Римская история

нашим областям.

7. Оставляя в стороне многое, что он совершил с авторитетом рачительного государя или с успехом осуществлял через дельных командиров, упомяну, что после принятия в соправители Грациана, он устранил царя аламаннов Витикария, сына Вадомария, юношу, только что вышедшего из лет отрочества, когда тот поднимал свое племя на бунт и войну. Так как нельзя было сделать этого открыто, то Валентиниан прибег к тайному убийству 1044Сразившись с аламаннами при Солицинии,1045где он едва не погиб, будучи обманут коварным образом, он мог истребить их всех до одного, если бы быстрое бегство не спасло немногих в темноте ночи.

8. Кроме этих предпринятых с большой осторожностью мероприятий он имел дело с саксами. Этот народ дошел до безумной дерзости и беспрепятственно совершал неожиданные набеги во всех направлениях. Когда однажды саксы после похода в пограничные области возвращались назад, обогащенные награбленной добычей, он уничтожил их коварным, но успешным образом, отняв у грабителей их добычу.1046

9. Точно также британцам, которые не были в состоянии отбивать шайки одолевавших их врагов и теряли всякую надежду на лучшее будущее, он вернул свободу и спокойствие, не позволив почти никому из грабителей вернуться восвояси 1047{481}

10. С равным успехом он подавил бунт паннонца Валентина. Находясь в ссылке (в Британии), он пытался возмутить общественный покой в тех областях; но дело было потушено прежде чем успело разгореться.1048Далее, он освободил Африку от серьезных опасностей, в которые она была внезапно ввергнута, когда Фирм, не будучи в состоянии выносить грабежей и высокомерия военных чинов, поднял восстание мавров, чутко откликавшихся на все волнения и раздоры 1049С равным мужеством он бы отомстил за скорби достойные несчастья Иллирика; но настигшая его смерть не позволила завершить это важное дело.

11. И хотя перечисленные мною успехи являются делом его отличных полководцев, однако верно и то, что он, как человек решительный и закаленный продолжительным опытом военного дела, многое выполнял сам. Блистательным его деянием могло бы стать взятие живым царя Макриана, являвшегося в то время такой грозой, если бы это удалось. Он готовил это с большим старанием, но, к великому своему прискорбию, узнал, что тот ушел к бургундам, которых он сам сблизил с аламаннами.

8.

1. Таков краткий обзор деяний этого императора. А теперь в уверенности, что потомки, не будучи связаны ни страхом, ни мерзостью лести, являются обычно беспристрастными судьями прошлого, я укажу в общих чертах и на его недостатки, а затем отмечу и его достоинства. 2. Хотя он подчас одевал на себя личину кроткого, но по горячности своей натуры он был более склонен к суровости и, очевидно, забывал, что правителю государства следует избегать всего чрезмерного, как крутого утеса. 3. Никогда не случалось, чтобы он удовольствовался мягким взысканием, но иной раз приказывал продолжать кровавое следствие и после допроса с пыткой, а иные допрашиваемые были замучены до самой смерти. Такую он имел склонность причинять страдания, что никогда никого не спас от смертной казни подписанием мягкого приговора, хотя это иногда делали даже самые свирепые государи. 4. И однако мог бы он обратить свои взоры на многочисленные примеры предков и найти у чужеземцев образцы для подражания в проявлении человечности и кротости – качеств, которые, по определению философов, являются добрыми родственницами доблестей. Достаточно будет привести следующие примеры. Артаксеркс, могущественный царь персов, который вслед-{482}ствие длины одной из частей тела, имел прозвание Долгорукий, 1050многократно, по врожденному своему добросердечию, смягчал нередкие у дикого народа смертные казни тем, что отсекал у иных преступников тиары вместо голов; а чтобы не отрезать ушей за проступки, как это принято у персов, отсекал свешивавшиеся с головного убора шнурки. Эта мягкость его нрава принесла ему такое расположение и уважение, что он при всеобщем сочувствии к себе мог совершить много дивных деяний, которые прославлены греческими писателями. 5. Когда во время одной из Самнитских войн 1051командир пренестинцев, получив приказание спешить на помощь, промедлил с исполнением этого приказания и был за это привлечен к ответственности, Папирий Курсор, бывший тогда диктатором, приказал ликтору обнажить секиру, и когда обвиняемый, оцепенев от страха, потерял всякую способность защищаться – диктатор приказал ликтору рубить росший поблизости кустарник 1052С этим обращенным в шутку наказанием он отпустил его и нисколько тем не уронил уважения к себе, как полководец, с честью закончивший продолжительную и тяжелую войну. Его считали единственным, кто бы мог сопротивляться Александру Великому, если бы тот вступил на землю Италии. 6. Этого, быть может, и не знал Валентиниан, как не помышлял и о том, каким утешением для несчастных является мягкость государей: он множил казни огнем и мечом, тогда как наши предки, в своем более мягком настроении,1053признавали эти казни последним средством в крайних случаях; равным образом Исократ, 1054со свойственным ему изяществом, изрек об этом навеки поучительное слово, что следует иногда прощать противнику, даже побежденному силою оружия, как если бы он не знал, что такое справедливость 1055Исходя из того же положения, и Цицерон сказал в защитительной речи за Оппия: «Деятельно трудиться для спасения жизни другого многим послужило во славу, и никогда никому не принесло позора то, что он мало сделал для гибели другого человека».

