— Отлично. Так вот, представь себе, что весь окружающий нас мир представляет собой такую же мозаику. Только вместо кусочков картона в ней смыслы.
— Смыслы?
— Да. Смыслы, понятия, глоссы… Это то, из чего твой мозг составляет картинку мира. Фишка в том, что сама картинка зависит от того, в какой последовательности эти смыслы сопрягаются. Понимаешь?
— Не очень, — честно признался Сан Саныч.
— Да, въехать сложно, особенно с непривычки… Даже мне с моим интеллектом поначалу было непросто, — кивнул младенец. — Так вот, вернемся к смыслам. Соединив их в одном порядке, мы получим одну картину мира, соединив в другом — иную. При этом сами смыслы, кирпичики, строительный материал, не меняются — меняется только их расположение друг относительно друга… Ну, еще ассортимент и количество, мы ведь пользуемся лишь малой его частью. Оно весьма велико, хотя и конечно. Таким образом, настоящий, реальный мир — это вся совокупность смыслов, а мир, данный нам в ощущениях, — лишь часть мозаики, сложенная определенным образом. Что-то в ней знакомо — тот же язык, скажем, — что-то кажется вовсе невероятным… Э-э, ладно, не стекленей глазками. Потом осознаешь… Или не осознаешь.
Адорабль замолк. В ночном небе попискивали летучие мыши, толстый бражник порхал над головой Гаргулова, бился о стекло фонаря. Незнакомые растения наполняли воздух странными ароматами. Все было бесконечно чужим…
— Слушай, а уйти отсюда можно? Вернуться назад… — слегка охрипшим голосом спросил капитан.
— Ну-у, в общем, да… Теоретически. — Младенец неожиданно звучно зевнул. — Но для этого надо обладать необычайно мощным «эго» и уметь манипулировать смысловыми структурами, проще говоря — разбирать мир на кусочки и собирать вновь, в другом порядке…
— Это как?
— Блин! Треба очень сильное колдунство и хорошая теоретическая база, так понятно?!
— Выходит, я застрял здесь надолго, — мрачно резюмировал Гаргулов.
— В принципе, тебе мог бы помочь я… Может быть. А может, и нет. Для начала неплохо бы услышать твою историю. Чего ты там говорил про поезд?
Сан Саныч принялся рассказывать. Младенец слушал, не перебивая, покуда речь не дошла до призрачного экспресса и странных пассажиров, сошедших на Гнилой ветке. Тут Адорабль поднялся на ноги, цепляясь крохотными кулачками за бортик манежа.
— Ну-ка, стоп! С этого момента — очень подробно!
Гаргулов честно попытался припомнить все детали. Вундеркинд вел себя как заправский опер: его интересовала каждая мелочь.
— Йес! — Адорабль сделал характерное движение рукой и, не рассчитав, повалился на спину. — Вот оно! Это прорыв, задуши меня жаба!
— Ты о чем? — удивился Сан Саныч.
— Неважно. Жарь дальше…
Младенец больше не перебивал — но слушал уже не столь внимательно: судя по всему, некая деталь полностью захватила его внимание.
— Так что один я вернуться не могу, проблем сразу будет выше крыши! — мрачно завершил повествование Сан Саныч. — Только вместе с поганцем Дурко, а где его теперь черти носят — понятия не имею…
— Твой подопечный почти наверняка попал в лапы герцога. Новички в Аристопале вычисляются на раз-два, по обгорелым рожам и общей обалделости… А вот дальнейшая его судьба сильно зависит от талантов, коими он обладает. Душка Альбэр не терпит чужаков, не пристроенных к делу, и его можно понять — кто знает, что за неизвестное появилось в большущем уравнении под названием Аристопал и как оно повлияет на общую картину… Он ведь и сам был таким неизвестным. Так что тебе прямая выгода влиться в наши стройные ряды, Цан-Цан.
— В ряды? Да что за ряды такие?
— Ну, в общем, ты и сам уже понял, наверное… Нелегальная оппозиция, — ухмыльнулся Адорабль. — Мы с Адриадакис вообще по жизни бунтари, подрыватели устоев, большие спецы в этой области… А вот, кстати, и она с ребятами.
