Все, кто собрался на веранде резиденции, молча смотрели, как уезжает отряд вооруженных до зубов мужчин. У ворот тоже собралась толпа, в основном туземцы, которые сбежались, едва весть о нападении англичан на высокородных мусульманок дошла до них.
Индусы и мусульмане, все они выкрикивали насмешки и проклятия, когда отряд во главе с Россом выезжал из ворот. Камень просвистел мимо головы Гамильтона, потом еще один. Пригнувшись в седле, он пустил коня в галоп.
На веранде Лоренс Карлайон обратился к своему чуппрасси:
– Пошли за охраной! Я хочу, чтобы этот сброд разогнали, прежде чем он наделает больших хлопот. И вызови майора Клэпема. Надо поднять гарнизон по тревоге. Понимаешь? Клэпем-сахиба!
– Слушаюсь, хузур!
Бледный от страха Лала Дин поспешил прочь.
– Дафна, – властно заговорил Лоренс, – немедленно иди к себе в комнату. Возьми с собой Лидию и Мору. Заприте дверь и никому, кроме меня, не открывайте!
– Лоренс, чего ради...
– Делай, как я сказал, женщина! Я все объясню в свое время!
– Но, папа, – пискнула Лидия, – Моры с нами нет!
– Что? – Лоренс потемнел лицом. – Где, во имя Вельзевула, она находится?
– У... у себя в комнате, наверное.
– Так оставьте ее там! Велите айе запереть дверь. А еще лучше привяжите негодницу к кровати! Я должен идти к себе в офис. Бага Лиш, пошли Клэпем-сахиба ко мне, как только он придет!
Глава 19
Никогда в жизни Мора не боялась темноты, тем более индийской темноты с ее шорохами и далекими, такими знакомыми трубными звуками раковин. Но бежать в полной тьме в безлунную ночь, спотыкаясь о камни, цепляясь одеждой за шипы и колючки, было страшно, так страшно, что сжималось сердце.
У нее не было ни малейшего представления, как далеко она успела убежать, пока похитители заметили ее отсутствие. Ветер то и дело доносил до нее, негромкие голоса или слабые, приглушенные расстоянием удары конских подков о камни.
Мысль о том, что ее поймают, наполняла Мору паническим ужасом. Если бы у нее была лошадь или хотя бы нормальные туфли, а не эти тапочки без задников и с тоненькими подошвами! Ноги болели, горло пересохло, а в голове болезненно пульсировало после удара прикладом, нанесенного похитителем.
То были, должно быть, ужасающие часы. По словам Кушны Дев, Мора пролежала без сознания большую часть второй половины дня, и никак не удавалось привести ее в чувство.
Мусульманка буквально разрыдалась, когда Мора наконец открыла глаза.
– Мы уже думали, что ты умерла для этого мира!
– Одним ударом меня не убьешь, – ответила на это Мора со слабым подобием улыбки.
Когда она собралась с силами и села, то обнаружила, что их четверых заперли в душной глинобитной хижине. Окон не было, дверь сделана из крепкого дерева и с наружной стороны заперта на засов.
Сита и пожилая айя дремали на твердом полу, и Мора, прижав палец к губам, другой рукой поманила к себе Кушну Дев.
– Где мы?
– Я не знаю.
– Кто-нибудь посягал на тебя? Чего-то требовал?
– Пока нет. – Голос у Кушны Дев дрожал. – Я думаю, они потребуют выкуп за нас. Мой муж – богатый человек. Иначе зачем им держать нас здесь?
– Ты догадалась, кто они такие?
Кушна Дев покачала головой:
– Я не слышала ничего, что могло бы в этом помочь. Никто сюда не приходил, а охрана не разговаривает. Но ведь ты можешь с ними договориться, верно? Все-таки они твои соотечественники.
Но этому Мора отказывалась верить. Никакие британские солдаты, а особенно те, что состояли под командой ее дяди, не посмели бы среди бела дня устроить засаду и похитить жену и свояченицу известного индийского купца! Поступить так значило идти на обострение обстановки в стране – последнее большое восстание отнюдь не было забыто.
Однако она тоже видела красные мундиры и ружья установленного образца у нападающих.
– Я больше не могу об этом думать, – прошептала она, обхватив разламывающуюся от боли голову.
– Тогда лежи тихо, – поспешила ответить Кушна Дев. – Ты больна. Я уверена, что мой муж скоро придет за нами.
Время, однако, шло да шло, в хижине стемнело, а никто так и не появился. В глубине души Кушна Дев начала подозревать, что ее муж убит. Иначе почему их до сих пор не выручили?
Эта ужасная мысль, должно быть, пришла в голову и Сите. Когда жажда, страх и бездействие сделали свое дело, она начала истерически плакать, а потом и бросаться на запертую дверь. Ее оттащила айя, всю в синяках и в крови.
– Тише, тише, – твердила айя, – не то нас изобьют.
