— Подруга сказала, что это не мои фотки. Чужие. По ошибке взяла.
— Какая ошибка? Кофта ваша и уши ваши. Серёжки вот в ушах — тоже ваши. — Говорю тихо. — Резкое изображение получилось. Каждую волосинку на бровях видать. Все четыре. Если бы она вас снимала в тумане, то вполне возможно, не было таких мешков под глазами, а веки совсем болтаются. Подтягивать вам их нужно.
— Чем тянуть? Щипцами?
— Незнаю, — говорит старая женщина в старой фуфайке. — Вам нужно всё лицо ремонтировать. Крем помогает молодым лицам, а нашим лицам нужно что-то иное. Дорогое удовольствие, говорят бабы наши.
Наступила тишина. Люди выходили и входили.
— Мне муж столько и не даст. Он мне больше десятки редко даёт.
— Скупой? Или недоверчивый?
— Недоверчивый. За паспорт сам заплатил…
— Тогда понятно. Отчего у вас такие мешки. Не доверяет. От этого недоверия и глаза у вас сегодня магически блестят.
— Никаких у меня нет мешков. Глаза маленькие и добрые. Причёска тут должна быть. На карточке её не видать. Одни ухи.
— Ухи у вас — да. Породистые. Скукожились отчего-то. А вообще-то их вам ещё можно вполне носить лет семьдесят или больше. Ничего не доспеется. У вас, как видно, с зубами беда, а с ухами проблем нет. Зубы изнашиваются быстрее, чем ухи. Как листья под осень, начинают падать — только держись. По себе знаю. Ничем не удержишь. Зубы тоже надо ремонтировать. Техуход давно не проводился. Кожу на шее пора менять. С такой кожей грустно жить. По себе знаю. На фотке сильно эта кожа старая заметна. Попроси, чтобы тебя сняла девка через марлю, вне резкости, как бы на рассвете, — сказал дедок. По всей видимости работал на технике, если заговорил о техуходе.
— Фотоаппарат можно обмануть, если гримм наложить, ресницы наклеить, парик подвязать, уши притянуть, морщины сгладить. Тогда бы всё получилось не так уж и правдиво, зато почти как тридцать лет назад. Тогда бы вы себя полюбили, как тот один паренёк, что в ручей глядел на свою мордашку и втюрился в собственную персону, отражение, так сказать.
— Верно. …Прямо с автобуса сошла. Устала, в пыльном салоне ехала. Умыться некогда. Спешила парню купить брюки. Он пришёл из армии. Младший окно разбил в школе и двойки ему стали ставить за это. Нынче стекло дорогое. Учителка говорит, покель не вставишь, потель буду двойки ставить в дневник. Вот почему я не вышла нормально. Настроение было очень плохое. У мамы признали диабет, а пенсию назначили карликовую. Крем куплю с получки. Парик у завклубши арендую. Кофту у дочки одолжу на съёмку. Зубы обязательно пора вставлять. Пополнить надо комплект. Это, в какие деньги мне красота встанет? Двух поросят не хватит.
— Красота требует не только денег, но и жертв, — сказала старушка.
— Кто мне будет в паспорт заглядывать? Не такая и старая. Если внимательно присмотреться и не хуже других выгляжу. Это подруги всю дорогу критиковали мои фотки.
Люди заулыбались. Всем стало легче и радостней.
— Другие хуже выглядят, но в панику не впадают, даже наоборот — плюют на свой возраст. Живут и радуются. Вот и вы плюйте. И радуйтесь. Душа у вас молодая? Молодая. А на фотки можно и не смотреть.
Женщина со мной согласилась. Её лицо вдруг преобразилось, и она вмиг помолодела, лишившись пустой проблемы.
Коллективные подарки,
или Украинские газовые колядки
Скажите, вы любите подарки? Кто их не любит? — спросите многоуважаемый читатель. Будете правы. Подарок — это всегда неожиданность, всегда приятная. На халяву получить отличный подарок — это событие вдвойне радостное. У нас ещё не перевелись любители получать и делать подарки, не тратя при этом из бумажника ни единого ковбойского рубля, ни к ночи помянутого.