В наступившей тишине послышался плеск весел. Приближалась уже знакомая Гаргулову «джонко- гондола»; помимо Квана, в ней сидело двое незнакомцев.
— Все в порядке! — улыбнулся Кван, подгребая к островку. — Знакомьтесь: это — Цан-Цан… А это Хорхе и Збышек, они тоже нездешние, как и вы…
— Гаргулов, Сан Саныч, — протянул руку капитан. — Цан-Цаном меня старичок этот ваш чукотский прозвал…
— Хорхе-Мануэль-Родриго Сентеро! — с легким акцентом представился смуглый черноволосый юноша, крепко пожимая капитанову ладонь.
— Хорхе еще сыграет большую роль в деле революции, помяните мои слова, — подал голос Адорабль. — Боец не из последних. А в футбол как гоняет!
Испанец застенчиво улыбнулся, блеснув зубами.
Второй из новоприбывших, худосочный блондин в круглых, а-ля Джон Леннон, очках, руки капитану не подал.
— Збышек Пшелвдупский, — процедил он. — А пан русский?
— Ну… Только вроде как бурят наполовину, — усмехнулся Сан Саныч.
— Терпеть не могу вашего брата русских! — скривил губы Збышек. — Это я сразу ставлю в известность, чтобы недоразумений не было…
— Пан Пшелвдупский у нас толерантностью не страдает… Шляхтерский гонор, что с него взять! — хмыкнул Адорабль. — Но фельдшер неплохой, как ни странно…
— А ты инфантильный милитарист! — не остался в долгу Збышек. — Агусеньки!
— Да паш-шел ты… — насупился младенец.
— Гхм… А это Адриадакис. — Кван нервно улыбнулся, пытаясь замять неловкую паузу.
Гаргулов временно лишился дара речи. Адриадакис была прекрасна. Девушка выбралась на берег, словно Афродита, рожденная из морской пены; с роскошных темных волос струилась вода. Кожа, удивительно светлая и нежная, мерцала в полумраке, подобно розовому жемчугу, а столь выдающимися формами могла бы гордиться любая звезда эротического видео. Купальник ровно такого размера, что позволяет соблюсти минимальные приличия, почти не скрывал того, чем наделила девушку природа, но оставлял некоторый простор для воображения. Большой алый рот выдавал страстную и чувственную натуру, миндалевидные глаза смотрели весело и лукаво из-под длинных ресниц… Сердце капитана екнуло: Сан Саныч только что узрел женщину своей мечты — прекрасную и недостижимую.
— Спокойно, Цан-Цан, спокойно… Я знаю, какое впечатление производит на мужчин моя напарница, особенно в первый раз, — покровительственно бросил Адорабль. — Но ты должен знать, что внешность обманчива. Под маской роковой женщины в Адриадакис скрывается нежное и беззащитное дитя, созданное для любви и счастья… Ну, а мы приспособили ее к водно-диверсионным операциям.
— Рада приветствовать нового человека в нашей маленькой команде! — Адриадакис приветливо улыбнулась и протянула Гаргулову руку. Капитан, чувствуя себя шестнадцатилетним молокососом, неловко приложился к ней губами — и тут же поймал полный ненависти взгляд Збышека.
— К делу, дамы и господа, к делу! — захлопал в ладоши Адорабль. — Начнем совещание.
Кван подтащил детский манежик ближе к фонарю, и собравшиеся устроились возле него полукругом.
— Камрад Сентеро, пан Пшелвдупский, для начала я хочу услышать ваши отчеты. В общих чертах мне известно положение в городе, осталось уяснить некоторые нюансы…
— Адорабль — наш мозговой центр! — шепотом просветил Гаргулова Кван. — У мальчика потрясающие аналитические способности.
— Все происходит так, как ты и предполагал, — взял слово Хорхе. — Герцоговы cornejas[2] арестовывают возможных лидеров оппозиции. Под стражу взяты главы
