– У вас в стране, наверное, другие обычаи? – хмыкнув, вопросил сицилиец. – Впрочем, и в Европе тоже давно не принято посвящать в рыцарское достоинство ударом кулака. Но Сицилия – королевство отдаленное, мы чтим традиции и старинные уложения… Поздравляю вас, сэр, с обретением шпор.
– Повторите, пожалуйста, – наклонил голову Серж. – Роже, вы хотите сказать, что Танкред…
– Именно, – кивнул Алькамо-старший. – Из почетного, но, согласитесь, скоромного положения оруженосца при шевалье де Фармере вы поднялись до благородного звания посвященного рыцаря. Могу вам лишь позавидовать – меня посвятил дядя лет двадцать назад, после войны с греками в самой что ни на есть походной обстановке: корабль, у меня ранена нога, штормит, тошнит… А тут – сам король! Не думаю, что Танкред пожалует вам земли, но герб вы, безусловно, получите. Гордитесь, Серж, вы стали настоящим сицилийцем.
– Один настоящий сицилиец, другой настоящий шотландец, – рыдал сэр Мишель. – А у меня опять ни одного оруженосца!
– Какой шотландец? – не понял Казаков. – Откуда здесь – шотландцы?
Гунтер объяснил. И про «спасение королевы Элеоноры», и про баронство Мелвих, и про белую ворону, ныне красовавшуюся на его тунике. В доказательство предъявил жалованную грамоту принца Эдварда. Теперь заржал Казаков и тут же начал выяснять, будет ли Гунтер бороться за независимость Шотландии, а если будет, то с кем именно. С Ричардом? Ему, бедному, и так сегодня досталось. Далее (после третьей или четвертой кружки) поступило предложение отправиться за стены Мессины, поискать какого-нибудь англичанина и надрать ему холку в память невинноубиенного Вильяма Уоллеса. Мишель поинтересовался, кто такой Уоллес, но так как рядом присутствовали mafiosi Алькамо, с интересом наблюдавшие за веселящимися сэрами, объяснить подробности не получилось – ведь не заявишь при всех и каждом, что буйну головушку сэра Уоллеса оттяпают в Лондоне только через сто двадцать лет.
Гунтер попытался привести картину минувшего дня хоть в какую-то систему. Первое: оба оруженосца сэра Мишеля благодаря нелепейшим случайностям, подтасовкам и собственной наглости удостоились званий рыцарей. Правда, если у Гунтера уже имелись грамота, подписанная шотландским принцем, и даже собственное баронство, то Казакову придется сегодня топать к Танкреду, приносить оммаж (научить бы его еще этому оммажу! Поручим Мишелю, как рыцарю-профессионалу). Второе: взятие Мессины отменяется, дележ наследства, видимо, тоже. Если так, то в убытке остается лишь Филипп-Август, которому не достанется половина денежек королевы Иоанны. Ничего, Филипп богат, перетопчется. Ричарду жаловаться не придется. В конце концов, Танкред его не съест и не закует в цепи, а попросту выставит с Сицилии в направлении Палестины. Деньги у Ричарда появились благодаря его царственной матушке, вдобавок, английскому королю светит женитьба и, надобно заметить, весьма скорая.
Ergo: все получилось, как нельзя лучше, хотя, как обычно, цель была достигнута весьма обходными путями. За это надо выпить.
Гунтера и Мишеля сморило под самое утро. Сил возвращаться в монастырь у них не оставалось, а посему благородные шевалье завалились спать на солому, поднявшись на второй этаж башни. Штурма сегодня не предвиделось, благо предводитель осаждающих находился под тщательной охраной Танкредовых цепных псов, а не далее как к полудню наверняка можно будет стать свидетелем церемонии снятия осады, подписания мира или что там еще придумают венценосные особы.
Казаков, поразмыслив, решил, что он вовсе не пьян, поручение Рено де Шатильона с горем пополам, но выполнено, а потому, назначив Мишелю и Гунтеру встречу в монастыре святой Цецилии сразу после третьего литургического часа (то есть около десяти утра), отбыл восвояси.
И даже песенка нашлась подходящая: в меру веселая, в меру глумливая. Самое то, чтобы топать в предрассветных сумерках по средневековой Мессине и орать по-русски:
Попутно Казаков прикинул, как бы он распределил четыре классических типажа Fantasy в своей развеселой компании. Получилось так: роль файтера-бойца больше подходила Мишелю, клирик, без всякого сомнения – правильный Гунтер, вором придется побыть самому, а уж маг… Где ж тут взять мага? Разве что Рено де Шатильон сойдет?
