– Предоставил ли, образно говоря, „кров и хлеб“ ваш муж вам и вашей дочери?
– Да, но...
– Бил ли он вас до того инцидента, о котором вы рассказали и который явился следствием раздражения и недовольства, постепенно накапливавшихся в нем?
– Нет, но...
– Так в чем же причина, Вирджиния? – спросил он, подобно клоуну, развлекающему ребенка.
– Я была несчастна... Мне было одиноко в этой хижине... мне не с кем было поговорить... Перри никуда со мной не ходил... – Джинни, потеряв самообладание, отчаянно путалась в словах. А Скидмор всячески поощрял ее бред, улыбаясь и демонстрируя преувеличенное внимание.
– Вы были несчастны... – сказал он в заключение. – Даже несмотря на то, что ваш муж делал все, что требуется от мужчины, вы решили и его сделать несчастным? Так?
– Оставьте ее в покое! Отстаньте от моей мамы! – закричала Вилли. Все головы повернулись к девочке, которая вскочила со своего места и бросилась к Джинни.
– Прошу соблюдать порядок! – судья стукнул молотком, чтобы прекратить гомон присутствующих.
– Прошу порядка, – повторил он и обратился к Джинни. – Суд не потерпит такого рода выходки. Так как вы не смогли обеспечить спокойное поведение вашего собственного ребенка, суд вынужден обвинить вас в неуважении к нему.
– Садись, родная, – прошептала Джинни, – пока мы не создали себе проблем.
– Но, мама, – протестовала Вилли так, что все могли ее слышать, – они о тебе говорят неправду, и это нехорошо.
– Иди детка, ты должна тихо сидеть. – Ренолдз отвел Вилли от матери и посадил ее на место. – Извините нас, Ваша честь, – сказал он.
Вилли слышала рассказ об отвратительном поведении своего отца, о его недостойных поступках, и сейчас в ее глазах он выглядел врагом. И она удивлялась, почему мама ничего не говорит об этом, почему она сидит тихо и готова в любой момент расплакаться.
– Хорошо, Вирджиния, – продолжал Скидмор, улыбаясь еще шире, – несомненно, это вы научили ее вести себя так. В своем заявлении вы просили пощадить чувства ребенка, и вы также просили от моего клиента, после всех пережитых им страданий, денежную помощь на ее воспитание. Поведение вашей дочери показывает, что вы ее недостаточно хорошо воспитываете. Я утверждаю, что вы такая же плохая мать, как и жена...
– Лгун! – Вилли закричала снова, лицо ее покраснело от негодования и возмущения. – Она хорошая мать! Все, что вы сказали, не касается ни ее, ни меня. Это касается его! – И она указала пальцем на своего отца.
– Прошу соблюдать порядок. – Судья снова ударил молотком. – Выведите этого ребенка из зала. Суд еще раз предупреждает Вирджинию Делайе о недопустимости неуважения к нему. Суд выслушал суть дела. Объявление решения переносится на понедельник.
Ренолдз взял Джинни под руку и вывел ее из зала суда, уступая дорогу Вилли и Бену Каттоу.
– Мы проиграли, не так ли? – спросила она несчастным и в то же время удивленным голосом.
Адвокат откашлялся.
– Я не уверен в этом. Не могу отрицать, что у Перри есть сильные доводы, свидетельствующие против вас и подчеркивающие слабые стороны вашей позиции. Но если он не сможет достаточно убедительно доказать вашу несостоятельность как жены и матери, то вы имеете все шансы оставить себе дочь и даже получить некоторое денежное пособие. Сейчас, что касается моего гонорара...
– Джинни, – прервал его Каттоу, – я отвезу сейчас тебя и Вилли домой. – Его челюсть затряслась, когда он обратился к Ренолдзу. – Вы получите деньги, когда закончите свою работу, – сказал он коротко.
– Почему, Бен? Почему ты так разговаривал с Ренолдзом? – спросила Джинни, когда они расположились в грузовике.
– Я не хочу вмешиваться в это дело и не имею на это никакого права, но у меня создалось впечатление, что адвокат Перри больше старается для своего клиента, нежели твой для тебя. Мне кажется, что он хочет „поймать рыбу без наживы“, не утруждая себя. И, как мне кажется, у него нет четкого плана действий...
– Он прав, мама, – согласилась с Беном Вилли. – Его адвокат был более подготовленным. Почему ты наняла такого?
Джинни смутилась. Ей было противно говорить Вилли, как ограничена она была в выборе, но сейчас она откровенно сказала:
– Я могла позволить себе нанять только Ренолдза. И я получила то, за что платила.
– Но если он не так хорош, почему ты не отказалась от него? – настаивала Вилли.
– Я надеялся, что ты обратишься ко мне, Джинни, – быстро сказал Бен. – Я никогда не имел дела с адвокатами, но я могу завтра поехать в город... поговорить с Сетом Холлисом. Он помог оформить мне сделку, когда четыре или пять лет тому назад я купил у Джека Лоннигена участок для пастбища. Может быть, он сумеет помочь тебе...
– А что, если не сумеет? – спросила Вилли. – В этом зале до нас никому нет дела, мама. А что, если судья скажет, что я должна жить с ним? Мы не можем позволить им разлучить нас... ни в коем случае. Мы с тобой будем как дерево, у которого отрезали ветку.
– Что же мы можем еще сделать, моя сладкая? Ведь судья отложил решение до понедельника.
– Мы можем убежать. Мы можем покинуть это место и уехать куда-нибудь далеко... пожалуйста, мама, пожалуйста, скажи, что мы можем сделать это.
– Ах, родная, я не знаю...
