романа с Ричардом, бог весть, что еще она наплетет, если выступит, например, на телевидении в прямом эфире.
Они никогда не встречались, но в синих глазах мелькнуло узнавание, и Соня хотела захлопнуть дверь.
— Подождите. — Тамара выставила ногу и придержала дверь.
Соня тряхнула длинными, почти до талии, светло-каштановыми волосами и расправила плечи, как будто приготовилась к битве.
— Мне нечего вам сказать. — Самодовольная улыбка скривила ее губы, которые, наверное, не раз целовал Ричард. — Это не самое удачное время. Маленький Риччи только что проснулся после дневного сна, — заявила Соня.
Тамара ненавидела женщину, которая так много украла у нее — честь, достоинство, личность. И она не позволит сопернице украсть что-нибудь еще.
— Ничего не поделаешь, вам придется выслушать меня.
Тамара собрала все силы и выпрямилась, твердо решив сделать то, что считала нужным, а потом удалиться с гордо поднятой головой.
— Сообщив репортерам о сынишке, вы по меньшей мере на месяц привлечете к себе внимание, но, пожалуйста, не вмешивайте в это безумие меня. Хотя бы это Ричард остался мне должен.
Соня сверху вниз выразительно посмотрела на Тамара:
— Какого черта вы распоряжаетесь, что мне говорить и чего не говорить? А насчет Рича — так вы ничего для него не значили. Кстати, когда он умер, я была на шестой неделе беременности. Он так волновался, так радовался, что станет отцом! — Соня сощурила глаза. — А вы знаете, что он собирался уйти от вас? Совсем.
Она щелкнула пальцами и торжествующе ухмыльнулась.
Сердце Тамара сжалось от боли, и решимость ее поколебалась. Значит, Ричард, зная о будущем ребенке, продолжал играть роль примерного семьянина, а сам при этом готовился от нее уйти?
Тамара почувствовала себя выброшенной на берег рыбой. К горлу подступила тошнота, в глазах замелькали круги.
— Что же касается Риччи-младшего, — продолжала Соня, — то он будет таким же знаменитым, как его мамочка и папочка. Вот почему, как только подошло время, я продала его снимки. — Глаза ее злобно поблескивали. — Первые недели у него была жуткая желтуха. Сейчас моему малышу четыре месяца, он выздоровел, отлично выглядит и, подобно родителям, готов играть первые роли.
И вдруг Тамара поняла: что бы она ни сказала, до Сони ей не достучаться. Глупо было являться сюда и пытаться урезонить эту женщину.
Целых две недели после смерти мужа она в газетах и глянцевых журналах натыкалась на фотографии Сони с Ричардом и соответствующие статьи. Это чуть не свело ее с ума, а уж сейчас желтая пресса разгуляется вовсю.
Это может затянуться на несколько месяцев. Тамара надеялась, что, уговорив Соню, ей удастся не позволить средствам массовой информации раздуть эту историю.
Какой же она была идиоткой! Соня намерена возобновить карьеру и готова использовать для этого не только связь с Ричардом, но даже их маленького сына.
Она, Тамара, никогда не освободится от скандала, от перешептываний и сочувственных взглядов за спиной.
Нужно уходить отсюда. Бежать как можно скорее.
Словно оазис перед испытывающим жажду путником, перед ее мысленным взором возник благословенный пляж Колва, Тадж-Махал…
Это земля ее предков, там у нее появилась надежда, там она сможет мечтать и строить будущее.
Следует как можно быстрее вернуться туда.
— Риччи полностью мне доверял, и я ему тоже — на сто процентов, — продолжала Соня.
Ее язвительное заявление пропало зря, как только смысл сказанного дошел до Тамара.
Ведь у нее есть мужчина, который добился того, чтобы она доверяла ему на сто процентов. Он для этого объехал всю Индию.
Мужчина, который уговорил ее все начать сначала.
Мужчина, который заслуживает того, чтобы услышать правду. И не важно, насколько это будет унизительно для нее.
Не надо было уходить от Этана, это ошибка. Необдуманный поступок, спровоцированный дурацкой газетной статьей.
Смешно сказать — потребовалась встреча с любовницей мужа, чтобы Тамара наконец поняла то, что следовало бы понять уже давно.
Не сказав больше ни слова, Тамара развернулась и по садовой дорожке направилась к машине.
— Вы действительно беспозвоночная, как и говорил Риччи! — крикнула ей вслед Соня.
Но Тамара ее слова не обидели. Конечно, глупо было сюда приезжать. Но встреча с Соней подействовала на женщину, как горькое лекарство, которое помогло ей излечиться.
Теперь Тамара готова была смотреть в лицо будущему.
Этан вышел из лимузина, остановившегося перед «Амброзией».
Четыре дня назад Там бросила его. Он решил с головой погрузиться в дела, слетал в Сидней, Брисбен и Кэрнс.
Безостановочные встречи, переговоры с инвесторами, деловые знакомства вымотали его до предела.
Этан немного постоял на пороге, наблюдая за толпой постоянных клиентов, битком набившихся в его ресторан.
За столиками на двоих сидели парочки, украдкой сплетая руки и скрывая улыбки. За столами побольше наслаждались счастливые семейства, поглощая огромные порции сладкого финикового пудинга. Дальние столики занимали бизнесмены, которые весьма активно орудовали вилками, поедая соленых и перченых кальмаров, но при этом не забывали обмениваться деловыми бумагами.
Этан любил свой ресторан. Всегда любил. Это был его дом, его дитя.
Так почему же он ощущает пустоту? Должно быть, он зря старался, удача отвернулась от него. Хорошо, что Там обнаружила свои истинные чувства, пока он совсем не увяз.
Хотя что может быть хуже, чем любовь к женщине, которая никогда не будет тебе принадлежать?
Этан тряхнул головой и вошел в ресторан. Его окутали ароматы свежеиспеченного хлеба, говядины, приготовленной по китайскому рецепту, и чеснока.
Он вернулся домой.
— О, босс! Как съездили?
Этан устало улыбнулся бармену Фрицу, из которого фонтаном била энергия:
— Очень был занят.
— Ну, еще бы! Хотите чего-нибудь?
— Двойной эспрессо — то, что надо.
Бармен отдал честь:
— Слушаюсь, босс. — Не успел Этан отвернуться, как Фриц воскликнул: — Чуть не забыл. Скоро появится Тамара. Она уже заходила, спрашивала, когда вы вернетесь.
Сердце Этана взбрыкнуло. Он старательно скрыл волнение и кивнул:
— Спасибо. Я буду наверху. Позвони мне, когда кофе будет готов. И приготовь для нее горячий шоколад.
— Будет сделано, босс.
Этан с трудом поднялся по лестнице в свой офис. У него не осталось сил для противостояния.
Уже ничего не изменишь.
Она до сих пор любит покойного супруга.
