Господин у витрины — твой родной отец, и именно из-за него ты разрушил то, что между нами было?
— Я понимаю, что опоздал с объяснениями, но если ты мне позволишь, то я тебе все объясню, — обратился к ней Джед, присев напротив и сжав ее руку.
— Твои слова лишены всякого смысла. Зачем надо было врать, что у тебя нет семьи?
— Да потому, что мне было стыдно, — воскликнул он раздраженно.
— Ты стыдился собственного отца? Это смешно! — покачала головой Эйми с искренним удивлением. Ей, любившей своих родителей безумно, всегда было удивительно слышать от сверстников, что можно стесняться и тем более стыдиться родителей.
— Пять лет назад он участвовал в крупном вооруженном ограблении. Его поймали. История печаталась на первых страницах газет. Я знал, что от моей репутации камня на камне не останется, если на процессе вскроется, что я его сын.
— А загадочные телефонные разговоры, твои немотивированные отсутствия, они тоже были из-за твоего отца?
— Я ужасно страдал оттого, что не мог рассказать тебе правду. Ты говорила мне о своей идеальной семье, об отце. Мне не хотелось впутывать тебя в этот хаос.
— Но мы ведь жили вместе. Мы делили все... — Эйми замолчала, оскорбленная тем, что даже в лучшие времена их отношений он, оказывается, не верил в их любовь так же безоглядно, как верила она.
— Не в этом дело. Я не хотел обрекать тебя на этот позор. Нельзя знать наверняка, какой скандал раздует пресса. Твоя связь с сыном преступника могла негативно отразиться на вашем семейном бизнесе. Я не имел права рисковать.
— По-твоему, бросить меня было гуманнее?
Джеда передернуло от ее вопроса.
— Я надеялся, что открою тебе всю правду после завершения суда. Но ты не отвечала на звонки и письма. Теперь мне очевидно, что я сдался слишком быстро. Но тогда мне думалось, что потеря любимой — это расплата за то, что я малодушно винил во всех своих бедах собственного отца. Поэтому решил, что должен сделать все, чтобы помочь ему пережить тюремное заключение.
Эйми смотрела на отца Джеда, который, очевидно утомившись изучать ее витрину, присел на скамейку неподалеку от входа.
— У тебя всегда все не просто, — с явным не удовольствием воскликнула Эйми, резко повернувшись, так как не хотела встречаться взглядом с его отцом.
— Но это еще не все, — робко приступил Джед ко второй части саморазоблачений. — У меня еще есть младший брат Бад. Я, можно сказать, растил его. Отец вечно ввязывался в разные аферы, пропадал подолгу. Бад был хорошим парнем. Я очень старался его уберечь от дурного примера отца, но у меня ничего не получилось. У него были плохие дружки. Хулиганили, подворовывали, портили машины. И чем сильнее я затягивал гайки, тем отчаянней он бунтовал. В конце концов по его вине... погиб человек, — через силу закончил свою исповедь Джед.
— Боже мой! — Эйми от неожиданности всплеснула руками. Джед видел, как на ее глазах выступили слезы.
— Бад сбил мотоциклиста, когда катался на угнанной машине. Это произошло случайно, разумеется. Но судьбу свою поломал он окончательно. Угон, превышение скорости плюс убийство, пусть и по неосторожности... Сейчас отбывает срок. — Джед в очередной раз переживал бедствия своей семьи.
— Мне очень жаль, Джед, — Эйми осознавала нелепость этих слов, но не находила другого способа выразить свое сочувствие.
— Благодарю, но ты обязана выслушать меня до конца. Я безумно любил тебя. Это было какое-то умопомрачение. Мне трудно понять теперь, в каком состоянии я принимал тогда все эти опрометчивые решения, но, видимо, не иначе как в бреду. Я не оправдываюсь. Просто хочу разобраться. Я бежал от твоего презрения, которого боялся больше, чем разоблачений в прессе. Глупо? Согласен. Сейчас и я это понимаю. Поведение страуса. Надеялся своим исчезновением избежать осложнений.
— Славно вышло, ничего не скажешь! И надо же, у нас невзначай родился ребенок. Никаких осложнений, просто маленькая накладочка, — пошутила Эйми, чтобы только не разрыдаться.
