мимолетная догадка верна? Что произойдет, если Бешеное Семейство, как графов Редэ именовали за глаза (а иногда и в глаза, причем они, как ни странно, гордились этим прозвищем), навлечет проклятие на королевский дом?
– Расскажите подробнее, сударь, – приказал король, и, взяв Хайме за плечо, поднял его на ноги. – И вообще, идемте в мои покои. Я вижу, что вы человек искренний и не хотите дурного.
Устроились в комнатке, примыкавшей к спальне короля. Хайме постоянно мялся, не договаривал, однако пытался восстановить доброе отношение наваррца к своей семье. Санчо понял: Транкавель-младший норовит скрыть нечто большее, чем обычное неуважение старшего брата к принцессе. А поэтому спросил напрямик:
– Мессир Рамон хотел… хотел вызвать существо из потустороннего мира? Что-то наколдовал? Хайме, не молчите! Я же вижу по вашим глазам! Зная вашу семью…
– Да… – нерешительно произнес младший сын графа Редэ и взмолился: – Сир, я не могу! Не могу ничего сказать! Этот обет принадлежит не мне. Поверьте, я и Тьерри взяли Рамона за грудки и отсоветовали впредь так шутить. Не беспокойтесь, сир, то, что… То, что явилось в наш мир с помощью Рамона, вернулось обратно и более никого не потревожит. Мы позаботились об этом. Он просто не сумел с этим справиться…
Санчо сделал паузу, мысленно прочитав «Отче наш» и сказав самому себе: «Все слухи о Транкавелях – правда. Может, стоит завтра пойти к епископу и все рассказать?.. Нет. Поспешное решение не всегда есть наилучшее. По-моему, двое младших братьев – люди думающие и благоразумные. Кроме того, мне меньше всего требуется вражда с графом Редэ. Я промолчу. Однако если они снова вздумают приняться за свои игры…»
– Ваше величество, – Хайме неожиданно бросился к ногам короля. – Сир! Вы позволите мне искупить вину перед вашей дочерью? Я… Я…
– Что? – обреченно вздохнул Санчо Мудрый. – Только не говорите, что вы в нее влюбились, мессир Хайме. Конечно, Беренгария очаровательна, однако ей еще рановато становиться предметом всеобщего поклонения.
– Я готов сделать все, чтобы госпожа Беренгария забыла зло, причиненное ей Рамоном, – чуть высокопарно, однако вполне искренне заявил младший из рода де Транкавелей. – Сир, вы обещали моему отцу, что этим летом приедете погостить в Ренн-ле-Шато. Возьмите с собой принцессу, умоляю!
– Э-э… Я у нее спрошу, – осторожно сказал король Наварры. – Если она согласится, обещаю, что возьму Беренгарию с собой. Но не думаю, что она захочет.
Хайме ушел, оставив Санчо Мудрого в смятенном состоянии души.
А потом настало утро и была мертвая собака – добродушный домашний пес, никому, кроме кроликов и куропаток, не причинявший вреда. Рамон, его жена Идуанна де Бланшфор и амант Гиллем уехали. Беренгария вышла из своих покоев вместе с мессиром Хуаном де Рамалесом. Сам граф Бертран и двое его младших сыновей вместе с болтушкой-сестренкой гостили в Барселоне еще месяц. Хайме не переставал робко ухаживать за Беренгарией и в конце концов добился того, чтобы принцесса обратила на него внимание – младший Транкавель выгодно отличался от своих братцев хотя бы тем, что был отчасти честен.
Глава четвертая
Маньяку-приключенцу всегда найдется quest…
Ричард Львиное Сердце в Сицилии был великолепен, что с ним случалось крайне редко и только в строго определенных ситуациях.
Война не есть постоянное состояние, а поэтому в любое другое время, когда прекращались бои, схватки, сражения, турниры, поединки и прочие шумные забавы, связанные с нанесением противнику тяжких или особо тяжких телесных повреждений, у короля Британских островов и Аквитании наступала депрессия. Нормально он себя чувствовал, только сжимая в руке меч или копье для конного боя. Собственно, ничего особенного в том не было – да, у Ричарда начинает немедленно болеть голова или живот, когда приходится заниматься тем, что эвфемистично именуется «важными государственными делами», но, согласитесь, и королем-то Ричард стал по чистой случайности. Его отец, Старый Гарри, никогда не готовил четвертого сына к управлению королевством, в отличие от Генриха-младшего, весьма начитанного и образованного молодого человека, учившегося у самого святого Томаса Бекета. Ричарда с юных лет увлекали артуровские легенды, поиски Грааля и великие подвиги рыцарей Круглого Стола. Хотя, как ехидно сказал Казаков Гунтеру, вышеназванные рыцари на самом-то деле являлись сиволапыми варварами, ничуть не лучше каких-нибудь остготов или вандалов. Несомненно, бритты шестого века, управляемые Артуром и его двоюродным братцем Мерлином, слегка хлебнули римской цивилизации, но, когда император Гонорий в начале шестого столетия отозвал легионы из Британии ради борьбы с германцами, островные кельты быстро покатились по наклонной плоскости и двор Артура ничуть не отличался от дворов Меровингов, Теодериха или Алариха: обычное непринужденное варварство, простота и курицы с гусями в тронном зале, если таковой вообще существовал.
Гунтер сначала повозмущался тем, что прагматичный Серж испаскудил столь красивую легенду – Ланселот, Зеленый Рыцарь, Оркнейская Четверка в составе Агравейна, Гавейна, Гахериса и Гарета, Грааль, подвиги сэра Борса, прекрасные дамы, феи и колдуньи… Но потом стало ясно: Казаков, к сожалению, прав, и в своих язвительных, однако обоснованных выкладках не ошибается.
– Ты сам посуди, – втолковывал Сергей Гунтеру несколько дней назад, когда от скуки и ничегонеделанья в монастыре господа оруженосцы сошлись в споре о древних легендах, – мы видим перед собой эпоху варварских завоеваний. Пятисотые – шестисотые годы. Вандальский вандализм с отшибленным носом Венеры и групповым изнасилованием жены последнего цезаря – это отнюдь не варварство. Цезариссе, кстати, понравилось… Это общий симптом. Стереотип поведения кельта или германца.
– Кхм, – Гунтер воззрился на Казакова с умилением изголодавшегося вампира, завидевшего ночью в лесу одинокую графскую дочку, потерявшую дорогу к родимому замку. Но Сергея, что называется, несло:
– Так вот, я вас спрашиваю, господин фон Райхерт, почему при дворе Артура должно было быть лучше? Традиции Рима забылись, дороги разрушились, Адрианов вал зарастает травой, а пикты, которые к тому времени еще оставались целы и невредимы, наглеют и захватывают королевские домены. Церковь в упадке, ибо никто не знает латыни. Записан случай, как некий епископ в артуровские времена крестил in nomine Patris et
– Картина получается жутковатая, – вздохнул Гунтер. – Блестящий рыцарь в позолоченных доспехах и с просветленным взором испаряется, на его место приходит варвар в шкуре и проржавевшей римской кирасе с рыжей бородищей, цветными татуировками и шрамами на роже. Добавляем залитый пивом Круглый стол и тискающего прислужниц короля Артура. Приехали…
