де Фармер, станете знать ничуть не меньше, а, наверное, и больше. Возвращаясь к Тивериаде, скажу одно: не все в окружающем нас мире может разрешить меч. Лучше прислушиваться к голосу разума. Господа, мой бокал пуст! Роже, вино принесли?
– Вы меня разорите, – состроил притворно-кислую мину де Алькамо-старший. И получил в ответ дружное «Разорим!»
Сицилийские вина, особенно напиток, являвший собой даже не вино, а перебродивший виноградный сок, выдавленный из ягод сбор этого года, весьма способствовали отвлечению от мрачных разговоров и Гильом первым завел песню. Остальные хором подхватывали. Ритм, как и полагалось, отбивали кружками по столу.
Песенка отнюдь не куртуазная. Невозможно услышать нечто подобное из медвяных уст Бертрана де Борна – фаворит Ричарда предпочитал всяческие слезы-грезы-розы, оброненные платочки, вздохи при луне, трагическую любовь и откровенные признания на смертном одре. Песни военных выгодно отличались от точащих слезу лэ менестрелей, которые только и делали, что сочиняли душещипательные истории для романтических девиц, наслушавшихся легенд о Галахаде.
Далее беседы окончательно и бесповоротно вошли в русло Крестового похода. Сицилийцы из тех, что помоложе, огорчались, говоря о короле Танкреде, который не принял на себя крест и недвусмысленно намекнул вассалам о необходимости оставаться дома. Сицилия и ее владения на Апеннинском полуострове были под угрозой – буйный сынок Фридриха Барбарросы, герцог Швабский Генрих фон Штауфен, желая урвать побольше владений, счел себя наследником сицилийского трона и оспаривал права молодого Танкреда. По новостям, пришедшим с полуночи, Генрих вместе со своей армией двигался к Риму, намереваясь затем высадиться на Сицилии, предварительно захватив земли Танкреда на материке. Единственно, младший Штауфен не осмелится начать войну, пока на Сицилии находятся могучие противники – Филипп-Август, верный союзник Танкреда, и Ричард Львиное Сердце, которому глубоко плевать, с кем драться, лишь бы драться. И потом, святейший Папа Климент объявил Божий Мир и, если герцог Швабский нарушит папское слово, ему не миновать самых крупных неприятностей, вплоть до отлучения.
Мирное, хотя и громкоголосое празднество во дворе семьи Алькамо вдруг прекратилось. Гунтер, обсуждавший с недоверчивым Гильомом преимущества плотного пехотного строя перед неорганизованной рыцарской конницей (этот факт доказала не столь уж давняя битва при Леньяно, когда ломбардцы в пух и прах разгромили Барбароссу), вдруг заметил, как во дворе появился всадник, быстро спрыгнул с седла и, поискав глазами Роже, подбежал к главе семьи. Шептались они недолго.
– Тихо! – рявкнул Алькамо-старший, с легкостью перекрыв шум во дворе. – Тихо, я сказал! Приказ короля!
Выглядел Роже превесьма озабоченно. Видать, новости, доставленные из мессинского замка, ему не понравились.
– Всем рыцарям и оруженосцам сейчас собраться, взять доспех и оружие! – громко распорядился Роже. – Королем Танкредом нам приказано занять ворота святой Терезии. Нет, нет, не война! Просто король хочет обезопасить город.
«От кого? – изумился Гунтер. – Враждебных армий на острове нету, Танкред дружит с Филиппом Капетингом, а у него здесь самое сильное войско. Или? А вдруг сбывается то, что я помню из курса истории в Кёльнском университете? Неужели Ричард?..»
– Мишель, остаемся в городе, – германец толкнул рыцаря локтем в бок. – Потом объясню, что случилось. Надо где угодно и как угодно найти Сержа.
– Неприятности? – шепнул в ответ Фармер, привыкший к тому, что его необычный оруженосец знает большинство событий наперед.
– …И весьма крупные неприятности.
– Почтенные гости, – Роже повернулся к Мишелю с оруженосцем и мессиру Ангеррану, – вас слово короля Сицилии ничуть не касается. Вы ведь не вассалы Танкреда? Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь.