Эйми было сейчас уютнее в роли бесстрастного судьи, нежели тогда, считанные месяцы назад, когда она вызвала Джеда из Сиднея, возложив на него последнюю свою надежду. Она никогда не пыталась поставить себя на место сверстников из менее благополучных семей, чем она. Ей были просто непонятны те иррациональные страхи, которые разрастались в них всю жизнь, пустив корни в бессознательном детстве. Ее воспитывали, что ум, смелость и трудолюбие — достаточные условия, чтобы строить свою жизнь и достигать поставленных перед собой целей. Крушение отношений с Джедом стало первым настоящим ударом в жизни, который сильно пошатнул ее веру в реальность обоюдной любви. Родители не задавали вопросов, без упреков и назиданий, они просто и заботливо создали для нее все условия, чтобы обида и опустошенность сменились счастливым ожиданием рождения ребенка, в то время как Джед, ломая себя и готовясь к худшему, расхлебывал последствия чужих проступков и преступлений.
— Я думаю, что понимаю, — как бы нехотя проговорила Эйми, понимая так же и то, что Джеду удалось все-таки пробить ее броню. Оставалось лишь догадываться, сколько тайников он оставил скрытыми от нее. И еще ее интересовал вопрос, что означали его слова «я безумно любил тебя». Это чувство осталось в прошлом или...
— Я на это надеялся, — Джед с чувством сжал ее руку.
— А тот звонок двухдневной давности, после которого ты, забыв обо всем, исчез без объяснений, как в старые добрые времена?
Он кивнул.
— Звонил отец. Комиссия по условно-досрочному освобождению постановила выпустить его до истечения срока. Я встретил его и арендовал жилье - квартиру в Сиднее. Отныне он будет работать в моем ресторане. Его трудоустройство — непременное условие досрочного освобождения.
Он совершенно неприспособлен к обычной жизни, и мне не хочется упускать его из виду, чтобы потом не сожалеть об этом. — Джед прервался, чтобы немного отдышаться. Волнение мешало ему говорить. — Ты совершенно права, я слишком часто пренебрегал тобой. Обещаю, что это было в последний раз. Никогда больше я не оставлю тебя и Тоби. Теперь вы моя семья. И вы для меня на первом месте. Да, у меня с моим отцом было много неурядиц, но, привязавшись к Тоби, я убедился, что не так плох, как сам о себе думал. Сейчас моя цель быть самым лучшим отцом для Тоби. Ты можешь мне верить.
Эйми из последних сил сдерживала поток слез. Он смотрел на нее с любовью, в то время как она готовилась произнести свой прощальный монолог.
— Я не смогу стать частью твоей семьи, как ты это себе представляешь, — начала она, предварительно высвободив свою руку, которую Джед все это время держал в своей. — Тоби твой сын, равно как и мой, и, я уверена, ты будешь ему замечательным отцом. Но что касается семьи, я не хочу, чтобы Тоби стал участником нелепой игры, поскольку былых отношений между нами больше нет, а просто заполнять вакантное место жены я считаю унизительным. — Она надавила пальцами на внутренние уголки глаз, пытаясь сдержать слезы.
Не ожидавший такого поворота Джед встал и осторожно приблизился к Эйми, словно охотник, боящийся вспугнуть добычу.
— Нет никакого вакантного места жены. Мне нужна ты. У меня никогда не было другой возлюбленной, и я уверен, что никогда не будет. Тебя я люблю не меньше, чем Тоби, если не больше.
Эйми ждала от него именно этого признания, но она не спешила безоглядно верить его словам.
— Когда я, получив твое письмо, летел сюда из Сиднея, я ничего не знал о Тоби и лишь надеялся, что нам удастся воскресить волшебство наших отношений. Я не знаю, что произошло после. Ты рассказала мне о Тоби, и меня захлестнул настоящий гнев. Ты утаила от меня сына, а ведь, узнай я о нем, наша разлука не была бы такой долгой. Я не мог поверить, что ты могла поступить со мной столь жестоко. Чем больше любишь человека, тем труднее его простить. Но в последние месяцы нам посчастливилось преодолеть такую беду, что глупо пенять на прошлое. Все в наших руках.
Не в силах более бороться с собой, Эйми подошла к Джеду и позволила ему заключить себя в
