– Я говорю о чем-то… немного более впечатляющем. Что могло бы выдвинуть меня на первый план, завоевать множество верных зрителей одним махом.
Денди Ден поглядел в топазовые глаза своей неофициальной крестницы и заметил, что они блестят от возбуждения.
– Я понял, что ты имеешь в виду, моя дорогая, – сказал он через минуту, – и это кое-что высокого порядка.
– Черный Джек всегда учил меня, чтобы я меньшего не хотела. Он обычно говорил, что «обычный порядок» – это то, что можно получить в любой грязной ложке через прилавок.
Денди Ден посмеялся вместе с ней над этими словами:
– Дениза, моя дорогая… по-моему, у меня есть как раз то, что тебе нужно.
Позже в тот день, когда миллионы жителей Нью-Йорка садились ужинать, Дени Викерс появилась на экране вслед за новостями и перед погодой. Зачитав результаты и осветив ход поединков, происходивших накануне вечером, она наклонилась ближе к камере, облизала губы и сказала:
– Теперь для всех болельщиков, которые потеряли свои деньги, поставив на «Гигантов» в их игре с «Пищевиками» два дня назад. Позвольте мне сказать слова соболезнования – и дать совет. В следующий раз, когда вы решитесь поддерживать родную команду, вам придется посовещаться по секрету с неким камнем преткновения из команды «Гигантов», который, согласно пожелавшему остаться неизвестным источнику, поставил на большую пачку денег против своей собственной команды! Интересно, что скажет по этому поводу НФЛ…
Сообщение Дени вызвало приличных размеров скандал, который привел к изгнанию трех игроков из лиги. Это также дало ей ощущение того, что значит делать новости, и уверенность, что она больше не вернется к пресной, тусклой пище.
Дядя Гарри Строуд пришел в такой восторг от решительного напора Дени, что предложил ей постоянное место спортивного репортера в поздних новостях – неслыханную доселе должность для женщины. Но Дени уже устремила свои взоры на еще более замкнутый мужской клуб – тележурналистов. А для этого придется немного поучиться, и даже Дени это понимала.
Следующие пять лет она провела, работая в филиалах телекомпании к Кливленде, Далласе и Бостоне. Впервые в жизни она начала читать газеты – «Крисчен сайенс монитор», «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон Кроникл» – и брать уроки нескольких языков, не для беглого разговора, а просто для того, чтобы набрать достаточный словарь и чувствовать себя уверенней и ориентироваться в любой среде.
Днем Дени Викерс была эталоном хороших манер, подпитывая свои амбиции и потребность в признании. А по ночам жила своими темными страстями – неутомимо занимаясь такими делами, от которых большинство женщин отпрянули бы с отвращением. И всегда находились мужчины, готовые ей угодить, встречавшиеся ей на работе, во время многочисленных интервью или в свободные часы – безымянные незнакомцы, увиденные в барах, театрах, иногда даже на улице. Разумеется, находились и такие, что отступали, узнав, что от них требуется, а были и немногие, которые стремились избавить ее от этого, уговаривая ее, старались спасти своей любовью. Но Дени невозможно было отучить от ее аппетита к грубому сексу, который, казалось, все возрастал. Она охотно принимала побои, любила, когда ее хлещут плеткой, лишь бы синяки ограничивались теми частями ее тела, которые не обнажаются перед камерой. Она позволяла мужчинам проникать во все отверстия своего тела, наказывать ее каким угодно образом… и называла это удовольствием, поскольку это как-то помогало ей облегчить свое чувство вины.
В своей карьере она шагала от успеха к успеху, вернувшись в Нью-Йорк, в самый накал тележурналистской активности в качестве первой женщины – ведущей телепрограммы. Про Дени Викерс говорили, что она никогда не дожидается, когда что-то произойдет, – она просто едет и заставляет события разворачиваться.
Были у нее и злопыхатели. Они заявляли, что ее журналистская манера цинична и безответственна. Другие находили ее интервью с низложенным шахом Ирана не только дьявольским, но и опасным – когда она изводила умиравшего монарха, чтобы тот сообщил о своих секретных сделках с государственным секретарем в тот самый момент, когда жизни американских граждан находились под угрозой из-за революционеров, занявших посольство в Тегеране. И все же опросы показывали, что больше половины всех телеприемников Америки были включены, когда транслировалось это интервью, и Дени Викерс снова утерла нос своим критикам. «Зелен виноград», сказала она, и коль скоро она все увеличивала свой рейтинг, телекомпания была склонна соглашаться с ней.
Находились также многие – а среди них и главный хирург Соединенных Штатов, – кто проклинал ее за освещение в прессе болезни, которая косила жителей деревень в Африке, а теперь напала на популяцию гомосексуалистов некоторых американских городов, и за ее прогнозы, что Америку ожидает опасность эпидемии невиданных размеров. Но Дени не волновало, что говорит главный хирург, – не волновало, очевидно, и ее боссов по телекомпании, которые шли навстречу ее растущим требованиям по увеличению жалованья, власти и привилегий каждый раз, когда она приходила их требовать.
У нее и прежде всегда были деньги, но теперь она жила как королева. Ее двухэтажная квартира на Пятой авеню была настолько показушной, насколько это были способны сделать деньги. Как и в своей работе, Дени презирала скромность и даже хороший вкус ради блеска – точно так же, как это делал Джек Викерс. Ее соседями были звезды кино, дипломаты высокого ранга, лица королевской крови, живущие в изгнании, местные и иностранные миллионеры… И Дени могла соперничать с наиболее процветающими из них.
Во всем мире не нашлось бы двери, которую не могло бы открыть ее имя. Ее каталог частных телефонных номеров заработал бы королевский выкуп на рынке. Важнейшие лица в государстве отвечали на ее звонки – даже если они были «слишком заняты», чтобы говорить с другими важными лицами.
Ее жизнь казалась восхитительней самой смелой мечты. И все же, по мере того как ее звезда поднималась все выше, личная жизнь Дени становилась все темней, с каждый успехом выходя все больше из-под контроля.
А затем она встретила мужчину, который дал ей надежду и позволил думать, что хоть она пока еще и погрязла в разврате, но ей все еще можно было спастись.
Постоянно рыскавшая в поисках добычи, она заглянула в тот вечер на скучный вашингтонский прием… на пять минут, не больше, просто чтобы оглядеться. Он был там, один, преуспевающий бизнесмен, который, казалось, знал достаточно о людях и умел в них разбираться, хоть и не во всех. Это не был Черный Джек Викерс; никто не мог им быть. Но он обладал красивой внешностью, которой она восхищалась, и если Джек был чем-то вроде черного рыцаря, то мужчина Дени был белым рыцарем.
Она завоевала его просто, слишком просто. Если бы он знал, как любит Дени борьбу, то, возможно, и
