– Бивак! – словно эхо повторила мать Лидии. – Но...
– Даже самый дрянной дак поблизости сегодня битком набит европейцами, – перебил ее Росс – впервые, как отметила про себя Мора, с оттенком нетерпения по отношению к ее тетке. – Дело не только в наших с вами попутчиках-пассажирах, дело и в том, что здесь проходит одна из самых больших и оживленных дорог района.
– Бог ты мой, – вздохнула миссис Карлайон. – Я не имела об этом ни малейшего представления.
Голос ее сорвался, и она огляделась с таким видом, словно вот-вот заплачет.
– Где же мы будем спать? – с живым интересом спросила Мора. – Ваш слуга не прихватил, случайно, с собой палатку, которой вы пользовались прошлой ночью?
– Что за палатка? – спросила Лидия, тоже готовая заплакать.
Росс мудро пропустил мимо ушей ее вопрос.
– Вам будет вполне удобно под нашим экипажем. Мой слуга прихватил с собой одеяла. – Понизив голос, он добавил, обращаясь только к Море: – Палатка, к сожалению, была не наша.
– Так мы будем спать под открытым небом? – Мору очень увлекла такая перспектива. – Под повозкой? Любопытно, что скажет по этому поводу тетя Дафна.
Оба они обратили заинтересованные взоры на миссис Карлайон, но та, очевидно, решила встретить тяжкое испытание с истинно британским стоицизмом. Вытащив носовой платок из-за кружевного воротника своего платья, она осушила слезы дочери и забормотала нечто утешительное насчет того, какую тяжелую жизнь приходится вести мэм-сахиб на окраинах империи, какую твердость характера необходимо проявлять ради своих мужей, а им с Лидией надо быть стойкими ради бедного мистера Карлайона, который, несомненно, с ума сходит из-за того, что бомбейский поезд не прибыл вовремя.
Поверх головы дочери миссис Карлайон устремила спокойный взгляд на Росса.
– Что, если б ваш слуга, капитан Гамильтон, сделал одолжение и разжег для нас костер? Мы тогда могли бы приготовить из наших запасов что-нибудь горячее. И не могли бы вы сами проверить, спокойно ли на берегу, прежде чем станет совсем темно? Мне и девочкам необходимо помыться, перед тем как лечь спать.
Росс почтительно наклонил голову, но дотошная Мора поняла, что он с трудом сдерживает улыбку. На сердце у нее стало тепло, потому что Россу явно была по сердцу ее тетушка.
– Буду более чем счастлив, мадам.
К тому времени как костер начал угасать, а простой ужин из подогретых чупатти и глазированных в меду фруктов был съеден, Лидия, кажется, примирилась со сложившимся положением. Тетя Дафна помогла ей отвлечься, рассказывая восхитительные сказки о ее замужней жизни в Индии.
Капитан Гамильтон тоже кое-что порассказал о своих первых днях пребывания на северо-западной границе, и Мору это удивило, потому что она была уже готова считать Росса исключительно мирным человеком. Слушая его воспоминания о патрулировании знаменитого Хайберского прохода и о том, как ему приходилось отдавать разбойников-афганцев в руки правосудия, она снова и снова дивилась тому, что он согласился на роль военного атташе британского резидента в таком захолустье, как крошечный Бхунапур. Он, конечно же, был достаточно опытен и подготовлен для выполнения более сложных обязанностей.
Костер превратился в кучу горячих углей, и ночной ветер зашумел среди деревьев.
– Думаю, нам всем пора ложиться, – сказала тетя Дафна.
Женщины спустились к реке помыться, а Росс тем временем стреножил лошадей. Гхода Лал расстелил под иккой грубые одеяла. Мора первой вернулась с берега реки и ненадолго остановилась под деревом, где очень удобно устроился Гхода Лал со своим седлом и ружьем. Она хотела поблагодарить его за все, что он для них сделал. Еще на берегу у воды Мора распустила волосы, и Росс, подходя к поляне с противоположной стороны дороги, увидел эту сияющую в отблесках костра золотисто-рыжую массу волос, ниспадающих до самых бедер. Мора только что сказала Гходе Лалу что-то смешное, и сама засмеялась вместе с ним, откинув голову так, что Росс невольно залюбовался длинной и стройной шеей девушки. Им вдруг овладел необъяснимый гнев. С каких это пор Гхода Лал приобрел привычку так вольно держаться с европейскими женщинами? С мэм-сахиб. Как всякий правоверный индус, он старался с ними не общаться, не одобряя, подобно большинству людей его расы, свободную манеру британских женщин обращаться с мужчинами, танцевать с ними прилюдно, их обыкновения носить сильно открытые платья и не закрывать вуалью лицо в присутствии чужестранцев.
Но Гхода Лал был молодым человеком, далеко не равнодушным к хорошеньким личикам, будь девушка смуглой и с глазами, как ягоды терновника, или белой, как лепестки лилии, с волосами цвета червонного золота, каких Росс Гамильтон до сих пор не встречал.
«Возможно, – угрюмо размышлял он, – даже хорошо, что до Дели остается всего лишь день пути. Если повезет, мы достигнем высоких красных стен города уже завтра до наступления ночи. У Лоренса Карлайона в Дели немало друзей, и они охотно примут его жену, дочь и племянницу под свое покровительство до тех пор, пока не представится случай с удобствами отправить их в Бхунапур».
Он, Гамильтон, таким образом выполнит принятое на себя поручение и навсегда расстанется с этим семейством.
– Капитан Гамильтон!
Он хмуро оглянулся и увидел, что Мора пересекает поляну, чтобы присоединиться к нему. Ночь была безлунной, но недостаточно темной – легко было различить светлые пятна, какими казались белое платье и обнаженные руки Моры. Ее восхитительные волосы лежали на плечах и на груди, и Росс вдруг понял, что должен отвести глаза.
– Мисс Адамс? – спросил он достаточно резко, так как Мора, сама окликнув его, теперь почему-то молча стояла и смотрела на него с еле заметной улыбкой.
– Я хотела бы кое-что выяснить у вас до того, как тетя и Лидия вернутся.
– Да?
Росс выпрямился. Он приготовился к тому, что из ее уст, кажущихся столь невинными, услышит нечто