8. Корыстолюбие, не знавшее различия между пристойным и непристойным и стремившееся всякими путями к обогащению, пусть даже за счет чужой жизни, росло у этого государя все сильнее и сильнее и выходило из всяких границ. Некоторые пытались оправдывать его, указывая на императора Аврелиана: 1056как тот, после Галлиена и горестных бедствий государства, в пору {483} полного опустошения казны устремлялся на богатых, словно горный поток, так и Валентиниан после потерь парфянской (персидской) войны, будучи вынужден предпринимать огромные расходы на пополнение и содержание войск, соединял с жестокостью страсть к накоплению огромных богатств. При этом он делал вид, будто не знает, что есть кое-что, чего не следует делать, хотя бы и было то можно. Он был совершенно не похож на древнего Фемистокла: когда тот после битвы и истребления персидских полчищ свободно прогуливался и увидел лежащие на земле золотые запястья и шейную цепь, то, обращаясь к стоявшему поблизости спутнику, сказал: «Возьми это, потому что ты не Фемистокл». Этим он указывал на то, что корысть не пристойна благородному полководцу... 9. Примеров подобного воздержания римских вождей имеется множество. Оставив их в стороне, так как они не являются свидетельством совершенной добродетели, – не брать чужого еще не заслуга, – я приведу один из многих образчик бескорыстия простого народа древних времен. Когда Марий и Цинна 1057предоставили богатые дома проскрибированных граждан на разграбление римской черни, то народ, относившийся, несмотря на свою грубость, с состраданием к чужим невзгодам, пощадил имущество, приобретенное чужими трудами, и не нашлось никого, будь то бедняк или человек самого низкого положения, кто бы захотел поживиться от общественного бедствия, хотя это и было позволено.

10. Кроме этого, вышеназванный император горел в глубине души завистью и, зная, что многие пороки принимают внешний вид добродетелей, постоянно повторял, что строгость есть союзница истинной власти. И так как обладатели верховной власти полагают, что им все позволено и питают сильную склонность к унижению своих противников и устранению лучших людей, то он ненавидел людей хорошо одетых, высокообразованных, богатых, знатных, и принижал храбрых, чтобы казалось, что он один возвышается над другими добрыми качествами, – недостаток, которым, как известно, сильно страдал император Адриан.

11. Валентиниан часто бранил трусливых, говоря про них, что они – позор человечества, низкие души, достойные стоять ниже черни; но сам иной раз позорно бледнел от пустых страхов и пугался до глубины души того, чего вовсе и не было. 12. Магистр оффиций Ремигий подметил эту черту его характера, и когда замечал, что он начинает раздражаться по какому-нибудь поводу, то вставлял невзначай в свою речь замечание о каких-нибудь передвижениях у варваров; Валентиниан тотчас пугался и становился кроток и мягок, как Антонин Пий. 13. Намеренно он никогда не назначал дурных правителей; но если слышал, что назначенные им люди проявляют жестокость, то хвалился, что отыскал Ликургов {484} и Кассиев, древних столпов справедливости, и в своих рескриптах наставлял