Какие здесь враги? Так, смех один. Расквасил чавку королю – и ничего, сошло с рук. Хотя не зарекайтесь, благородный дон. Что бы с тобой сделали в твоем столетии, съезди ты по физиономии английскому премьер-министру или принцу Чарльзу? Срок отмотал бы на полную катушку. За оскорбление, покушение и вообще неуважение. Эх, средневековье…
Четверо упомянутых блюстителей закона с гербами Танкреда на туниках пропустили подвыпившего дворянина, лишь проводив его безучастным взглядом. Городской страже нет дела до загулявших дворян, которые вдобавок в драку не лезут, на паперть церкви не мочатся, горожан не задирают, а просто шагают себе по направлению к центру города да неблагозвучно голосят балладу на незнакомом языке. Хорошее настроение у человека, вот и поет. Даром что иностранец. Наваррец, судя по всему. В тамошнем захолустье все немного чокнутые.
Вот такие мы маньяки-приключенцы. Сказал бы кто года два назад, что я буду разгуливать по Сицилии, да не когда-нибудь, а в 1189 году, крутить шашни с принцессой и ловить для местных спецслужб королей – лично вызвал бы «Скорую» и отправил в психушку. Какие страшные вещи делает с людьми реализм, как справедливо заметил бесноватый Федор Михалыч Достоевский! Вот вам реализм. Выстланные досками улицы, стена самого настоящего женского монастыря, в котором ты проживаешь уже несколько дней, внутри тебя дожидается королевская дочка и покоятся в сундуках пять центнеров золота. Хорошо бы еще вина хлебнуть. Тогда вся бредовость окружающего мира не будет восприниматься столь остро.
Казаков вырулил точнехонько к монастырским воротам, забарабанил сбитыми кулаками в калитку. Прикрикнул на нерасторопного служку, слишком долго копавшегося с засовом. Осваиваемся. Пропитываемся местной атмосферой. Как-никак, рыцарь. Во Беренгария обхохочется, когда узнает! Вышел отнести письмо, вернулся в ризах благородного шевалье. Что там положено делать в таких случаях? Найти себе прекрасную даму, обзавестись замком, пойти в Крестовый поход, перебить сотню неверных… Что еще? Турниры, баллады, охота на оленей… Нет, лучше быть рыцарем странствующим! Искать чудесные приключения, как у Томаса Мэлори. Спасать красавиц от злых колдунов, освежевать дракона, гоняться за единорогами… Хотя стоп, единороги – это не наш профиль. Здесь нужны невинные девицы, а на таковую мы как-то не тянем. А если быть честным с самим собой, то следует признать: ты почти не умеешь ездить на лошади, плохо обращаешься со здешним оружием, исключая арбалет, понятия не имеешь, что такое конный бой и как конкретно потрошат драконов – начиная с головы или с хвоста. Приехали. Рыцарь из тебя такой же, как из старого раввина – содержатель публичного дома. Впрочем, если подходить вдумчиво, старый раввин как раз вполне может тайком содержать публичный дом, а вот из человека ХХ века рыцарь вряд ли получится.
Сплошные огорчения на этом свете. Придется искать утешения у Беренгарии.
Монастырь уже не спал. Из храма явственно доносились звуки хора, распевавшего латинские псалмы, сонные простецы таскали воду от колодца к трапезной, оттуда же потягивало запахами свежей рыбы, соусов и только что испеченного хлеба. Слава Богу, высоченная фигура аббатисы Ромуальдины на горизонте не показывалась. Старая мегера наверняка в церкви, старательно спасает душу. Эх, знала бы мать-настоятельница, какие странные гостьюшки иногда посещают ее монастырь!
Казаков сплюнул и перекрестился. На мгновение ему почудилось, что в тени под кипарисами темнеет силуэт вежливого и обстоятельного мессира де Гонтара. Ничего подобного, просто игра тени и неверного утреннего света. Но все равно – помяни демона…
Поддавшись искушению, Казаков сначала завернул в трапезную, пока благосклонно пустовавшую. Уволок со стола кувшин вина, на ходу откупорил, хлебнул и свернул налево, в коридор, ведущий к покоям Беренгарии. Принцесса встает очень рано, так что можно не бояться ее разбудить.
– Ваше высочество! – Казаков толкнул дверь, но она почему-то не поддалась. – Беренгария, откройте!
