нежное тело. Ни разу в жизни не брал он женщину против ее воли, но… в зале ждал герцог, а Фальк никогда еще не колебался, выполняя поручение патрона, каким бы трудным или опасным оно ни было. Лишить девственности свою жену – что тут сложного, и все же он чувствовал внутреннее сопротивление. Он был искушен в постельных утехах, но его опыт не включал девственниц.
Ругая себя за нерешительность и боясь, что нетерпеливому герцогу надоест ждать и он вмешается, Фальк свободной рукой развязал шнурок на поясе штанов и приспустил их, потом дотянулся до подола платья Джулии и задрал его ей до талии, обнажив белые бедра.
Он раздвинул коленом ее тесно сжатые ноги и провел ладонью по внутренней стороне мягкого белого бедра. Дыхание у него становилось все натужнее, так, словно он с трудом удерживал себя.
Перед глазами Джулии все кружилось, она сама не могла понять, что чувствует, но точно не гнев и не раздражение; сказать по правде, никто и никогда не был так нежен с ней.
А потом глазам Фалька открылось то, что заставило его, чуть ли не задохнуться, а его руку – замереть: бедра и ягодицы покрывали синяки, желтые, побледневшие и лиловые, совсем недавние.
– Что это? – спросил он, глядя в ее повернутое в сторону лицо.
– Ничего, – прошептала она.
– Скажи мне. – Она не отвечала, и он тряхнул ее. – Говори, англичанка. Это не падение с коня, а если ты кувыркалась с двуногой бестией, я должен это знать, потому что я не дам своего имени ублюдку, рожденному от другого!
При этих словах краска залила лицо Джулии, сползая на шею.
– Я никогда не лежала с мужчиной, норманн. Я не тяжелая. Если ты так уж хочешь знать… это все мой брат. Он лентяй, драчун и пьяница.
– Твой брат! Я думал, он сражался с Гарольдом.
– У меня три брата. Один остался дома из-за перелома ноги.
– Понятно. Это который?
– Его не было, когда вы… прибыли. Думаю, он прячется где-нибудь в сарае, куда затащил бедную служанку, хотя мой управляющий уверял меня в ином.
– И что же, он тебя бьет?
– Да.
– Кулаками? Ногами?
Ее глаза загорелись.
– Да, норманн, да. Давай, скажи, что у тебя на уме. Я порченый товар, и ты меня не хочешь.
Фальк на мгновение задумался.
– Твои синяки пройдут, это ненадолго. – Ему не хотелось так быстро сдаваться – нежное отношение к женщинам не раз становилось самым слабым звеном его доспехов, и он не намерен был впредь позволить женщине воспользоваться им. – Если ты говоришь правду, я поучу своего шурина хорошим манерам, но если ты лжешь… я сейчас сам узнаю, девственница ты или нет.
Джулия сжала губы и с безнадежным вздохом отвела взгляд от загорелого лица.
– Если б я могла остановить тебя и отправить в ад, я бы это сделала, но, как ты сам понимаешь, норманн, ты сильнее меня и все мужчины одинаковы. Разве не так?
– Нет, не так, англичанка, не все мужчины одинаковы, только я и вправду не хочу жениться на объедках другого.
Его рука продолжила свое движение. К своему собственному стыду, Джулия почувствовала, что из ее глаз потекли слезы, и она с трудом сдерживала рыдания. После долгих лет, которые она провела, мечтая о любви и замужестве, о том, чтобы познать секреты супружеской постели, сейчас это должно было произойти без любви.
– Тшш, – шепнул он, наклоняя к ней лицо, – успокойся, моя английская леди, я не обижу тебя. Даже ради Вильгельма я не стану насиловать свою собственную жену.
С неохотой, пересиливая самого себя, через возбуждение, которое вызывало в нем прикосновение к нежному телу, Фальк опустил юбки лежавшей под ним девушки, потом вытащил спрятанный на пояснице кинжал и надрезал себе большой палец. Джулия охнула, глядя, как он трясет рукой над простыней.
Убедившись, что все сделано как надо, он заметил, что несколько капель крови попали ей на подбородок, и потянулся стереть их.
Джулия закричала и дернула головой, уклоняясь от кинжала, что был у него в руке.
– Это просто… – Фальк кашлянул, прогоняя внезапную хрипоту, – у тебя на подбородке кровь. Я хотел вытереть.
Он спрятал кинжал и стал осторожно отирать ей подбородок. Обхватив ее лицо большим и указательным пальцами, Фальк рассматривал свою столь неожиданно обретенную жену. Ругая самого себя, не в силах сопротивляться чувству, которое она вызывала в нем, он приблизил к ней лицо, прижался губами к ее дрожащим губам и языком заставил ее их разжать.
Джулия в ошеломлении смотрела в его темные глаза – никогда ее так не целовали. Прикосновение его губ вызывало в ней странное, но отнюдь не неприятное ощущение. Она вдруг почувствовала, как ее затопляет теплота и от ног поднимается томительная слабость.
С хриплым стоном он впился сильнее в ее рот, ее зубы сами собой разжались. Его рука скользнула с талии ниже, прижимая податливое тело, а губы беспрерывно двигались, словно пили ее. Джулия, почти не сознавая этого, ухватила его за плечи, то, ли отталкивая его, то ли лаская. Но вот его губы ослабили напор, он поцеловал ее в щеки, в шею, снова в губы – и поднял голову.
