— а потом вдруг разом обмякли. Потап выпустил из лапы оружие, оно воткнулось в пол острием — и басовито загудело, покачиваясь из стороны в сторону. Ласка обернулась: стрелок все еще держал их на мушке.
— Опустите ружье! — негодующе воскликнула она. — Немедленно!
И лакей, который был отнюдь не только лакеем, подчинился.
Полковник Фокс откашлялся. Лицо его пошло красными пятнами от пережитого волнения.
— Миледи…
— Мы уходим, полковник Фокс! — ледяным тоном процедила Ласка, легонько подталкивая Потапа в сторону двери. — Прошу прощения за доставленные неудобства.
— Но… Что, черт возьми, происходит?! Почему ваш… э-э… почему этот зверь на меня накинулся?!
— Вспомните Крым, полковник, — бросила девушка через плечо. Вспомните ваш приказ — десять за одного…
— О чем вы… — начал Мэтью Фокс и осекся.
Ласка шла к дверям, не оборачиваясь, — и не видела, с каким жадным любопытством смотрит ей в спину молодой блондин, как вспыхивает в его глазах запоздалое узнавание.
— Уже уходите, сэр, мэм? — с идиотской невозмутимостью обратился к ним медный дворецкий. — Надеюсь, вам понравилось… Тш-ш… Вам понравилось… Тш-ш… Вам понравилось… Тш-ш… Вам понравилось… — в системе звуковоспроизведения что-то заело; механический болван катился следом и уже у самого входа вдруг пожелал: — Счастливого пути, сэр, мэм.
Потап глухо зарычал; Ласка же не смогла удержать смешка — правда, несколько истеричного.
Стоило им выйти из дома, как девушку охватила дрожь. Лошади заволновались, начали ржать и биться в удилах. Вознице с трудом удалось успокоить животных — запахи крови и медвежьего пота были столь сильны, что у Ласки закружилась голова.
— Раны серьезные? Куда он тебе попал? Кровит сильно? — с такими вопросами обратилась она к своему спутнику.
— Не помру… — буркнул Потап после долгого молчания.
— Надо перевязать! — Ласка решительно сдернула шаль. — Показывай!
— А толку? Здесь все равно не видать — темно, — резонно возразил медведь. — Атам я уж сам… как-нибудь.
— Вот «как-нибудь» не надо! — нахмурилась девушка. — Приедем домой, и я сама все сделаю. Терпи пока.
Несколько минут прошло в тишине; лишь нервно цокали по брусчатке мостовой лошадиные копыта.
— Ты не графиня Воронцова, — сказал вдруг Потап. — Ты вообще… не из благородных.
— Почему ты так решил?
— Видал я всяких аристократов… И смелых, и не шибко… — Потап фыркнул. — Но чтоб благородна барынька палаш от сабли с ходу отличала — ой нет…
— А крестьянская девка, стало быть, отличит! — не удержалась от ехидства Ласка.
— И говоришь не по-господски… Ты не думай, мне до этого дела нет.
— Тогда чего разговор заводить? — Ласка помолчала. — Может, я только на сегодняшний вечер… графиня.
— Куды едем? — спросил Потап чуть погодя.
— В восточную оконечность Гринвича. Там я снимаю жилье, — Ласка подумала, как прореагирует консьерж на появление огромного окровавленного зверя, и закусила губу. Но другого выхода у нее не было: место встречи Озорник назначил именно там.