Mafia благородного семейства де Алькамо собралась быстро. Всего насчитывалось человек тридцать пять – во Франции компанию Роже назвали бы «копьем». Старший рыцарь, оруженосцы, несколько арбалетчиков и копейщиков. В состав семейного отряда входили и простолюдины из слуг – конюхи, скотники и прочие простецы, трудившиеся у благородных сицилийцев. После того, как средиземноморский остров был захвачен норманнами, последние не забыли старинных традиций – наравне с господами сражаются и слуги.
– И что нам делать? – Мишель посмотрел на оруженосца, но получил ответ вовсе не от Гунтера.
– Идемте в город, посмотрим, что происходит, – предложил стоявший за спиной рыцаря Ангерран де Фуа. – Если хотите, я вас провожу до обители святой Цецилии, где остался ваш друг. Согласны?
– Согласны, – кивнул сэр Мишель. – Не пойму, отчего Танкред решил собрать войско на стены?
– Всякое бывает, – безразлично ответил Ангерран. – Может быть, к Мессине подходит флот мавров из Туниса. Воображаю, как удивятся неверные, увидев на Сицилии две крестоносных армии! Не забудьте оружие, шевалье…
Гунтер отлично знал, что никакими маврами сегодня и не пахнет. Если верить зазубренным в ХХ веке параграфам учебника истории, в ближайшее время Ричард Львиное Сердце, плюнув на союзнические обязательства, начнет весьма серьезно выяснять отношения с сицилийским королем. Кажется, здесь замешано наследство родственницы Плантагенета – королевы Иоанны?
Лошадей решили не брать, а пройтись по городу пешком.
– Иногда я готова задушить Ричарда своими руками, – незаметно и неслышно для верных камеристок и наваррских рыцарей почетного эскорта шептала Элеонора Пуату, проезжая мессинскими улицами к воротам города. – Господь призвал к себе трех лучших моих сыновей, среди которых был несчастный Генрих-младший… Принц мог стать великим королем и затмить славу Вильгельма Бастарда! Почему судьба так несправедлива ко мне? В чем я столь провинилась перед Богом?
Всю жизнь (единственно, исключая бурную и неразумную молодость) Элеонора действовала только во благо страны и короны. Но королева всегда, постоянно, каждодневно натыкалась на препятствия, которые приходилось преодолевать с боем и кровью. Когда король Генрих II завел себе любовницу, Алису Французскую, Элеонора не выдержала, решившись устроить заговор против мужа – добейся Генрих у Папы развода, Элеоноре пришлось бы покинуть трон, а наследственные права ее любимых сыновей оказались бы под сомнением.
Оставалось только предпринять попытку устранения Старого Гарри. Имелась даже великолепная возможность – пожилой монарх успел короновать сына-наследника и тот под именем Генриха III вполне мог занять Тауэр. Кроме того, все дети приняли сторону Элеоноры – от Львиного Сердца до Годфри. Генрих- младший владел королевскими доменами в Англии, Годфри получил в управление Бретань, Ричард с Элеонорой управляли огромной Аквитанией. Оставалось либо заставить Старого Гарри отречься в пользу сына, либо…
Дело провалил интриган и негодяй Раймунд, граф Тулузы, пресмыкавшийся перед Генрихом и желавший принять вассальную присягу отдаленной Англии, нежели быть под каблуком столь близкого Людовика Капетинга. Заговор не удался, ибо граф Раймунд в самых темных тонах поведал Старому Гарри о коварных планах Элеоноры, собиравшейся заточить короля в монастырь и на всякий случай убить Алису Французскую. Королеву-мать схватили и заперли в замке Шинон в Нормандии, затем отправили от греха подальше в уединенный Винчестер на Острове. Сыновья бежали, найдя пристанище под скользким крылышком бывшего мужа Элеоноры, и королевство покатилось под гору, да с ветерком…
Шестнадцать лет войны между отцом и детьми. Полтора десятилетия Элеонора Пуату провела в тюрьме и могла только бессильно сжимать кулаки, когда в Винчестер доставляли новости одна хуже другой. У Алисы от короля Генриха родился ребенок. Генрих живет с Алисой открыто, как с женой, ничуть не боясь гнева
