ему предстоит встретиться.
А женщина повернулась и пошла, иногда изящно взмахивая руками, словно дирижируя невидимым оркестром.
— Ведьма! — прошипел кто-то ей вслед.
— Так как быть с наказанием? — обрел дар речи Пров.
Диалектики начали хмуро расходиться. Лишь двое из них, которым что-то шепнул на ухо лысый в 'тройке', лениво переминались с ноги на ногу. А когда Пров пошел по улице, последовали за ним и они.
59.
Когда Каллипига незаметно отделилась от нас с Фундаменталом, частично разделился и Я-сам, оставив в недостроенном Дворце себя-умудренного и послав себя-молодого, взбалмошного и готового на рискованные поступки. Каллипига уверенно двигалась, казалось, в известном ей направлении, пока, наконец, не вышла через бойницу на площадку между зданием и ничем. Она стояла, пристально всматриваясь в это ничто. Но там ничего не было и не могло быть. И самого-то ничто даже не было.
— Это начнется здесь, — тихо сказала Каллипига.
Я стоял чуть позади нее, и она, конечно, ощущала мое присутствие, но кому предназначались ее слова, я не знал. Просто, мысли вслух, наверное...
— Ты видишь этот сосновый бор? — спросила Каллипига. И это уже явно предназначалось мне.
Я вгляделся, но, естественно, ничего не увидел. А сказать, что не вижу, язык не поворачивался. Ждала она этого, ждала!
— Вижу, — сказал я и, чтобы не обманывать ее, взял да и создал из виртуального мира ставший сосновый бор.
Каллипига с восторженным визгом бросилась вперед, ступая по колкой хвое и редкой травке босыми ногами. Бугры с огромными соснами, заросли низких кустарников в ложбинках. Я последовал за ней, если и не столь восторженно, то, во всяком случае, с радостью. Хорошо еще, что я был в сандалиях, а то пришлось бы кому-нибудь из виртуалов вытаскивать занозы из моих право-левых ступней.
Каллипига то бежала, подпрыгивая, то замирала на месте, оглядывая лес и небо без облаков и какого-либо конкретного светила, то нагибалась и даже приседала, рассматривая что-то в траве, то подбрасывала шишки или сухие сучья.
Дворец Дискуссий я, на всякий случай, оставил километрах в семидесяти позади себя. Да, в общем-то, так и предусматривалось по плану Фундаментала. Покамест я ничего не собирался нарушать, да и желания Фундаментала и Каллипиги совпадали. Я шел, то отставая, то догоняя ее. И если бы я знал, кто я, то просто бы взял и навсегда остался здесь.
В небольшом лиственном перелеске мы уселись на ствол поваленной ветром березы и взглянули друг на друга с одинаковой, как мне показалось, мыслью.
— Всего хочу! — сказала Каллипига. — Тебя хочу, есть хочу, пить хочу, смотреть на звезды хочу, слушать, ощущать, вдыхать запахи. Все хочу! И все сразу! Стань кем-нибудь, а?
— Кем?
— Ну, самим собою...
— Я не знаю, кто я, Каллипига.
— В самом деле? А когда узнаешь?
— И этого не знаю. Я вообще не знаю, для чего я.
— Ну, это-то не обязательно. Я вот просто живу и все. Нравится. А здесь так просто хочется жить вечно. Какой воздух! Какая трава!
Она вспомнила свое давешнее желание и кувыркнулась в траву. Вытянув руки за голову, она и в самом деле каталась, влево, вправо... Замерла на спине, прикрыв глаза руками... Перевернулась на живот, понюхала землю, сорвала травинку, попробовала ее на вкус.
А я просто сидел и смотрел на нее, и мне больше ничего не было надо...
Она вдруг вскочила, снова села на поваленное дерево и сказала неожиданно:
— Давай выпьем.
— Давай, — согласился я. — А что ты хочешь пить? Воду или молоко?
— Да нет... Когда говорят 'выпьем', имеют в виду вино или что-нибудь покрепче.
— Все понял. Какое вино? Фалернское...
— Да просто 'Кагору'. Знаешь, такое церковное вино было?
— Почему 'было'? — Я вытащил из виртуального мира три бутылки 'Кагора', одну бросил в траву под дерево, а две откупорил. Каллипига взяла бутылку, понюхала горлышко, сладко зажмурилась, стукнула своей бутылкой о мою, 'чокнулась' и отпила глотка три. Попробовал и я, но мне, виртуалу, все равно, что было пить, 'Кагор' или серную кислоту. Каллипига, наверное, поняла это по моему затылку.
— Ну, стань хоть кем-нибудь!
— Кем?
— Не знаю... Ну, Сидоровым, Ивановым, Петровым...
— Сразу?
— Да нет! Например, ИТР сто тысяч двести двадцать...
Я стал этим самым ИТР, а у него, как назло, язва желудка оказалась. И не пил он вовсе по настоянию врачей и жены. Поэтому и я, ставший ИТРом, чуть не отбросил бутылку в кусты, но отдышался и снова обратился в виртуала.
— Да, не повезло, — печально сказала Каллипига. — А Глобалионом можешь стать?
— Нет. Такого в виртуальном мире не существует.
- Ну и привередливый у вас мир. А выпить с кем-нибудь хочется. Найди сам, весельчака, но не пьяницу.
Я пошарил по виртуальному миру. Таких оказалось довольно много. Став одним из них по случайному выбору, я почувствовал вкус и букет вина, которое приятно и легко кружило голову. Перелесок приобрел иное, таинственное освещение. В чистой, багряной листве осинника — мистическая интерференция световых лучей, идущих отовсюду. Тысячи маленьких светил, загадочно вспыхивая, перебегают с листка на листок, срываются вниз, гаснут, вспыхивают снова, опять карабкаются наверх по зыбким густозеленым ладошкам. Вся роща наполнена каким-то нереальным движением. Из этого созерцательного состояния меня вывела Каллипига.
— Очнись, весельчак... Сердца разрывается.
Я очнулся, но уже виртуалом. Бутылка моя была пуста. У Каллипиги — едва начата.
— Думала, рай! А грехи не пускают... — сказала она. — Пусть так, раз надо. Строй шалаш. — Вино она медленной струей вылила на землю.
— Шалаш? — переспросил я.
— Шалаш! Где с милым рай? В шалаше, дурачок!
Кажется, она советовала мне построить самое примитивное жилище. А я ведь мог и Эскуриал...
— Да пошутила я, пошутила... Пошли в деревню, там и переночуем. Какая у вас с Фундаменталом ближайшая к нам по плану деревня?
— Смолокуровка, — ответил я.
— Ну, вот и пошли в Смолокуровку. До вечера успеть надо. Не в темноте же идти.
В темноте нам идти все равно не пришлось бы, но о вечере она напомнила своевременно. А то я так бы и создал вечный полдень без центрального светила. Вечер, так вечер... Будет и вечер.
Каллипига шла, то напевая какие-то незнакомые мне песни, то молча. Лишь иногда она спрашивала меня, знаю я такого-то и такого-то, да еще о виртуальном мире. Из ее знакомых я почти никого не знал, хотя Наполеон и Шикльгрубер были известны мне досконально. А пускаться в диалектические объяснения сути виртуального мира мне самому не хотелось. Выслушивать такое — не для нее. Несколько раз я