Фелис скользили по дому беззвучно, словно барракуды в недрах затонувшего корабля — одного из тех многоярусных гигантов, спускать на воду которые под силу лишь Империи. Быстро пересекая освещенные пространства, замирая в тенях, сливаясь с ними, заглядывая в пустые комнаты, чутко вслушиваясь в доносящиеся звуки, принюхиваясь. Пылинки лениво вальсировали в призрачных лучах, льющихся меж шторами, поскрипывала рассыхающаяся мебель. Эти шкафы и бюро — большой соблазн для Хиггинса и его родственничков: всего несколько секунд возни с замками — и вожделенное содержимое станет доступным, подобно нежной мякоти устрицы, скрывающейся меж известковых створок. Марвин приостановился: «Кузен?» Хиггинс секунду помедлил, потом отрицательно покачал головой. Не за этим они сюда пришли; одноглазый утверждал — тут есть нечто вроде музея. Стук открывшейся неподалеку двери заставил грабителей искать убежище. Один нырнул под стол, другой взмыл на шкаф, последний распластался у стены — в самом темном углу, за дверью. Когтистые лапы нервно нащупали оружие: шеффилдовский нож, корсиканский автоматический стилет — последние все больше входят в моду среди преступного мира Альбиона. Хиггинс коснулся изогнутой рукояти навахи. Еще у него есть «велодог», кургузый и не слишком надежный револьвер, более подходящий для кабацкой драки или устрашения, чем для серьезной перестрелки; но, как и все фелис, Хиггинс куда больше надеется на острую сталь. Троица замерла в ожидании. Шаги все ближе, ближе, вот из-под двери на шашки паркета лег отблеск фонаря. Хиггинс слегка расслабился: походка у человека медленная, шаркающая — должно быть, ему уже немало лет.
Дверь открылась. Старый слуга подошел к окну, поднял фонарь, мельком осмотрел рамы, шпингалет, вздохнул — и отправился дальше, так и не заметив притаившихся фелис.
— Похоже, они тут скоро задрыхнут! — чуть слышно прошептал Хиггинс.
Остальные согласно кивнули. Главарь устроился поудобнее: надо подождать, пока лакей не проверит все окна в этом крыле и не уйдет спать… Внезапная мысль подбросила Хиггинса, будто пружиной.
— Что такое?! — тихо зашипел из угла кузен Джонни.
— Проклятие!!! Если этот тип проверяет окна — наверняка скоро обнаружит то, через которое мы забрались сюда! Кто-нибудь из вас, идиотов, догадался замести следы?!
Фелис переглянулись.
— А ты предупредил нас, а?!
— Да откуда же я мог знать, тупица?!
— Ну, а мы откуда?!
Из подушечек пальцев Хиггинса выскочили когти, губа задралась, обнажая клыки, хвост начал судорожно подергиваться. Он был в ярости, но не потерял способности соображать. Они забрались в здание через окно в центральном флигеле и сразу двинули в левое крыло. Шухера по этому поводу никто не устроил, значит — их проникновение осталось незамеченным… «Или нам устроили засаду!» — подсказало малодушие. «Нет, нет, успокойся — будь так, прочесывать дом отправилось бы несколько крепких мужчин с оружием, а не дряхлый старикашка! Он всего-навсего проверяет, закрыты ли окна — должно быть, такой тут заведен порядок». — «Но если дело обстоит так, он не ограничится этим крылом! Что же делать?!» Несколько секунд Хиггинс обдумывал проблему. Закрыть окно невозможно, не даст канат. Отвязать его — значит, лишить самих себя возможности вернуться: тащить награбленное через сад, где бродит стая свирепых мастифов, равносильно самоубийству. Значит… Значит, остается одно: остановить этого сморчка раньше, чем он поднимет тревогу, — и сделать это тихо. Хиггинс вновь коснулся роговой рукояти навахи, задумчиво поглаживая ее. Всего-то делов: подкрасться сзади, зажать старикашке рот и одним взмахом перехватить горло; а потом подождать минуту-полторы, покуда тело не перестанет сучить ногами — и дело сделано! Однако… Попадись они на убийстве — это виселица, без вариантов. А вот с попыткой ограбления не все так однозначно. Случается, некоторых приговаривают к каторжным работам в колониях Нового Света и Австралии. В тех краях вечно нехватка рабочих рук, тюремные транспорты курсируют по Атлантике постоянно. Та еще «милость», конечно, — половина просто сдохнет, не вынеся тягот пути, оставшихся быстро доконают всякие мерзкие твари и болезни. Но шансов, как ни крути, больше, чем с пеньковым галстуком на шее.
Хиггинс поманил пальцем того кузена, который сидел на шкафу, потом сжал кулак и беззвучно шлепнул по нему раскрытой лапой. Кузен ухмыльнулся и достал из-за пазухи мешочек, сшитый из грубой парусины и наполненный песком. Шаги старого лакея вновь приблизились. Ночные тени быстро и беззвучно переместились. Слуга полковника Фокса ничего не заметил: фонарь, который он нес, освещал небольшой пятачок, за пределами которого царила тьма. Внезапно старик получил сильнейший удар по макушке — и
