаным мешком, для сохранности обмотанным волосяной веревкой, сломал печать – обычная сургучная клякса без положенного герба отправителя – и развернул упруго хрустнувший лист. Он догадывался, каким может быть содержание этого послания, и ощутил краткое сожаление, когда понял, что его подозрения оправдались. Четыре коротких строчки, размашисто написанных прямо посредине листка, под ними – красный оттиск, на котором выделяется незнакомый символ: два сплетенных вместе треугольника.
«Мессиры, если вам угодно вновь узреть некую особу, обладательницу скверного характера, но острого ума, вас ждут завтра в часу третьем у начала дороги, что ведет в Фуа. Не забудьте взять с собой ее приданое».
– Теперь надо каяться мне, – бесстрастно заметил Мак-Лауд, когда Гай вполголоса прочел послание. – Не знаю, с кем мы имеем дело, но я его недооценил. Достойный противник, такому и проиграть не жаль. Мистрисс Изабель для него не добыча, а приманка. Ему не понадобилось задавать ей никаких вопросов, он сам разузнал, где мы живем. Сейчас он наверняка уже уехал, а нам предоставлено право
