выйти скандал, если девушку увидят верхом без сопровождения слуги, в обществе молодого холостяка!
– Если ты пройдешь вон в те ворота, – предложил Мохаммед Хаджи, показывая на богато украшенные резьбой створки в дальнем углу базарной площади, – ты окажешься вскоре возле храма, рядом с которым оставила лошадь.
– Но ведь ворота, разумеется, заперты, – с сомнением в голосе сказала Мора. – Как же я войду?
. – Хозяин дома Валид Али – мой двоюродный брат, – успокоил ее Мохаммед Хаджи. – Скажи привратнику, что я велел тебя пропустить.
Мора сердечно поблагодарила его. Сопровождаемая хихикающими женщинами, чьи развевающиеся чадры скрывали ее от посторонних глаз, Мора поспешила через площадь к воротам. Выслушав ее объяснение, привратник-чоукидар немедленно отворил калитку, и Мора вошла во двор.
– О! – невольно воскликнула она, едва оглядевшись. Величина и красота сада были совершенно не видны с улицы. Очевидно, Валид Али необычайно богатый купец: на разбивку подобного сада, ажурные павильоны и журчащие фонтаны должно было уйти целое состояние. Оштукатуренный дом представлял собой настоящий дворец, выкрашенный в белый и розовый цвета и возвышавшийся на три этажа, а в некоторых местах и больше. Многочисленные башенки и балконы дополняли общий ансамбль, причем все балконы были оплетены вьющимися растениями, душистые и яркие цветы наполняли воздух тонким ароматом.
– По этой дорожке, – с поклоном произнес чоукидар.
Мора приподняла подол амазонки и последовала за привратником по ухоженной тропе, выложенной белыми камешками. Казалось, что шумная базарная площадь осталась где-то в тысяче миль отсюда. Лишь плеск воды в фонтанах и жужжание пчел нарушали золотой покой этого утра.
Они миновали занан, женскую часть дворца. Уютные террасы были ограждены от нескромного взора ширмами, обтянутыми слегка трепещущим от ветерка цветным шелком.
Настойчивый перезвон колокольчика вынудил сторожа остановиться. Он извинился и куда-то ускользнул в проход между цветущими кустами. Очень скоро он вернулся, поклонился и объяснил, что бегума[6] Кушна, жена Валида Али, выглянув из окна, заметила Мору, узнала в ней ангрези мэм-сахиб по ее платью и очень хотела бы с ней познакомиться. Не будет ли мэм-сахиб любезна пройти вот сюда?
Понимая, что отказать было бы крайне невежливо, Мора двинулась за чоукидаром к высокой арке входа. Здесь чоукидар остановился, так как обычай запрещал ему идти дальше. Закутанная в чадру служанка ввела Мору в занан, и девушка молча пошла за ней по натертому полу к узкой лестнице.
Комната, в которую они вошли, оказалась очень длинной, мебели тут стояло немного. Стены завешены цветным шелком, мягко шелестящим от ветра и создающим впечатление прохлады и умиротворяющей красоты. Воздух напоен запахом сандалового дерева, откуда-то из отдаленных внутренних покоев дворца доносились звуки ситара, и чей-то приятный голос сопровождал мелодию.
Бегума Кушна восседала на подушке возле арочных окон, выходящих в сад. Она была окутана сверкающим бирюзовым шелком, но верхняя часть лица оставалась открытой. Прекрасные черные глаза и блестящие, тоже черные, волосы принадлежали совсем молодой женщине – разве чуть старше Моры.
Они обменялись любезностями, и бегума Кушна всплеснула своими изящными ручками в восторге от того, как хорошо гостья, девушка из племени ангрези, говорит на ее родном языке. Новость о приходе Моры быстро разлетелась по занану, и вскоре комната была полным-полна любопытствующих девиц, глазеющих ребятишек и хихикающих седовласых тетушек. Море протягивали совсем малых детей, чтобы она их погладила по головке, ее одежду смело ощупывали и всячески хвалили, и все пришли в особенный восторг, узнав, что она попала к ним в дом, скрываясь от нежеланного внимания страстно влюбленного сахиба. Кушна заявила, что женщинам занана вполне понятно желание на время уклониться от чересчур страстных мужчин.
Все они, включая Мору, весело смеялись над этим. Принесли освежающие напитки и фрукты, и Мору просили рассказать о далекой Англии и ее жизни в суровых стенах Карлайон-Холла, столь же непостижимой для женщин занана, сколь непостижима жизнь Востока для британских мэм, приезжающих в Индию.
Едва Мора кончила свой рассказ, как в комнате послышался ропот недоверчивого удивления. Море подумалось, что мусульманским женщинам Англия с ее ханжескими обычаями должна казаться очень странной. Этих девушек с малых лет учат искусству обольщения, и в ту пору, когда англичанки еще играют в куклы и носят панталончики с оборками, юные мусульманки отдаются мужчинам в прохладных комнатах занана.
Эта мысль ее смущала не на шутку.
Повернув голову к окну, Мора с удивлением обнаружила, какими короткими стали тени в саду. Она неохотно встала и поправила широкую юбку.
– Мне пора уходить.
– Подожди, маленькая сестра, – запротестовала бегума. – Сначала мы должны решить, как избавить тебя от нежеланного поклонника. Мы должны защитить тебя. Не только сегодня, а навсегда.
– Отравить его, – предложил кто-то.
– Это не путь для ангрези, – рассмеялась Мора.
– Выйди замуж за другого, – сказала почтенная тетушка бегумы Кушны.
– Я вообще не хочу выходить замуж, – объявила Мора, чем потрясла всех до крайности.
– Но ведь должен быть кто-то, предназначенный тебе судьбой? – упорствовала Сита, младшая сестра бегумы Кушны.
На мгновение перед глазами Моры с полной четкостью возникло лицо Росса Гамильтона: черные как вороново крыло волосы, правильные черты лица и такая необыкновенная улыбка.
– Нет, – упрямо ответила она. – Никого нет.
Когда стихли недоверчивые восклицания, Кушна подняла руку. Глаза ее горели возбуждением.
– Я знаю! Я дам тебе Исмаил-хана!