Когда назревают именины, то можно намекнуть близким, что хотел бы иметь голубые подтяжки с люрексом или карманные часы с кукушкой и фотокамерой, в которую встроен телефон и снегоход. Вот у Аглаи Петровны Пёрышкиной была сестра пятиюродная, так она подарки требовала. А то, говорит, не стану с тобой разговаривать, если не подаришь хорошую иномарку. Раздружились. Не здороваются, хотя раньше в детском садике горшками поменялись, когда клялись в вечной дружбе.
В начале девятого года получили Пёрышкины и соседи подарочек. Бывают и такие презенты — коллективные. Но сначала никто дома не знал и не догадывался об этом. Мальчик у них — любитель арифметики. Какую нибудь цифру увидит и начнёт её с другой цифрой складывать или вычитать. Второй день сидит мальчик Валера из пятого «А», и цифры мучает. Ему бы на горку сбегать, на фанерке покататься с друзьями. Сидит мальчик. Чего-то решает. Папа, естественно, сына видит, но не понимает, какой его семье подарок подсуропили. Как поймёт, если на новый календарь неделю в глаза не видел. Насторожилась, естественно, мама, когда разогревала в обед новогодние пельмени и привычно поставила на стол недоеденные в Старый новый год салаты и винегреты.
Мальчик кушает салат с кальмарами, а сам по тетрадному листу цифры рисует. Женщина поняла, что с ребёнком не всё в порядке, что врачу пацана пора показать. Что делают каникулы с ребятами! А тут в телевизоре полная катавасия и депрессия.
Выступают с экрана президенты, говорят убеждающие слова всякие. Создаются комиссии. Полный хаос и недопонимание. В европейских странах ледниковый период опять начался неожиданно. Новогодний подарок получили граждане. Но не радуются. Всех тоска берёт. Переговоры ведутся на всех уровнях, но не сдвигается с места проблема, вопрос остаётся открытым, а у европейских ребят от подарка зуб на зуб не попадают. Мёрзнут они там у себя. Суп не на чем сварить, кашку давно не кушали. На свечах пытались пиццу печь, но не пропеклась. Жалко Пёрышкиной мёрзлых гражданок зарубежных, а помочь не может ничем.
Причина? — пытается понять женщина. — Простая причина.
— Газ не пускает заботливая Украина дальше за свою ограду. Сама греется, вареники варят везде в семьях, но у французов и болгар, немцев и румын на обед сыр и вино. А чтобы мамалыгу сварить или голубцы или гуляш состряпать — не получается. Газу нет. Дрова дорогие на рынке. Электроплиты в утиль давно сдали. Привыкли к русскому газу. Плачут дети в холодных кроватках. Умоляют украинцев, не украдывать чужой газ, а открыть крантики на все обороты. Не открывают. Будто не понимают, о чем речи пишут им, и с голубями отсылают. Уже три табуна почтовых голубей израсходовали, а воз — крантик — и ныне там.
Украинские парубки за газ не заплатили, то ли забыли, то ли все деньги на подарки дивчинам срасходовали. Год пользовались газом, добытым из наших богатых недров. Гнали к праздникам горилку в куренях, а рассчитываться не хотят. Намекают, чтобы не заикались об оплате, а сделали подарок. «Цену на газ дайте, как родной сестре, пусть даже бывшей, пятиюродной, но символическую, а то, говорят, будем дружить с богатыми странами, в НАТО навсегда уйдём или ещё куда. (У богатых стран в экономике тоже „кариес“, каждый день критический и кризис). Не откроем крантики, пока нам рождественский подарок не сделаете, не подарите нам долги наши. И пусть по вашей вине, господари москали, вся ваша Европа посинеет и дуба даст от холода».
Уговаривали всю ночь. Упрашивали, как могли. Пообещали, хотя нехотя, но подписали бумагу. «Ну, задолбали со своим газом, москали. Малость подпустим газку».
Прошло на часах день, а газовые вентельки на месте. Их не открыли. Руки не дошли у ребят. Не успели. Все заняты. Считают барыши. Сами, значит, в тепле ночуют, а другое народонаселение мёрзнёт в своих европейских евроремонтных квартирах. Вот такой скандал.
Нагло приватизируют чужой газ, не платят за него и ещё обвиняют, что газ россияне не хотят давать.
